«Родина — это не ракеты». Репортаж из села Пуксиб, где депутат сложил с себя полномочия из-за спецоперации в Украинe

От Перми до Кудымкара более 200 километров, а до Пуксиба ещё 130. Асфальтовая дорога обрывается после села Кочёво, а дальше тянется грунтовая с ямами и ухабами. До пункта назначения ехать по ней почти 90 километров — то ещё удовольствие. Дорога петляет через глухую тайгу. Указателей здесь нет, да они и не нужны. Время здесь будто замерло. По дороге проезжаю пару деревень с коми-пермяцкими названиями Буждым и Мараты. Ну вот и Пуксиб.

«Всё нормально, не голодаем пока»

Вспоминаю, как Иван Иванович отвечает по телефону: «Алёшеньки». И объясняет, что остановиться надо у магазина, а там рядом и его дом. Продавщица говорит, что дом Федосеева чуть дальше.

Спрашиваю у двух женщин, которые сидят в магазине на лавочке, кто такой Иван Иванович. Одна из них обращается на коми-пермяцком к другой — слышу слово «депутат».

— Говорят, сложил полномочия. Не знаем. Я вместе с ним 10 лет училась в одном классе.

— Хороший?

— Посмотрите сами! При разговоре сами поймёте, хороший он или плохой. Учтите, мы вам ничего не говорили. Мы ничего не знаем.

— Нормальный он мужик, — встревает вторая. — Всё высказывает прямо в глаза. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Вот и весь сказ про него. Может и послать подальше.

— Пьёт, значит?

— Нет, пьяного не видим.

Интересуюсь, как в селе с продуктами.

— Да всё нормально, не голодаем пока, — отвечает.

На полках небольшого сельского магазина скромный набор продуктов: хлеб, молоко, соль, сахар, крупы. На вопрос, чем люди в посёлке занимаются, женщина отвечает:

— Да ничем!

Потом добавляет, что в Пуксибе есть коррекционная школа, пожарная часть, медпункт и три магазина.

— А что нам, пенсионерам? Хлеб возят…

«Не святой я человек»

Еду дальше по улице Центральной. Замечаю ещё один продуктовый магазин. Спрашиваю у прохожей, где живёт Федосеев.

— А который? Здесь все Федосеевы.

Услышав «Иван Иванович», она показывает на небольшой дом.

Вхожу в калитку. Рядом с дверью лежит пёс. Он флегматично поворачивает голову в мою сторону, а потом равнодушно отворачивается.

Из двери появляется мужчина в светлой куртке и смешной красной шапочке («купил в Кудымкаре, где всё по 49 рублей»). Хозяин встречает журналиста с улыбкой:

— Что-то ты устало выглядишь. Баба-то у тебя есть?

Иван Иванович приглашает пройти в дом. Внутри он кажется просторным. Через сени входим в кухню. Там стоит глиняная печь, выкрашенная синей краской. На столе стоит ноутбук, который Иван Иванович не выключает.

— Почему вы решили сложить полномочия депутата? И вообще, как это происходит? Вот вы пришли…

— Ты за меня не отвечай! Ты вопрос задал — я отвечать должен. Так ведь?

Иван Иванович начинает сначала. Вспоминает, как проснулся 24 февраля.

— Был с бодуна. Тогда и услышал, что началась [спецоперация]. Я перед этим в «синей яме» был и не очень следил, что [в Беларуси] проходили учения, что американцы предрекли вторжение 22 [февраля]. Я и написал, что к этой власти даже пальцем прикасаться не буду, пока идёт [спецоперация], что я складываю свои полномочия.

Потом подумал, что, возможно, написал об этом спонтанно, на эмоциях. Но поскольку уже сказал, то решение менять не стал.

— Все знают, что я принципиальный человек — из-за этого меня и выбрали [депутатом]. Меня тут же стали укорять, мол рисуется, пиар себе делает. Я пришёл в Земское собрание и написал заявление о сложении с себя полномочий из-за несогласия с внешней политикой.

Спрашиваю, зачем вообще он пошёл в депутаты.

— Надо лучше [жизнь] делать. Власть надо тормошить. Одно дело, когда ты сам по себе, а другое — депутат. Вес уже есть. Решал вопросы, с которыми люди обращались. Я звонил в администрацию, они выполняли мои просьбы. Там же все «одобрямс», а я пошёл бузу наводить, чтобы [чиновникам] жизнь мёдом не казалась. А сейчас люди говорят: «Какие там депутаты? Один человек нормальный был, и тот ушёл». Я себя не хвалю: недостатков у меня выше крыши. Не святой я человек.

