Искусство на границе
В Екатеринбурге открылась выставка живописи из пермской частной коллекции
В последний день зимы Екатеринбург радовал небольшую группу пермяков – любителей изобразительного искусства ударной выставочной афишей. Программу пребывания приходилось выстраивать мучительно, высчитывая по минутам, чтобы успеть и на выставку русского импрессионизма в художественном музее, и на «Девяностые детей» в Ельцин-центре, и в новый частный Музей андеграунда, открывшийся меньше года назад. Екатеринбуржцы же дружно собирались на открытие пермской выставки «Пограничное состояние» в Музее наивного искусства.
Коллекция пермского Музея советского наива, основанного Надеждой и Андреем Агишевыми, не впервые «гастролирует» у соседей, но первый раз она представлена так полно, можно сказать, монографически, заняв весь второй этаж исторического деревянного особняка на улице Розы Люксембург, где квартирует наивное искусство в Екатеринбурге. Многолюдный вернисаж и пресс-тур, собравший несколько десятков журналистов, доказали: чем активнее информационная повестка, тем выше зрительский интерес. Казалось бы, столько всего происходит, что-то можно и пропустить… А в реальности всё наоборот.
«Пограничное состояние» – название многозначительное: оно указывает и на географию проекта, соединившего через границу Европы и Азии две институции, занимающиеся наивным искусством, и на некоторые особенности личности наивного художника, который зачастую оказывается странным, непонятым, не вписывающимся в социальные каноны.
Искусству так называемых аутсайдеров в экспозиции уделено немало внимания, но это лишь часть её; в целом выставка показывает, что в коллекции Агишевых наивное искусство представлено максимально полно, во всём его спектре – от коммерческих художников, таких как Эдуард Солодков, рисующий умильные пейзажи с лебедями и успешно продающий их на «Пермской ярмарке», до самых неформальных, таких как Саша Лиханов, мыкающийся без дома и работы и вырезающий из дерева наивные иконы.
Двадцать художников – двадцать индивидуальностей. Здесь и российские «звёзды» наива, такие как Василий Григорьев, Павел Леонов и Катя Медведева, у каждого из которых представлено по одной картине – ещё бы, ведь каждая из них – мечта коллекционера, собрать несколько – задача не одного года; и абсолютный эксклюзив вроде работ пермских аутсайдеров – того же Лиханова или Анатолия Краева, творчество которых не представлено ни в одной другой коллекции.
Конечно, основная часть экспозиции отдана известным пермским наивистам; благодаря «Пограничному состоянию» екатеринбуржцы могут увидеть большие подборки работ Рудольфа и Николая Тюриных, Мансура Закирова, Нины Горлановой, Валентнины Пономарёвой, Анны Аборкиной.
Рудольф и Николай Тюрины ничем, кроме фамилии, между собой не связаны. Рудольф Тюрин – врач-рентгенолог из поселка Ильинский – сумел создать удивительный мир, в котором реальность подана со знанием правды жизни, с огромным количеством узнаваемых деталей, но в то же время пропущена через сознание очень праздничное, романтичное, «осветляющее» повседневность.
…Вот зарисовка из жизни популярного в последние годы ХХ века кабаре ресторана «Кама». Персонажей человек тридцать! У каждого – характер и судьба. Прически, одежда – узнаваемые 1990-е. Масса типажей, далеко не все из них ангелоподобны – наркоманы, пьяницы, девушки легкого поведения… Но автор, прекрасно отдавая себе отчёт в том, каковы быт и нравы этого общества, относится к этим людям с ощутимой и неподдельной симпатией. И сам он тут же: в уголке полотна в лучших традициях живописи эпохи Возрождения и барокко – автопортрет художника.
Брызжущая через край энергия, витальность, радостная жизненная сила переполняют работы Рудольфа Тюрина. Глядя на них, ни за что не скажешь, что их автор — инвалид детства, который прожил очень тяжелую жизнь, был лишен многих человеческих радостей. Впрочем, лишить Тюрина радости было не так-то просто. Душа компании, он умел получать истинное и огромное удовольствие от человеческого общения, много смеялся, любил хорошее застолье.
Его однофамилец Николай Павлинович Тюрин – почтенный заводчанин, верующий коммунист, певец всего советского и героического. В юные годы мечтал стать художником, но война заставила пойти на завод, где трудолюбивый и ответственный молодой человек перевыполнял норму, порой в пять раз! Однажды с Доски почёта исчезла его фотография... Оказалось, что её украла Тося-крановщица, потому что влюбилась.
Выйдя на пенсию, Николай Тюрин стал-таки художником – непрофессиональным, но очень известным. Его картину «Космонавты на родной земле» про приземлившихся в пермских лесах Павла Беляева и Алексея Леонова знают все пермские любители искусства, а теперь увидели и екатеринбуржцы. Ещё одна его работа в экспозиции «Пограничного состояния» – натюрморт «День Победы»: парадный белый китель, фуражка, букет белой и лиловой сирени, праздник…
Художницы-филологини Нина Горланова и Анна Аборкина при всей их несхожести содержательно близки: обе они в своём творчестве философствуют, ищут абсолют, поклоняются высокому. Поиски Нины Горлановой – не только художницы, но и писательницы, а ещё многодетной матери – лежат в сфере религии и литературы: она пишет ангелов, портреты поэтов, евангельские сюжеты; мечта художницы – чтобы у каждого пермяка в доме была её картина, а её персональная выставка в Музее советского наива не зря называлась «Пермяк пермяку – ангел».
