"Когда умирает пупсик, это не так уж и страшно": о художнице Оксане Кальченко

Проект "Детское" кажется пропитанным тревогой и отсылающим к целому спектру разных страхов и фобий, уходящих корнями прошлое - да так оно, собственно, и есть. Но при этом детство самой Оксаны, по ее словам, было фактически идеальным. Она и описывает его как какую-то совершенную пастораль: их семья тогда жила в Закамске - она, её брат, мама, папа, бабушка и дедушка. В основном она просто тусовалась с братом или гостила у бабушки, гуляла на природе, наблюдала за перемещением жуков, собирала цветы и орехи. Это было счастливое время, которое Оксана помнит пожалуй даже лучше и отчетливее, чем события, происходившие год или пять лет назад, и часто возвращается к нему мыслями, находя в нем опору.

Но даже сильнее, чем реальные события, в ее память врезались эпизоды, которых, может быть, и вовсе никогда не происходило:

- Я даже не знаю, моё это собственное воспоминание, или я просто присвоила его, но как будто собственное: когда-то мне купили огромного медведя, я ехала на санках и радостно его обнимала. Этот медведь до сих пор сохранился. Помню, обижалась на брата, когда у медведя оторвался нос, а он в дырку стал совать косточки от вишни и говорил, что устроил там хранилище. Мне казалось, что медведю от этого больно.

А еще в детстве она была уверена, что умеет парить над землёй - Оксана садилась на пол по-турецки, закрывала глаза и чувствовала, как начинает парить: буквально физически ощущала, что оторвалась на пару сантиметров. Может быть, это был какой-то сон или наваждение, а может и нет. Во всяком случае, свои сны того времени она тоже хорошо помнит, и они иногда имели свойство проникать в реальность:

- Однажды мне приснилось, что все мои игрушки ходят во сне - я видела, например, что волк выходит из комнаты, и очень долго думала, что так оно и было на самом деле, отказывалась верить тем, кто говорил, что это сон.

Как-то раз игрушки действительно ушли из комнаты и оставили записку, в которой сообщали, что решили покинуть Оксану с братом, потому что те их не прибирают (в итоге, правда, прозаично оказалось, что всё это подстроили родители). В комнате, видимо, и правда был ужасный беспорядок, и нельзя исключать, что этот беспорядок уже тогда был "творческим" - Оксана с самого раннего детства обожала рисовать и в садике делала это не только за себя, но и за других детей.

- Я всегда рисовала, - вспоминает она, - и мне всегда думалось, что я хотела бы себя с этим связать. Но я почему-то как-то не решаюсь прямо говорить людям, что я художник. Скажем так, помимо творческих проектов я занимаюсь дизайном, а вот в свободное время я якобы художник. Если бы у меня была возможность не отвлекаться за заработок, то я бы занималась только искусством (хотя то, что я делаю, мне ни творчеством, ни искусством называть не нравится), даже если бы оно нигде не выставлялось.

Профессиональное самоопределение далось Оксане не очень легко - например, для того, чтобы понять, что её совершенно не радует быть дизайнером, ей сперва пришлось поступить на эту специальность и отучиться. Об этом она говорит вполне прямо - сегодня Оксана не считает, что у нее есть особые компетенции в дизайне, и называет эту сферу деятельности не иначе как "одним из неотвратительных способов заработка", который она может себе позволить.

Вслед за дизайном последовал институт культуры, направление "теория и история искусства" и магистратура. Там тоже не всё было однозначно:

- Учиться на искусствоведа я пошла за компанию, когда подруга поступила. Но мне кажется, что у меня просто нет должного критического взгляда. Когда я смотрю на произведение, мне трудно сказать, что это дерьмо, даже если это дерьмо: я пытаюсь, как бы это пафосно ни звучало, найти в работе что-то хорошее, художник ведь вкладывал в нее что-то, что-то в связи с ней переживал. Мне вообще не нравится быть экспертом, судить людей за недостатки и говорить им, как должно быть а как не должно.

Тем не менее, дорога в художники для нее в каком-то смысле была предопределена, а дорога в местное арт-сообщество открылось благодаря Александру Кошелеву, который познакомил ее с Любой Шмыковой - с этого знакомства и началось "Бюро фантастических исследований" и многие совместные проекты. Самым значимым из них Оксана считает "НИИ всего" - потому что он был масштабным и потому что затрагивал серьезные темы, при этом говоря о них детским языком.

Это не единственный раз, когда личные знакомства определяли творческие проекты Оксаны - собственно, проект "Детское" тоже изначально не мыслился как совместный - этот творческий союз с художницей О. Лучик возник спонтанно, просто потому, что художницы были знакомы. В процессе его обсуждения (а точнее, намного раньше - в разработке проекта это просто проявилось) стало ясно, что у них очень во многом совпадает видение мира.