«Здесь умерли все, а там никто не живёт»

Собираемся на прогулку по Пуксибу. Выбор направлений небольшой. Из дома можно идти направо или налево. Сначала идём направо. Иван Иванович рассказывает, что в Пуксибе сейчас живёт чуть более 200 человек, а в конце 90-х было 500.

Федосеев показывает на покосившееся здание: раньше здесь был сельский совет, а внизу библиотека. Проходим почту. За ней «живёт один мужичок, а там и там никто не живёт». Некоторые дома снесли, другие еле стоят. Вот и закончилось село. Раньше, рассказывает Иван Иванович, на окраине стояла пекарня и гаражи. Сейчас осталась пожарная часть.

На параллельной улице то же самое. Жил старичок, а сейчас умер, дом заброшен. В другом доме жил Пал Иваныч, его отца репрессировали и расстреляли на 30-м километре под Свердловском. Сейчас его дом стоит с выбитыми окнами.

Федосеев говорит, что самое лучшее время в Пуксибе было в конце 70-х — начале 80-х. В магазинах на полках пусто, зато была работа. В девяностых село начало разваливаться.

— Люди в колхозе работали из-под палки. Любой работяга у себя [на огороде] пашет от зари до зари, а в совхозе — шаляй-валяй.

По дороге идёт мальчик, за ним две женщины.

— Здравствуйте, толстые! — приветствует их Иван Иванович.

— Здравствуйте, худые! — отвечают они.

Федосеев говорит, что это «коллеги», поэтому он так с ними шутит. К его стилю они привыкли, а «ты не удивляйся: меня уже не исправишь».

Возле магазина стоят несколько мужчин. Иван Иванович что-то кричит им на коми-пермяцком, а потом показывает средний палец. Один из мужчин в ответ ему показывает зад. «Да, это я так шучу с ними!» — веселится бывший депутат.

— Здравствуйте, Манюня! — приветствует фельдшера Иван Иванович, когда заходит в фельдшерско-акушерский пункт (ФАП). Это единственное современное здание в деревне. Фельдшер говорит, что Иван Иванович приходит, «когда бухой, чтобы померить давление».

Спрашиваю, почему люди так пьют в деревнях.

— Ну а почему вообще в России пьют? — отвечает вопросом на вопрос Федосеев. — Пьют ведь не только в деревне, но и в городе. Но молодёжь сейчас стала меньше пить, потому что стала умнее. Ведь в Советском Союзе как было? Сначала ты октябрёнок, потом пионер, затем комсомолец — вот, прямая. От тебя ничего не зависело. Сейчас появился выбор. Люди свободны… пока ещё. Либо ты пьёшь и опускаешься, либо становишься нормальным человеком.

Он вспоминает, как раньше в совхозе после получки два дня люди валялись пьяными и только на третий приходили на работу. А когда был покос, получку не давали, чтобы работа не стояла. Зато после окончания работ комбайнёры и разнорабочие уходили в недельный запой.

Говорит, раньше на месте ФАПа была контора совхоза. На ней была радиоточка. К радио подходили люди и слушали, на какие работы их будут распределять.

— Сколько сделаешь, столько и получишь. И смотря какая лошадь ещё: многие были доходягами.

Дом культуры в Пуксибе построили в 1970-х. Напротив него раньше стояла часовня, через дорогу — поповский дом. Он сохранился: сейчас там, по словам Ивана Ивановича, молельный дом. Наверху есть три колокола. Тропа к дому покрыта густым слоем снега.

— Раз в неделю сюда приезжает [священник] из Косы, алкоголик. Приходят [такие], которые Библию даже не читали, и молятся. Сейчас же все верующие стали, все грехи замаливают.

Мы заходим в другой продуктовый магазин.

— Здравствуй, Людка! — весело приветствует продавщицу Федосеев.

— Я не Людка, а Людмила Михайловна!

«Притесняют нас и унижают»

По дороге идёт женщина — специалист сельской администрации. Иван Иванович рассказывает, что раньше она работала на полставки. После того как Федосеев стал депутатом, он «выбил» для неё полную ставку.

— Здравствуйте, Леночка, — приветствует он её. Какое-то время они говорят на коми-пермяцком.

— Вот корреспондент с BBC, американский, — шутя, представляет он меня.

— Проблем много, решаем потихоньку, — рассказывает она. — Главная — с автобусом. Аукционы прошли, заявятся или не заявятся [перевозчики], не знаем.

В Пуксиб общественный транспорт не ходит. Раньше автобус ездил пустой, поэтому его убрали. А местных бомбил нет. Таксисты берут до Косы и обратно 800 рублей. Из Косы до Кудымкара — ещё 500.

