«Почему мы выкапываем слона в Оханске и перевозим в Пермь?» О чем спорили на Музейном форуме 

Новые музеи — новые концепции

Форум открылся диалогом директоров трех важнейших институций Перми: Пермской художественной галереи, Музея современного искусства PERMM и Пермского краеведческого музея. Два из них скоро переедут в новое пространство, а краеведческий готовит концепцию нового музея.

По словам директора Пермской художественной галереи Юлии Тавризян, в новом пространстве изменится не только масштаб, но концепция:

«Меняется вся оптика: предмет — для посетителя, экспозиция — для посетителя, сервис — для посетителя. Мы будем открываться последовательно, поэтапно и первыми открываем как раз посетительские сервисы, места, где можно проводить время. Экспозиция будет построена по принципу гиперссылок, когда предмет из одного раздела связан с предметом из другого раздела. Чтобы был диалог между русским и западным искусством, например. Все со всем связано».

Директор музея современного искусства PERMM Наиля Аллахвердиева рассказала о планах радикального изменения. Если в Мотовилихе PERMM был музеем современного искусства «на районе», то сейчас он переезжает снова в центр — на улицу Крисанова в бывший «Мерседес-центр»:

«У нас появляется сложная конфигурация залов, зона сменных выставок. В новом месте появляется огромное пространство — зал с высотой потолков 10 метров для больших инсталляций. Это вызов — вырастить и спродюсировать новые практики».

По ее словам, зал коллекции музея будет постоянным условно, потому что раз в полгода институция будет приглашать куратором и художников пересобирать ее. Однако будет и нечто неизменное — это оптика на Пермь:

«Мы будем говорим о Перми через разговор о ее сообществах и лучших практиках, ее будущем. Музей PERMM — зеркало имени города. Художник определяет актуальность темы, музей ее не диктует. Актуальность идет за художником. Музей дистанцируется от финальной формулировки о том, что такое современность, делегируя это кураторам, профессионалам. Они разворачивают музей в различные пространства актуальности. В какой то момент мы перейдем к формату конкурса кураторских проектов для музея современного искусства».

Наиля Аллахвердиева сказала, что одна из задач нового музея — создать новый бренд PERMM:

«Мы находимся в сильной, конкурентной среде. С одной стороны, есть «пермские боги», а другой — «пермский период». А мы просто PERMM — это странный и необычный бренд. Капитализация его является осознанной стратегией».

В качестве примера нового бренда она рассказала шутку про новое месторасположение музея:

«Недавно я показывала учредителю института стрит-арта Михаилу Астахову новое здание музея PERMM. Он его посмотрел и сказал, что придумал слоган: «PERMM — это мерседес среди музеев». Мы действительно переезжаем в здание бывшего «Мерседес-центра». А если серьезно, конструирование бренда — амбициозная задача, с которой нужно работать».

Директор Пермского краеведческого музея Татьяна Вострикова поделилась планами создания в регионе Музея Пермского периода:

«Это поможет нам показать историю жизни на планете, опираясь на музейный фонд. Структура музея состоит из трех больших блоков: детский музейный центр, Музей пермских древностей как палеонтологическая экспозиция, открытое фондохранение.

Концепция нового музея — это рассказ о палеонтологическом наследии региона с акцентом на титульную коллекцию и пермском периоде. А также связь геологии с промышленной мощью региона, роль личности человека в этом процессе — изобретателей, промышленников и горожан.

Против колониальной политики

Не обошлось и без споров о том, что такое музей в современном мире. Поводом стала дискуссия о развитии территорий и рассказ Татьяны Востриковой о палеонтологических раскопках в Оханском районе, где были найдены останки трогонтериевого слона и других млекопитающих, а также крупный бивень длиной 3,15 м.

Наиля Аллахвердиева спросила: «Почему мы выкапываем трогонтериевого слона в Оханске и перевозим в Пермь?» По ее словам, в концепциях влиятельных мировых музеев есть тренд, когда ничего ниоткуда не выкапывают до конца, а оставляют и строят на этом месте музей.

«Это колониальная стратегия. Мы забираем у Оханска стимул для развития. Я была в Оханске — это прекрасная точка на карте нашего края, там интересный и огромный потенциал, но пока там не будет ресурса эта территория не будет развиваться. Выкапывая и перенося в Пермь, мы обедняем эту территорию», — сказала она.

По ее словам, такая же история происходит с Чердынью. Найденная на территории сасанидское серебро было передано в коллекцию Эрмитажа. Наиля Аллахвердиева считает, что в Чердыни нужно создать филиал Эрмитажа и просить вернуть часть сасанидского серебра:

«Понятно, что оно украшает коллекцию Эрмитажа, но на территории это будет работать совсем по-другому. Коллекция сасанидского серебра — не просто сокровище. Это повод рассказать, какие пласты истории стоят за этим объектом. Какая конфигурация отношений была в пространстве. Какие контуры эта территория практика процессов была включена».

Татьяна Вострикова не согласилась с мнением директора музея PERMM. Она рассказала, что краеведческий музей вёл дружелюбную партнерскую политику с муниципалитетом. Об этом говорит помощь в раскопках местных жителей и администрации Оханского района.