Анна Аборкина – замкнутая, одинокая, не очень доверчивая мыслительница-затворница – погружена в «Серебряный век», в эпоху 1910-х годов, её герои – царская семья, Сергей Дягилев и его окружение. Аборкина очень не любит, когда её называют художницей (надо – «художник»), да ещё наивной. Она далеко не наивна, более того: весьма образованна, остра на язык, обладает прекрасной логикой и здравым смыслом. У Аборкиной весьма специфические отношения с реальностью: она чувствует, что к этому миру не принадлежит, что её место – в прекрасном русском прошлом. Крушение того мира она переживает как личную трагедию, и её творчество – это попытка воскресить людей тех времён.
Особая статья этой выставки – то, что в академическом искусстве принято называть «декоративно-прикладным искусством», искусство рукодельное, на грани с художественными промыслами. Это, в первую очередь, «вязаные картины» Валентины Пономарёвой, самого известного автора объединения народных художников «Прикамье». Язык не повернётся назвать эти творения «ковриками»; в каждой текстильной картине, связанной крючком, целый мир – уютные деревеньки, гуси-лебеди, цветущие сады, играющие дети… Не только рукодельность и сложность этих работ, но и фантазия автора, светлое, восторженное отношение к жизни покоряют и вызывают огромное уважение.
Далеко не все художники-наивисты столь светлы и восторженны. Здесь много больного, мрачного, травмированного сознания: это тот случай, когда человек инстинктивно обращается к творчеству как к лекарству, как к поддержке, способу перенести жизненные невзгоды и укротить внутренних демонов.
У Анатолия Краева, человека с интереснейшей биографией, тяга к рисованию открылась после посещения городской синагоги – по утверждению автора, до этого он провёл три года без сна. Его работы нарочито детские: Краев был уверен, что только ребёнок идёт по верному пути, и ясно выразил эту мысль в своём творчестве. Свою квартиру он превратил в тотальную инсталляцию из детских игрушек, подобранных на свалках.
Саша Лиханов и Валерий Щекалов создали свои «личные религии», где художественные работы – средство проповеди. Лиханов расклеивает в Карагае объявления с надписью: «Наказываю зло», призывая жителей бороться с Антихристом, записывает видеообращения, создаёт скульптуры и объекты с ликами святых и видит в своём творчестве один из способов служения Богу.
Затворник Валерий Щекалов почти не появляется на публике и редко выходит на связь, но многие годы пытается донести своё слово, исписывая тетрадные страницы и альбомные листы проповедями и аннотациями к собственным работам, а также записывая религиозно-поэтические прокламации на аудиокассеты.
Искусство как прозрение, как способ увидеть мир и передать своё вИдение мощное выражение получило в творчестве Мансура Закирова. Он не наивный художник, а вполне профессиональный и работал по этой профессии до тех пор, пока не начал терять зрение. После этого его творчество стало по-настоящему самобытным – ослепнув физически, Закиров прозрел каким-то художническим взором. Он начал на ощупь вырезать многофигурные барельефы – так называемые «заборы», которые его жена Ольга под его руководством раскрашивала и покрывала надписями.
Мансур Закиров потерял зрение и занялся созданием своих «заборов» в то самое время, когда резко менялась социальная и политическая жизнь России и мира, и личный тяжёлый недуг усилил его аутсайдерскую позицию, которую в то время стали занимать многие художники, уходящие от «серьёзной» живописи к иносказаниям, иронии, изменяющие пространству реальности в пользу пространства мифа.
Столь разные герои выставки «Пограничное состояние» демонстрируют одно общее качество – смелость, которая необходима человеку, не обученному профессиональным приёмам, чтобы взять в руки кисть или карандаш и начать рисовать – не для себя, а для людей. Это не очень простой поступок, а для некоторых – почти подвиг.
Идея смелости и героизма прошла через вернисаж, на котором неоднократно звучало имя Евгения Ройзмана, нынче объявленного иностранным агентом, а в 2015 году, когда открылся Музей наивного искусства, – мэра Екатеринбурга. Коллекция работ наивных художников, которую долгие годы собирал меценат Ройзман, была им подарена городу и стала основой собрания нового музея. Есть в этой коллекции и работы пермских наивистов; и вообще, екатеринбургский музей многим обязан дружбе и соседству с Пермью.
Сама идея его создания возникла у Ройзмана во время посещения Музея советского наива супругов Агишевых в 2013 году. В наши дни продолжающиеся контакты двух музейных институций – частной пермской и муниципальной екатеринбургской – доказывают, что есть вечные ценности, выживающие в любых социальных катаклизмах.