Зинзивер. Крутые
November 22, 2023

«В первую очередь человеком нужно оставаться»

Журналист «Осторожно Media» и автор телеграм-канала «полоротов.txt» Алексей Полоротов — о самом впечатляющем профессиональном опыте и людях, о которых «не надо забывать».

— С чего начался Ваш журналистский пусть?

— Все было довольно банально. Однажды мы со школой поехали на соревнования по футболу. Классная руководительница попросила меня написать об этом текст, который в итоге всем очень понравился. И она сказала, что со следующего года я буду главным редактором школьной газеты. Я был очень послушный мальчик: сказали, так и сделал. Я из небольшого города Вельска. У нас в детско-юношеском центре «Мир» были курсы для школьных редакторов. Вот туда я начал ходить. Мы делали районную молодежную газету, которую, наверное, никто не читал. Но мы ездили по конкурсам, доходили до Всероссийского уровня. Тогда я и решил, что хочу заниматься журналистикой дальше. Хотя, оглядываясь назад, лучше бы учил математику. Сейчас, не знаю, программистом бы был.

фото: личный архив Алексея

— Куда Вас привела журналистика сегодня?

— Сейчас я работаю в команде Ксении Собчак. В основном это телеграм-канал «Кровавая барыня». Еще иногда делаем большие тексты для сайта «Осторожно Media» — в основном репортажи какие-то. Раньше я работал в Znak.com, который закрылся после принятия закона о фейках. В тот же день сайт прекратил работу. Потому что врать не хотелось, но и сидеть в тюрьме тоже никому не хотелось.

— Что такое российская журналистика образца 2023 года?

— Та журналистика, где смелость — называть вещи своими именами. То есть, когда ты пишешь очевидные для себя вещи про, например, Путина или высших чиновников даже в маленьком личном канале, ловишь себя на мысли: «Как это сформулировать, чтобы не посадили?». Про канал-миллионник я молчу — там нужно быть особенно аккуратным. И еще все эти традиционные ценности, показной патриотизм. Ты должен любить родину и не можешь критиковать, потому что мы в сложной ситуации. Но, если подумать и оглядеться назад, наша страна всегда в сложной ситуации. Как и раньше, люди с отличной от государственной позицией не могут ее открыто выражать. Это, на самом деле, очень грустно и страшно, потому что какие-то банальные вещи, напиши ты их лет десять назад, никто бы не заметил. Сегодня они считаются смелостью.

— Как, имея в истории опыт критической, сатирической и прочей подобной журналистики, мы оказались в той точке, где Лизу Лазерсон отменяют за анекдот про евреев?

— Это как раз тот момент, когда новая этика, которую у нас в стране принято игнорировать, сыграла на стороне условного Кремля. Я не много знаю про внутреннее — что Лиза рассказывала. Как я понял, у них с Венедиктовым [признан иноагентом на территории РФ] была договорённость по поводу того, как они будут действовать после скандала. Венедиктов же на следующий день объявил не о том, о чем они договаривались. Меня очень порадовала реакция Кашина [признан иноагентом на территории РФ], который сказал: «Ну вот, Лазерсон не будет на «Живом гвозде» — очевидно, и меня там тоже не будет». Красиво получилось. Но я на самом деле не удивлён, потому что он в этом плане человек довольно принципиальный. И если говорить о том, как мы оказались в этой точке, то понятно, что государство работало над этим. Мы на это смотрели и терпели. Как, знаете, «терпи, Ванька!». Вот Ванька терпел, терпел и оказался там, где оказался. Ну или Лёшка. Можем заменить на «Лёшка».

— Кто сегодня лидер мнений?

