Alice in Hiddenland: как заниматься волонтёрством, когда кажется, что ничего нельзя сделать

— Мы уже довольно давно общаемся по поводу этого текста, но о тебе я по-прежнему практически ничего не знаю. Возможно, ты всё же можешь рассказать о себе что-то, не нарушая анонимности?

— По профессии я программист, как мне кажется, очень хороший. За последние пару лет я всё больше стал понимать, что мне наскучило работать на корпорации, но подходящей альтернативы я этому не видел. С другой стороны, похоже, моё призвание — собирать и развивать тусовки, неформальные коллективы. Я никогда не занимался менеджментом в корпоративной среде, потому что культура корпоративного менеджмента мне не близка, но в неформальной среде у меня это получается очень хорошо. Кроме того, мне нравится исследовать уже сложившиеся коллективы и, если они близки мне по духу, помогать. Мечтаю после всех нынешних бедствий [здесь и далее в речи героя мы были вынуждены заменить известное вам слово на нейтральные формулировки, как того от нас требуют власти РФ — прим.ред.] пойти получать второе высшее образование по культурологии (если, конечно, будет где).

Мне нравится работать с информацией — искать её, собирать, анализировать, оформлять, делать доступной и распространять, поэтому и свою волонтёрскую деятельность я строю вокруг этого.

Хочу ещё заметить, что то, что ты мало знаешь обо мне — это не спроста. Около десяти лет назад для меня самым живым местом в сети были анонимные форумы — я далеко не всё одобряю в этой культуре, но в то же время часть их ценностей для меня очень важна. Многие привычки у меня сложились с тех времён, в том числе — быть скрытным в отношении информации о себе и своих близких. Я не могу сказать при этом, что я хороший специалист по информационной безопасности, скорее даже наоборот.

— Ты действуешь не один — как я понимаю, речь скорее о группе единомышленников, о каком-то горизонтальном комьюнити. Как вы вообще сошлись и решили работать совместно?

— Да, верно, это группа единомышленников, но основана она, прежде всего, на моих дружеских контактах и уже имевшихся сообществах различного характера — от культурных тусовок до международных компаний друзей, включающих в себя людей из России и Украины. Но началась эта деятельность с того, что после вторжения я осознал, что хочу что-то противопоставить ему. При этом я очень мирный человек, и поэтому я решил, что противопоставить могу только конструктивное: эстетическую и информационную поддержку тем, кого затронули нынешние бедствия. При этом я чувствовал себя отчасти как офисный работник из мема, который сделал журавлика в поддержку пострадавших из-за катастрофы в Фукусиме, но я убеждаю себя, что моя помощь, пусть мала по сравнению с помощью тех, например, кто непосредственно принимает беженцев, но много больше, чем ничего.

Итак, сначала я на своём небольшом канале в «Телеграме» публиковал тексты поддержки и репостил начавшие появляться руководства — технические, психологические, финансовые. Через несколько дней мы с друзьями из одного из сообществ подготовили руководство по сохранению связи в условиях Интернет-блокады (тогда были очень серьёзные опасения, что вот-вот связность Интернета нарушат с обеих сторон — со стороны РФ блокировками, а внё её провайдеры откажутся с ней работать; эти опасения остаются и сейчас, хотя мы несколько расслабились), и в то же время знакомая психолог из другого круга друзей рассказал, что работает над руководством о самопомощи в условиях шоковой психологической травмы. Мы решили объединить усилия, и вскоре у нас было уже целое небольшое издательство со всеми стадиями вплоть до корректуры.

— Из этого частного примера вытекает вопрос о том, как в принципе сейчас зарождаются и развиваются волонтёрские самоорганизации, как работает этот механизм, где люди находят друг друга? Помимо проектов, которыми занимаетесь лично вы, какие ещё важные инициативы возникли за последний месяц?

— К сожалению, лично я не успеваю исследовать, как возникают и развиваются волонтёрские самоорганизации в целом. Однако у меня есть друзья, которые занимаются именно такими исследованиями. И это очень важный для меня вопрос, потому что следующим приоритетом я вижу сотрудничество и координацию между различными волонтёрскими группами. Самые важные инициативы, которые находятся сейчас непосредственно в моём поле зрения, это инициативы помощи беженцам в Европе и Израиле и помощь вещами первой необходимости (например, жизненно важными медикаментами) людям, остающимся в зонах бедствия. Некоторые из групп задач, которые встают перед такими организациями — это логистика, финансы (в том числе в условиях прекращения работы важных платёжных систем через границу России), и информационные ресурсы.

— Может быть, при работе над ним вы сами опирались на какой-то уже существующий опыт? Низовая самоорганизация — это ведь не ноу-хау последних месяцев и даже лет.

