«Мне страшно думать, что будет дальше». Руководитель «Территории семьи» Анна Зуева — о перспективах благотворительной организации

Изменилось ли число и величина частных пожертвований? 

— Да, по сравнению с мартом прошлого года они увеличились. Возможно это связано с сегодняшней ситуацией, когда многие люди переживают, им необходимо проявить сочувствие. Они понимают, что сегодня быть более устойчивым психологически — это значит кому-то помочь. Но что будет дальше, не понятно. 

Наши расходы тоже увеличились. В прошлом году продуктовый набор стоил 500 рублей, сейчас он стоит 1 000 рублей. В него входят несколько различных круп, сахар, мука, подсолнечное масло, чай, консервы и детское питание. Одним словом, то, что может долго храниться. 

Расходы увеличились и на стройматериалы. Ведь мы помогаем семьям сделать косметический ремонт, чтобы ребенок мог жить в комфортных и безопасных условиях. Многие товары пропали и были заменены аналогами, но все стало значительно дороже. Например, самая простая дверь стоила 900 рублей, а сейчас ее можно купить за 1 800 рублей. 

Но вы же по-прежнему получаете грантовое финансирование.   

— Но и здесь есть нюансы. Многие НКО раньше не хотели связываться с государством, а сейчас понимают, что гранты — способ удержаться на плаву. Поэтому желающих получить грантовые деньги стало больше. В этом году государственные гранты остались, но продукты и товары выросли в цене. Для сбора одежды нам нужны металлические антивандальные контейнеры. Раньше такой стоил 30 тыс. руб., а сейчас 60 тыс. руб. 

Частные гранты — крупных компаний и благотворителей — остались? 

— Остались, но многие заморозили свою благотворительную деятельность. Например, мы недавно готовили заявку, но из-за текущей ситуации этот грант компания приостановила на неопределенный срок. Другие частные грантодатели тоже не дают прогнозов. Обычно в это время мы подаем заявки на следующий год. Но пока никакой информации нет. 

Нам эта помощь необходима. Потому что частные грантовые фонды выдают гранты на поддержку системной деятельности — на развитие организации, покупку оргтехники, обучение и зарплату сотрудникам, ГСМ и т.д. 

Пять крупных компаний перестали быть нашими донорами. Кто-то попал под санкции, а кто-то покинул Россию, кто-то в состоянии неопределенности. В таком же состоянии сейчас находимся и мы. Некоммерческие благотворительные организации очень зависимы от бизнеса, государства и простых людей. Любые социально-экономические потрясения бьют по ним. 

У ваших подопечных сейчас какая ситуация? Они почувствовали ухудшение экономической ситуации? 

— Эта категория людей всегда жила плохо — и до пандемии, и до сегодняшней [военной спецоперации]. Часто это женщины с детьми, которые не работают. Основной их доход — социальные пособия. А они с этого года немного увеличились. Поэтому сегодняшняя экономическая ситуация их еще не коснулась, ведь социальные продукты практически не подорожали. А вот детские подгузники и баночное питание резко выросли в цене. 

Я сама мама и мне пришлось перейти с «Памперсов», которые сейчас стоят 5 тыс. руб. за упаковку, на российские аналоги по 970 руб. Таким образом, в большей степени пострадали семьи со средним достатком. Они увидели, что привычные продукты питания и товары личной гигиены подскочили в цене, им пришлось перейти на более дешевые отечественные аналоги. 

Неблагополучные семьи и до этого покупали самые дешевые продукты. Фрукты и рыбу они не могут себе позволить. Поэтому каких-то серьезных последствий мы ожидаем не ранее чем через полгода. 

И в чем они будут выражаться? 

— Если людям будет не хватать на продукты, увеличится количество семей, нуждающихся в помощи. И скорее всего, прослойка малоимущих семей будет пополняться за счет тех, у кого был средний достаток, а потом они потеряли работу. Это не самые высокооплачиваемые сотрудники торговых центров или компаний, которые ушли с российского рынка. У них снизится доход и семья перейдет в категорию малоимущей. 

Любой экономический кризис приводит к кризису социальному. Семья, которая столкнулась с нехваткой средств на базовые вещи, сталкивается с агрессией. Она может вылиться в девиантные формы поведения: насилия по отношению к ребенку и близким. Где уровень бедности высокий, там высокая преступность. 

Пока это все гипотезы, которые мы строим, потому что сами находимся в режиме неопределенности. Мы уже отменили все проекты и расходы, которые хотели направить на развитие организации. Сейчас мы работаем на сохранение того, что есть и на оказание помощи людям, которые в ней нуждаются. 

Вы замечаете, что уровень агрессии в обществе стал высоким? 

— Я это замечаю по своим социальным сетям. И это меня пугает. Поэтому сейчас я не так активна в соцсетях. Я мама маленького ребенка и мне важно быть уравновешенной, чтобы дочка была спокойной и счастливой. 

Меня пугают не столько новости, а комментарии. Приведу пример. Сначала многие друзья перессорились из-за того, что у них разная политическая позиция. А потом я увидела выложенную переписку знакомого с его матерью, в которой он пишет: «Ты мне больше не мать!» Почему нельзя выбрать линию поведения, при которой можно не обсуждать политику? Мы с мамой договорились, что не будем разговаривать на сегодняшние темы. Мне кажется, чтобы не происходило в мире, нет ничего важнее семьи. И если мы отворачиваемся от близких, тогда ради чего все это! 

Сегодняшний уровень агрессии может сказаться на домашнем насилии? 

— Многие женщины годами терпят побои или эмоциональный абьюз, но обращаются за помощью не сразу. Домашнее насилие — длительный процесс. Последствия нынешней агрессии в обществе мы увидим не сразу.    

Сколько у вас сейчас подопечных? 

— От 60 до 100 в месяц. Для меня, как для руководителя благотворительной организации, самое страшное — это если мы начнем отказывать в помощи, потому что нам не станет хватать ресурсов. К нам приходят, потому что люди нуждаются. Кому-то не хватает социальных пособий. Кто-то в силу неграмотности не мог оформить пособие. 

Второй момент — мне хочется сохранить команду. Понимаю, что в масштабе города 17 человек — это не много. Но у многих участников команды есть семьи, они получают официальную зарплату и платят налоги. У нас большой возрастной разброс: от 20 до 55 лет. 

После 24 февраля всем было тяжело, большое эмоциональное потрясение пережили молодые сотрудницы. Многие брали несколько дней на восстановление. Но потом мы собрались и поняли, что нельзя опускать руки. Есть женщины, которые полностью зависят от нашей помощи, у которых нет денег на еду и одежду. И каждый день они к нам приходят. Мне страшно думать, что будет дальше. Поэтому я об этом стараюсь не думать. Может быть мы бы и хотели погрустить подольше, но времени у нас на это нет. Поэтому мы стали делать то, что умеем — помогать малоимущим семьям и тем, кто оказался в сложной жизненной ситуации.    

Подписывайтесь на Telegram-канал и еженедельную рассылку пермского интернет-журнала «Звезда». К ним есть полный доступ. Страницы «Звезды» в Twitter и «ВКонтакте» доступны через VPN.