— Я на такое огромное количество всяких шизоидов подписан, что мне сложно понять, кто из них важен, а кто нет. Потому что еще половина накручивает подписчиков, добивает просмотры и прочее. Я вот смотрю на «Ридовку» с двумя миллионами: ну кто ее читает, кроме этих пафосных патриотов? На что она может повлиять? Да ни на что! Кстати, еще могу назвать Позднякова. Он, конечно, конченый. Но очень интересный приспособленец: ловит тренды, умеет подстраиваться под ситуацию. Он вот перестал травить женщин — то, с чего началась его карьера прекрасная. Теперь травит либералов и эмигрантов. Я думаю, если посчитать, сколько человек за последние пару лет он посадил или поспособствовал тому, наберется не один десяток. Я ничего хорошего ему не желаю, но это действительно инструмент, то есть человек, к которому прислушиваются. Он умеет круто провоцировать.

— А эталонный журналист есть у Вас?

— Лет пять-семь назад у меня, наверное, были кумиры. Сейчас я только одно имя могу назвать. Человек, который до сих пор для меня остается авторитетом — спецкор русской службы BBC [заблокирован в РФ] Настя Лотарева, которая раньше была главредом «Таких дел». Я с ней не во всем согласен, думаю, потому, что она не живет в России. Мы некоторые вещи по-разному видим и чувствуем. Но в целом ее работа, ее отношение к материалу — это все очень круто. Мы раньше очень много говорили с ней про профессию. И еще Андрей Захаров [признан иноагентом на территории РФ], который раньше тоже работал в ВВС, сейчас свободный художник. Но он пишет для «Проекта» [признан иноагентом на территории РФ], еще для каких-то штук. То есть он тоже дико крутой с обеих точек зрения — человеческой и профессиональной. Из старых журналистов я, наверное, никого не могу назвать, потому что я на самом деле не тот человек, который имеет большую экспертизу в истории журналистики.

Анастасия Лотарева на конференции «ЗаЧем будущее социальной журналистики?». https://www.asi.org.ru/news/2018/10/31/budushhee-sotsialnoj-zhurnalistiki/

— Оценивать обстановку в стране, находясь за рубежом, невозможно?

— Я часто об этом говорю. Мне кажется, что оптика сбивается, если ты не находишься в своей стране. В стране, про которую ты пишешь. Я общаюсь с большим количеством уехавших журналистов. Иногда они советуются по темам, и я понимаю, что люди хотят разрабатывать тему, на которую здесь всем похер. Это не слишком часто бывает, но они не всегда оценивают, что важно для находящихся в стране. Например, темы про иноагентов. Большинству людей в России скорее пофиг: ты спросишь человека, он просто плечами пожмет. То есть с точки зрения бытовых, житейских тем оптика явно сбивается. Но с другой стороны, есть и какие-то глобальные, важные штуки. Лотарева, например, про вагнеров пишет. У нее в каком-то смысле и возможностей больше, чем у меня: к ней домой сложнее приехать, если она напишет что-то, что кому-то не понравится, скажем так. А мой адрес, думаю, если захотеть, не так сложно найти.

— Расскажите о самом интересном и впечатляющем журналистском опыте!

— У меня есть два таких. Один текст я писал в «Шторм» [«Daily Storm», прим.ред.] — про мужчину, которого приговорили к расстрелу за изнасилование и убийство детей. Из-за того, что в России уже был мораторий на смертную казнь, он просто сидел в тюрьме и ждал — расстреляют его в итоге или нет. Через несколько лет, когда он уже года четыре, вроде, отсидел, нашли настоящего убийцу и насильника. Прикол в том, что я уже жил и работал в Москве, но это история из Вельского района, с моей родины. И ее нашёл мой друг, который живет в Москве. Я про это не знал и не слышал. Потом почитал, узнал у родителей, у бабушки. Они действительно все это помнили. Я захотел про это написать. Меня отправили в командировку, грубо говоря, к себе домой. И я нашёл этого человека. Он жил в деревне. Я с товарищем приехал, взял с собой бутылку виски — с людьми из деревни это хорошо работает, потому что там, к сожалению, в основном любят бухать. И вот я приехал, представился. Он, конечно, разговаривать особо не хочет. Я говорю: «Вот — вискарь». Он говорит: «Нет, мы сейчас самогона с тобой бахнем и я подумаю, будем разговаривать или нет». Выпили. Еще выпили. И вроде начался разговор. Я уже включаю диктофон на телефоне товарища, который меня привёз. Если честно, я в такое говно был, что смог восстановить наш разговор только благодаря этому диктофону. Я до сих пор считаю, что это мой лучший текст. Для этого пришлось напиться с главным героем, причем до такой степени, что у меня был блэкаут. Но стоило того. Мне даже с «ТНТ Премьера» тогда писали, хотели купить права на эту историю. Но я тогда был дураком и послал их. Сейчас бы не стал выпендриваться.