- Мне показалось, что я какие-то травмирующие сюжеты и больные темы выражаю через детскость, - рассуждает Оксана, - пупсиков там рисовать, например. Ведь, когда умирает пупсик, это не так уж и страшно.

Темы, к которым Оксана обращается в "Детском", по ее мнению, обычно вырастают из наборов комплексов и страхов, вовсе не свойственных человеку, который был любимым и обожаемым ребенком. Страхи эти со стороны могут показаться довольно типичными: например, речь про страх темноты или страх одиночества. Оксана называет их все "набором невротика" и волнуется насчет того, что зритель может (а он и правда может) разглядеть в них признаки трудного детства или холодности со стороны родителей, подчеркивая, что весь этот непростой набор приобретен ей самой уже в сознательной жизни.

Проект "Детское" был ориентирован ни на кого и на всех сразу - в том смысле, что страхи и тревоги, которые он транслировал, и в мирное-то время можно было назвать присущими большинству из нас, а теперь они и вовсе стали чем-то объединяющим. Но были в практике Оксаны и проекты, рассчитанные на вполне конкретную аудиторию.

Например, ей случалось поработать и с пожилыми людьми - это направление, которое уже давно и активно развивается в музее ПЕРММ. Это случилось во время арт-резиденции в городе Апатиты, про который Оксана в шутку (или не очень в шутку) говорит, что Андрей Малахов стал для него градообразующим предприятием - известный шоумен родом из этого города, так что по старой памяти он довольно много инвестирует в разные художественные и образовательные проекты, которые в нем проходят.

- Меня позвал туда музей современного искусства, и мы много говорили с людьми о том, как они относятся к городу и как помнят его. Например, мы там делали с участниками большое панно из крышечек - дети собирали эти крышечки в городе, а мы их сортировали и создавали из них изображения - кто-то выбрал какие-то образы, связанные с Апатитами, а мне запомнилась одна женщина, которая создала автопортрет - ей было 60 с лишним лет, при этом она регулярно ходит в горы. Еще одна женщина сделала портрет своей подруги, которая высаживала в городе цветы на общих клумбах.

А в другой раз вместе со Светой Лучниковой из музея PERMM она придумала проект, к участию в котором были приглашены дети с особенностями.

- Обычные дети, - справедливо уточняет Оксана, - просто у них, как и у всех нас, есть разные диагнозы.

Причем изначально этот проект был направлен только на самих детей, но в процессе стало ясно, что и их родителям (чаще всего мамам) тоже нужно уделить внимание, ведь они отдают своим детям все свое время и силы, опекая их, а в рамках тех или иных историй (да и в принципе в стороннем восприятии) нередко воспринимаются только как дополнение к своему ребенку. Так что Света и Оксана решили сконцентрировать проект еще и на мамах, чтобы взглянуть на них как на самостоятельных личностей.

Поэтому выставка, которая стала итогом проекта, получила название "Совместность" - и каждая работа, которая в нее вошла, была на равных сделана ребенком и его мамой.

- Помню, например, мальчика Мишу, который все время болтал. У него были проблемы с сердцем, они с мамой много ходили по врачам, и в какой-то момент у них появилась традиция придумывать рассказы на ходу. А до этого мама читала Мише много книг и заметила, что, когда она читает, его сердце начинает успокаиваться и даже бьется как-то здоровее. Тогда они и начали выдумывать эти рассказы вместе. И мы заметили, что в их работе, в том, как они интерпретируют ту или иную работу художника, было что-то общее и объединяющее, хотя другие родители делали совсем не такие объекты, как их дети.

Сейчас Оксана пока не знает, в какую сторону двигаться дальше - впрочем, такова общая ситуация для многих из нас, планировать что-либо и делиться своим видением будущего сегодня практически бессмысленно. И она не делает этого сознательно. Но, во всяком случае, "Детское", ставшее последним ее проектом на сегодня, оказалось крайне уместно в этом контексте. И, пожалуй, несмотря на всю внешнюю тревожность, обращение к детским темам всё же предполагает наличие хотя бы какого-то оптимизма:

- Эта выставка была созвучна с ситуацией, которая происходит сейчас, а я эту ситуацию явно не скоро смогу сама пережить. Тема человеческих страданий мне всегда была интересна, постоянно все сводится к исследованию этой фигни. Наверное, взаимодействовать с детьми мне нравится просто потому, что, когда с ними взаимодействуешь, кажется, что не все еще просрано до конца.