Спрашиваю, обучают ли детей в школе коми-пермяцкому языку.

— Раньше обучали, потому что статус у школы был «национальная коми-пермяцкая». А сейчас Пуксиб присоединили к Косе, и школа статус потеряла, она стала филиалом косинской школы, — отвечает Елена.

Иван Иванович говорит, что Лена — потомок спецпереселенцев из Беларуси.

— Не русская она. Фамилия Дмитрович, враг народа! — смеётся он.

— А у мамы фамилия Теплых, она с Украины, — отвечает Елена.

— Сейчас твою родину бомбят, а ты за Путина!

— Да, за Путина! Гуманитарную помощь послали. Кому надо, заберут. Поможем, чем можем! А что? Сколько на попятную идти! Сколько можно санкций? Притесняют нас и унижают. США всем этим действует, а Украина… Сейчас отпор дадим, и не будут они нас унижать! В интернете полно фейков, и на сто процентов правду ты всё равно не узнаешь.

— Я правду знаю! — вскипает Иван Иванович.

— Опять ты, Иваныч, начинаешь!

— Нет, ты мне скажи, кто на кого напал?

— Ну а сколько терпеть? Люди на Донбассе, как они должны жить?

Спор утихает, оба смотрят на меня. Когда Иван Иванович был депутатом, были хорошие рабочие отношения, но иногда точки зрения не совпадают, говорит Елена и уходит.

— Ну «вата» ты натуральная, — бросает Иван Иванович вслед.

«В 70-х многие в Пуксибе ещё ходили в лаптях»

Иван Иванович родился в 1960 году в Пуксибе. Отца он не знает и даже о нём не спрашивал.

— Да и мама мне не говорила. Может, и сама не знала. Старший брат у меня Николай Серафимович, а я Иван Иванович. Жила мама всю жизнь одна. Последнего ребёнка она отдала [в детский дом]: не потянула троих. Нужда была, но не голодали.

Мать Федосеева была разнорабочей в колхозе. После выхода на пенсию работала пару лет кочегаром.

Иван Иванович говорит, что ещё в 1970-х в деревне многие ходили в лаптях. Обувь в магазинах была, но ведь её нужно было на что-то купить.

До 9-го класса Иван Иванович учился в местной школе, а последние классы доучивался в Косе, что в 20 километрах от Пуксиба.

— С понедельника по пятницу жили в интернате при школе, а в субботу возвращались домой на тракторе или открытой машине.

После школы он устроился воспитателем в коррекционную школу. В учебном заведении проходят обучение умственно отсталые дети. Основной предмет в такой школе — труд. Ещё ребят немного учат русскому, математике и другим предметам.

Родители привозили детей из трёх районов — Гайнского, Косинского и Кочёвского. Особенно много детей было из Гайнского района. «Видимо, родители там пили, а может быть, учителя не справлялись с ребёнком и его отправляли в коррекционную школу», — говорит Федосеев.

Почему пошёл работать в школу, уже и не помнит: «Наверное, кто-то позвал, была вакансия». В советское время получал 90 рублей в месяц. Нравилось ли ему работать? Особого рвения не испытывал. И только последние три-четыре года шёл на работу с удовольствием.

Вспоминает, что в последние годы работал в учреждении учителем труда. В это время коррекционной школе перестали выделять деньги на доски, клей, лак. Школьники под началом Ивана Ивановича делали грабли, лопаты, скамейки и стулья, а потом их продавали. Нередко Федосеев сам покупал материалы. В августе 2018 года ставку Ивана Ивановича сократили.

Сельский сторонник Навального

Официальная причина увольнения — в школе стало учиться мало детей. Персонала стало больше, чем учеников, к тому же в обычных школах района стали создавать коррекционные классы. Федосеев даже судился с администрацией школы, но суд проиграл.

Иван Иванович и тогда, и сейчас считает, что главная причина увольнения — его политические взгляды. Спасибо интернету. «Окно в мир» — компьютер с подключением к интернету — появилось у него в начале десятых. А до этого у него был только телевизор. «Тогда я, как все, голосовал за Путина, думал, после Ельцина он порядок наведёт. Но уже на следующих выборах был за коммунистов», — вспоминает он.

Тогда же Федосеев начал читать расследования Алексея Навального и стал его фанатом. Называл «Единую Россию» партией жуликов и воров, а людей, которые за неё голосовали, — глупцами. Он дважды баллотировался в Земское собрание Косинского района, но каждый раз ему не хватало для победы нескольких голосов. К нему даже чуть не прилипло прозвище «вечный кандидат».