И еще один интересный опыт. Я три или четыре раза ездил в Белгород. В последний раз были бои. И хотя Минобороны отчитывались, что уже всех выгнали, я приехал к границе и там местные сказали, что РДКшники ушли только пять-шесть часов назад. Все было разбито, раздолбано. Было очень интересно вообще поговорить с людьми. Там есть еще приятный таксист, чей номер телефона журналисты из рук в руки передают. Его зовут Юрец. Интересный собеседник, который не задаёт лишних вопросов. С ним была довольно приятная поездка до границы. И вот там с украинской стороны начали мины прилетать, одна взорвалась очень близко — в двадцати-тридцати метрах. А испугался я только уже на обратном пути по дороге в Белгород. Тогда в моменте единственное меня беспокоило, что не успел заснять взорвавшуюся рядом со мной мину. Вообще, Белгород моя любовь. В старости я бы хотел там жить. Очень клёвый город.

— Об эмиграции, то есть, не думаете?

— Впервые подумал, когда закрылся Znak.com — это было начало марта 2022 года. Я буквально в один момент остался без работы. Были предложения сотрудничества, но там тоже довольно прямо говорилось, что нужно переезжать. Тогда у меня был довольно тяжёлый месяц. Я допускал, что придётся уехать, потому что журналистика — то дело, которым я хотел заниматься и дальше, а тогда все было совсем непонятно: всех блокируют, закрывают, заводят уголовные дела. И как раз в это время мы общались с главредом «Осторожно Media» Дашей Насоновой. Через несколько дней появилась информация о годовщине присоединения Крыма, весь этот подъем ура-патриотизма и прочее. Я сходил, сделал для них репортаж. Он, как я понял, понравился Собчак, и вообще хорошо зашёл. Потом я еще один текст сделал, потом уехал в Вельск. Мы переписывались с Дашей и она предложила место в штате. Я помню, был настолько взволнован, что еще часа два-три ее сообщение не открывал. И вот начале апреля я пришел в штат «Осторожно Media». После этого мыслей об отъезде у меня не возникало. Что касается мобилизации, я, если честно, надеялся, что меня это не коснётся. Потому что ни убивать людей, ни умирать самому мне не хотелось и не хочется.

фото: личный архив Алексея

— Какую роль занимает комьюнити в Вашей журналистской жизни? Видела, как вы ездили редакцией отдыхать в Дагестан.

— Коллектив, конечно, имеет огромное значение. Как-то так получается, что каждый раз, когда я прихожу на новое место работы, начинает казаться, что это моя лучшая редакция — в плане комфорта. То же могу сказать и про редакцию «Осторожно». У нас действительно очень дружеские отношения со всеми ребятами. Я с удовольствием приезжаю в офис, рад видеть каждого. Может это, пафосно прозвучит, но это чуть больше, чем просто рабочие отношения. Не то, что мы тусим каждую пятницу вместе, но много общаемся и вне работы: каждый готов помочь советом всегда. Это очень круто. Мне кажется, если тебе комфортно в редакции, то и работа становится лучше. Я бывал и в токсичной среде, из которой ушел в другое СМИ, где, по ощущениям, сильно вырос как журналист. Все случилось вовремя! Короче, дружеская атмосфера поддержки — лично для меня важна.

Фото: https://t.me/taumos

— Расскажите про канал. Как появился и откуда аудитория?

— Канал я завёл очень давно — это был год 17-18й.

— Когда все в Твиттере сидели.