Местный музей получил грант на создание социокультурного проекта, чтобы жители примкнули к раскопкам в качестве «третьей силы» для продвижения истории Казанки, где был найден слон.

«Краеведческий музей создал передвижную выставку про историю раскопок, она неоднократно приезжала в муниципалитет. Бивень, который мы нашли в селе Казанка, остался в местном музее. Поэтому с человеческой стороны этого вопроса, мне кажется, мы сделали достаточно много, чтобы муниципалитет видел свой вклад в палеонтологические раскопки и находки».

Она добавила, что создать на месте раскопок музейный саркофаг технически не представляется возможным. По ее словам, в существующих экономических реалиях поток туристов в село Казанка невозможен.

Тема колониализма была затронута и на других дискуссиях. Так учредитель фонда поддержки культурных проектов «Новая коллекция» и инициатор проекта «Центр городской культуры» Надежда Агишева размышляя о том, зачем зрители приходят в музей, сказала:

«Жители территории тоже туристы в местных музеях. Мы приходим в них не в поисках решения собственных проблем или социальных конфликтов, а за впечатлениями в том числе о своем городе. Они нам очень нужны для формирования нашей идентичности. Этот туристический взгляд неофита дает впечатления и основания для раздумий. Вопрос в том, как сделать так, чтобы приходя в музей, мы могли критиковать себя как жителя этой территории? Как человека, который хочет разобраться в том, что происходит здесь, с нашей территорией. Вот мы видим выставку о Строгановых, но здесь жили и другие люди, тысячи людей, но об их жизни нам ничего не рассказывают. И даже коллекция краеведческого музея нам мало что может рассказать про их жизнь».

Современный музей для думающего человека

О критическом восприятии действительности говорила и доктор исторических наук, заведующая кафедрой междисциплинарных исторических исследований Пермского университета Галина Янковская. Она предложила вспомнить градацию Ницше из эссе «О пользе и вреде истории для жизни», в котором немецкий философ говорил о трех видах прошлого, к которому обращаются люди — монументальное, антикварное и критическое.

«На мой взгляд, самые значимые инициативы — частные музейные, в которых люди хотят обозначить свое множественное прошлое. Сейчас мы являемся свидетелями разворота, когда вместо плюралистического подхода мы видим консенсус в публичном пространстве на монологическое прошлое. Это прошлое излагается в единой историко-культурной концепцией. В едином учебнике. Или в системе парков «Россия — моя история». Частные музейные инициативы сохраняют нишу для критического высказывания. Критического в том смысле, что оно рефлексирующее, оно не принимает заданную существующую версию. Частные музеи предлагают другие версии. И важно ее поддерживать».

О формировании сложной личности рассуждал и директор Екатеринбургского музея изобразительных искусств Никита Корытин. По его словам, музеи, культура, искусство «занимаются воспитанием сложного человека, рефлексирующего человека, думающего о том, что такое он и его территория, о своем круге смыслов»:

«Когда мы понимаем круг концептов, с которыми человек себя ассоциирует, это дает нам возможность вырастить более сложного человека. Это единственное, что мы можем сделать. Нам нужен сложный человек. Разговор о территориях — не конечная цель. Это основа работы по воспитанию сложного человека. Надо приучать человека к тому, что  можно жить среди вопросов, а не ответов, поскольку многих ответов не существует. Музей должен задавать правильные вопросы».

Ему вторила и Наиля Аллахвердиева, которая утверждала, что «музеи нужны для того, чтобы менять сознание людей, поменять сознание людей нужно для того, чтобы делать жизнь лучше».

Тревожное будущее

На Музейном форуме говорили и о будущем. И если для одних оно выглядит тревожным, то другие воспринимают сложное время как вызов и возможность для развития.

Юлия Тавризян рассказала о том, что ее тревожит отсутствие горизонта планирования, отсутствие понимания глобальных перспектив и отсутствие возможностей для развития научной работы в музее. «Идёшь на преодоление все время, несмотря на то, что-то делаешь», — посетовала она.

Наиля Аллахвердиева говорила о том, что «непростая ситуация создает напряжение и не блокирует воображаемое, чтобы придумывать экстраординарные решения, а это и есть самое интересное, что это можно себе представить».

Однако, по ее словам, тревожность в ее работе задает спекуляции вокруг значения понятия «современное искусство»:

«Сегодня на уровне государственной культурной политики «современное» противопоставляется «традиционному», есть традиционные ценности, есть современные. Такая дилемма создает потенциальные проблемы для нас, поскольку политики могут выбирать ту или иную сторону, а крен сейчас идёт в сторону традиционных ценностей. Люди, не разбираясь в предмете, делают выбор не через знания и переживания, а политически».

По ее словам, ее тревожит и потенциальные перспективы с цензурой:

«На уровне документов и законодательных актов ее нет, но самоцензурирование хорошо развито внутри наших голов. Ты не знаешь, в какой момент нужно остановиться и сказать, что это безопасно. Современное искусство связано с ощущением небезопасности, иногда я завидую Юлии Борисовне [Тавризян], у которой «пермские боги», мне кажется, она должна себя чувствовать очень безопасно. Но я понимаю, что, на самом деле, это может быть и не так».