Но летом 2019 года часть депутатов Земского собрания сложили с себя полномочия из-за конфликта с главой. Объявили довыборы, в результате которых Федосеев и победил. На первое же заседание он пришёл в толстовке с надписью «команда Навального».

Когда пришло время новых выборов, прежде чем подать документы в избирком, Иван Иванович предложил жителям Косинского района лайкнуть его пост «ВКонтакте». Условие было простое: если пост соберёт не меньше 50 лайков, он снова выдвинет свою кандидатуру. За вечер пост собрал 90 лайков.

«Говорят, ходите по селу и людей смущаете»

Сейчас Федосеев такой же активный пользователь соцсетей. Нередко оставляет острые комментарии, например называет букву Z «русской зигой». И жалуется, что подобные комментарии из пабликов «ВКонтакте» модераторы убирают.

Говорит, разгром ФБК (признана иностранным агентом и экстремистской организацией) и штабов Навального (признаны иностранным агентом и экстремистской организацией) был предрешён, потому что за оппозиционным политиком потянулась молодёжь.

Спрашиваю, как люди относятся к последствиям [спецоперации].

— Да им пофиг!

— Но ведь приходят в магазин, а сахара нет, продукты дорожают…— «Америка виновата»! Я их называю «хлопковая плантация».

На вопрос, что будет дальше, отвечает:

— Как это остановить, я не знаю. Телевизор делает всё возможное. Геббельс сказал: «Дайте мне средство массовой информации, и я превращу этот народ в стадо». Помнишь, как было с Крымом? Ведь я тоже не против, чтобы Крым был наш, но не таким способом, как это было сделано. Думал, сядут за стол переговоров. Ведь люди были за [вхождение в Россию]. Но с Донбассом так не получилось. Восемь лет по телевизору нам талдычат, что мирных людей бомбят. Один распятый мальчик чего стоит.

При этом Иван Иванович говорит, что с кем бы ни говорил, за Путина в Пуксибе никто не голосовал.

— Сильная страна — это не ракеты. Это достойная пенсия, хорошая медицина и образование. Меня спрашивают, а что для тебя родина? Родина для меня — это Пуксиб. Мои дети, мама, которая [на кладбище] лежит. А что здесь происходит? Ты же видел [заброшенные] дома. И это всё при нём [произошло]. Он не остановил развал — разваливаться стало больше. Школы не строят, зато строят церкви, чтобы ещё больше оболванивать людей. Одни парады остались.

Вдруг около дома Ивана Ивановича останавливается машина полиции. Из неё выходят два сотрудника.

— Это что такое? Ко мне, что ли, идут? — встревожился Федосеев.

Оперуполномоченный и участковый здороваются и говорят, что они из полиции Косы.

— Говорят, ходите по селу, людей смущаете.

— Смущаю? Кого? — удивляется Федосеев.

— Какие-то вопросы задаёте. Было такое? Не было?

— Да вы что! Кого мне смущать?

Полицейский просит показать меня удостоверение. Убедившись, что издание российское, он улыбается и отдаёт мне пресс-карту.

Федосеев говорит с ними на коми-пермяцком. Полицейские отвечают, что им позвонила Елена Валерьевна из администрации.

— Лена? Вот неблагодарная! — сокрушается Иван Иванович. — Ну мы немного поспорили об Украине и спецоперации, у каждого своё мнение.

Полицейские уезжают. После их визита Иван Иванович явно расстроен. Но мне говорит, что всё хорошо. Напоследок он рассказывает историю, как он выходил в Пуксибе на одиночный пикет в поддержку Навального.

— Сначала стоял с плакатом «Путин! Освободи Навального!» Потом я сделал плакат «Вова! Освободи Алёшу!» Было очень холодно. Приехал участковый, привёз предупреждение. Следующая акция была назначена через несколько часов. Они меня около магазина караулили, а я не вышел, — смеётся он.

***

Из Пуксиба тянется всё та же грунтовая дорога. Из-за весеннего солнца она стала скользкой. По пути меня провожают деревни Мараты и Буждым. Только сейчас замечаю, что многие домики, как и в Пуксибе, заброшены и разрушены.

Через четыре с половиной часа я буду в Перми. Ночью мне приснится сон. Большая извивающаяся кольцами змея рожает другую змею. Я вижу их чёрную кожу. Они извиваются и сплетаются. Я вжимаюсь в голую стену. Мне страшно. Сейчас змеи приблизятся ко мне, и я почувствую их холодную кожу. Я цепенею. Страх обездвиживает меня. И я просыпаюсь.

Подписывайтесь на Telegram-канал и еженедельную рассылку пермского интернет-журнала «Звезда». К нему есть полный доступ. Страницы «Звезды» в Twitter и «ВКонтакте» доступны через VPN.