— А там как раз прикол в том, что я поспорил со знакомой, что смогу месяц ничего не писать в Твиттер. И настолько мне понравилось, что я завёл тг-канал. На самом деле, у меня никогда не было цели набрать кучу подписчиков. Это долгое время был маленький канал. Я не рассматривал его как что-то важное, скорее как шитпост-дневничок. Захотел что-то сказать — сказал. Интересно — читайте, нет — так нет. До 2022 года в канале набралось тысячи полторы подписчиков. Потом как раз за месяц безработицы я добил до пяти-шести тысяч, потому что мне некуда больше было писать. Пришло внезапно много людей. Я всем очень рад, спасибо, что читаете! Меня вот довольно часто репостит Олег Кашин [признан иноагентом на территории РФ]. Еще за поддержку спасибо каналу «мелана:) неизданное» — тоже есть такой локально известный канал.

— Чуть побольше Вашего, надо сказать.

— Да, меня иногда подкалывают по поводу того, что у меня меньше подписчиков. Но в общем, у меня никогда не было никакой модели продвижения. Рекламу не покупал и не собираюсь.

— То есть выходить на доход с помощью канала не планируете?

— У меня по этому поводу есть шутка, которая не совсем шутка: если продаваться, то продаваться нужно дорого, а сейчас дорого не продаться. То есть в будущем возможно, но сейчас меня это не особо интересует.

— Записи на стене старой странице ВКонтакте — демоверсия шитпостинга?

— Я про это давно забыл. Наверное, это можно назвать шитпостингом. Я сейчас вот вспоминаю, что там куча постов, которые максимум пяти людям были понятны. Еще обстановка 2010го года, не так много людей сидело ВК. Поэтому я фигачил и не парился, не было стыдно. Сейчас, если я зайду на эту страницу, мне будет немножко неловко, а может и нет. Возможно, после нашего разговора посмотрю.

— Быстрая журналистика, трансляция событий минута в минуту, характерные сегодняшнему дню — можно ли этому научиться?

— Не знаю, оно получается как-то само. Есть такой термин «моноэфир». Когда что-то случается, мы и в «Кровавой барыне», и в «Осторожно, новости», «Осторожно, Москва» откладываем все остальные несрочные темы и делаем акцент на событии. Во-первых, это интересно людям, во-вторых, на моноэфиры приходит много подписчиков. То, что я пишу в свой канал, — скорее второстепенная штука. Грубо говоря, в нем остаются уже ошмётки от того, что мы решили не забирать в большие каналы. Как раз Дарья, моя начальница, очень любит моноэфиры. Когда происходит какое-то событие, она — как рыба в воде. Я наблюдал за ней несколько раз в такие моменты и понял, что в это время ей не нужен никто, она способна в одно лицо все провести и отработать. И главред «Осторожно, новости», Сергей Титов, тоже очень в этом хорош. Это, наверное, школа Mash’а, которую отчасти они сами и формировали. Они на этом съели собаку. На это очень интересно смотреть и участвовать в этом круто. А шитпост в личный канал — это весело, конечно. Там можно позволить себе то, чего иногда нельзя в большом канале (то, что может большую и неподготовленную аудиторию обидеть или задеть). Тем более, когда это в той или иной степени говорится от имени Собчак. В личном канале другое отношение.

— Какой язык актуален сегодняшним СМИ?

— Официально-деловой стиль газеты «Ведомости» уже никому не нужен. Я за более лёгкий язык. На меня очень повлиял Довлатов в свое время. Но я его все-таки больше считаю писателем, чем журналистом. Работать журналистом ему было довольно-таки мерзко. Но это крутой ироничный язык, который, мне кажется, не теряет актуальности сейчас. Ну и естественно мы ассимилируемся с интернет-языком. Это не хорошо и не плохо — просто данность. Как бы, спасибо, что не с языком подонков.

— Раз уж упомянули Довлатова… у него есть известный фрагмент, где на вопрос, правда ли каждый журналист мечтает написать книгу, он «врет», что нет. У Вас же есть книга. «Помор-хардкор». Даже стоит 20 рублей на Литресе. Что это было?

— Я бы не сказал, что это книга, на самом деле. Вообще, это то, чего я очень стыжусь. Мне было лет двадцать, наверное. Я вернулся из армии, хотелось чего-нибудь написать. И кажется, это было написано за ночь. Я жил тогда в Вельске. А так как с фантазией у меня плохо, то лучше всего получается писать о том, что в моей жизни действительно было. Это вот набор историй из той жизни. Я нашёл сайт, загрузил туда. Ни о чем не думал — просто захотелось. А потом прошло какое-то время и я понял, что это довольно-таки плохо. Но проблема интернета в том, что, если там что-то получилось, оно там и останется. Поэтому я отношусь к этому как к напоминанию о том, что не все написанное нужно выкладывать в интернет.

— Дайте совет студенту журфака?

— Если есть возможность найти нормальную работу и не заниматься журналистикой, нужно это сделать. А если серьезно, то стараться делать так, чтобы потом не было стыдно хотя бы перед собой. Понятно, что мы живем во времена, когда приходится идти на компромиссы, в том числе с совестью. И это нормально. Но нужно определить для себя какую-то границу, за которую ты не можешь зайти. В первую очередь человеком нужно оставаться. Условно, если в твоих принципах нет работы на пропаганду, которая продвигает не близкую тебе политику, туда не стоит идти работать. Всегда прежде, чем принять какое-то решение, надо задавать себе вопрос, будет ли потом стыдно и стоит ли оно того. Ну и читать побольше.

— Что посоветуете почитать?

— Как уже было сказано, всего Довлатова. А еще — это не книга, но сейчас вспоминаю, что больше всего в российской журналистике я любил русскоязычный «Rolling stone» начала-середины нулевых: они старались брать лучшее из американского глянца и накладывать отпечаток российской традиции. Получалось очень круто. У меня дома лежала пара десятков этих журналов, которые я покупал на сэкономленные со школьных обедов деньги. К сожалению, не могу припомнить никого из авторов, кроме Андрея Бухарина, музыкального критика, но это было действительно круто. Мне кажется, если бы сейчас в России был глянец, делающий что-то подобное, он мог быть успешным.

архив: https://garagemca.org/programs/library/catalogue/L33350

— В чем миссия журналиста сегодня?

— Главное — пытаться объективно, но в рамках закона, рассказывать о том, что происходит. Круто, когда твои публикации могут помочь другим людям. Мы иногда берём истории из маленьких мест. Вот, например, была история в Свердловской области. Люди жаловались, что у них птицефабрика вываливает говно рядом с деревней. И они дышать не могут, все мухами завалено. Глобально — с точки зрения журналистики — ничего интересного, можно пройти мимо. Но мы вот написали об этом. Потом провели проверку, прокуратура вынесла постановление. И птицефабрику наказали, и говно вывезли. Люди написали нам благодарственное письмо. Вот двадцати, или, может, пятидесяти людям мы помогли. Обращать внимание на небольшие, но личные истории — важно. Мы много такого писали, когда была мобилизация: иногда удавалось отбивать людей. Ты понимаешь, что, вероятно, спас человеку жизнь. Но бывает и в другую сторону: когда человека отбить не получилось и родственники потом тебе пишут, что он погиб на фронте. У наших либералов оппозиционных, особенно уехавших, часто принято смеяться над мобиками, что их не жалко и все такое. Но за каждым человеком — судьба, причем часто довольно тяжёлая. У всех есть люди, для которых этот человек важен. Мимо такого тоже нельзя проходить. Журналистика — это не только глобальные штуки как ЧП или войны. Это еще и люди. О людях не надо забывать. Вот так: стараться быть объективным, не забывать о людях и не писать х**ни.

фото: личный архив Алексея

— О чем Вы мечтаете?

— Прямо сейчас я мечтаю о том, чтобы был мир, чтобы Россию перестали ненавидеть. Чтобы мы все жили с кайфом и писали про какие-то международные фестивали в Парке Горького, а не про то, сколько человек погибло от очередного удара по российскому или украинскому городу.

Лера Антонова

Подписывайтесь на телеграм газеты «Зинзивер», чтобы ничего не пропустить!