— Лично я опираюсь в основном на свой опыт неформальной организации и на общую эрудицию — к сожалению, теорией низовой самоорганизации я почти не занимался раньше. Как я уже упомянул, у меня есть более подкованные в этом знакомые, которые дают советы, но в основном мне и моим коллегам приходится учиться на ходу.

— Если говорить не о практической, а скажем так, об идейной стороне того, как всё это устроено. Чья деятельность и чьи идеи вас вдохновляют? Связана ли ваша работа с определенными взглядами на свободу слова и общественное устройство или в ней важен только прикладной аспект?

— Лично мои источники вдохновения довольно-таки эзотеричны: это постструктурализм Делёза и Гваттари и его развитие коллективом CCRU. В контексте моей волонтёрской деятельности общественное устройство в целом и существующая ситуация в отношении свободы слова — это просто внешние условия, в которых я решаю задачу оказать помощь людям, в ней нуждающимся. Но в отношении устройства самих волонтёрских коллективов у меня есть предпочтения, которые я продвигаю. Я вижу их базовой задачей обеспечивать благополучие людей и связи между ними, особенно в нынешних условиях, когда о своём благополучии человек может позаботиться почти исключительно сам, а связи активно разрушаются. Я предпочитаю в таких коллективах самоорганизацию; гетерогенность — отсутствие опоры на одно технологическое решение, и/или на одну идеологию; горизонтальность (отсутствие более центральных или более важных частей), протеичность (отсутствие фиксации на форме), прагматичность.

— Как и почему вы в итоге пришли к идее об отсутствии символической идентичности? Ваш проект по сохранению связности интернета изначально имел название, а теперь это обезличенная инструкция. Почему это важно?

— Основная причина в том, что иметь символическую идентичность в России сейчас попросту опасно. Силовики могут подвести любую организацию под экстремизм, иноагенство, распространение заведомо ложных сведений просто для «палки». А мирные, пацифистские, благотворительные инициативы тем более противоречат героическому курсу государства. По этой причине мы решили не иметь никаких формальных признаков организации, движения, группы лиц и т.п.

Кроме того, хотя иметь символическую идентичность в качестве знамени очень полезно для организации, поиска «своих» и воодушевления, в наших обстоятельствах просто нет времени и сил рисовать что-то красивое на знамени.

— Изначально ваш проект был основан на предположении о том, что начать прощаться с интернетом придётся уже в районе 15 марта. Надо полагать, если этот прогноз и скорректировался, то не принципиально. Как вы прогнозируете будущее интернета в России сейчас, учитывая тенденции последних пары недель?

— Предсказывать будущее месяц назад для меня было очень сложно, поэтому я выбрал тактику «верить в лучшее, но готовиться к худшему». Мы рассмотрели несколько сценариев от относительно мягких до самых жёстких, вплоть до полного отключения связи между РФ и миром, и подготовили наборы контрмер.

Судя по тому, что мы сейчас наблюдаем, пока что со стороны России реализуется относительно мягкий вариант — заблокированы крупнейшие международные соцсети, но, например, не популярные в народе мессенджеры вроде WhatsApp. Последует ли дальнейшее ужесточение в этом направлении — трудно сказать. Мне кажется, что люди, принимающие решения о блокировках и в целом российской информационно-инфраструктурной политике, сейчас несколько растеряны и действуют реактивно. Кроме того, блокировки по самым жёстким сценариям неминуемо ещё больше подорвут экономику России — я не исключаю полностью того, что есть люди, которые готовы пойти на это, но это меры из разряда бомбардировок Воронежа.

Со стороны же мира мы наблюдаем фокусировку, скажем так, информационно-инфраструктурных санкций на армии и других силовых структурах РФ, и наши опасения по поводу полной неизбирательной интернет-блокады России снизились. В любом случае, теперь мы готовы ко многим вариантам развития ситуации и продолжаем совершенствовать контрмеры. 

— Готовясь к этому разговору, ты упомянул, что важно «рассмотреть информационную систему волонтёрских самоорганизаций, которая сама находится на грани коллапса из-за своего стремительного и спонтанного формирования — и поговорить о том, как можно решать эту проблему». Мог бы ты подробнее описать сущность проблемы?

— Я думаю, что проблема вызвана внезапностью и стремительностью развития катастрофы, которая и вызвала бурную самоорганизацию волонтёрства. Например, беспрецедентное количество беженцев — скажем, мне запомнилось прочитанное сегодня сравнение, что уже сейчас количество новых беженцев-детей в Европе в несколько раз больше, чем за всю сирийскую кампанию. Официальные организации, чьей задачей является помощь людям в такой ситуации, не справляются с масштабами и скоростью развития ситуации. Волонтёрские самоорганизации гибче, проще возникают и мобилизуются, они лучше справляются со скоростью, но всё ещё не справляются с объёмами. Я смотрю на это в ракурсе информационных технологий, но проблемы существуют по всем направлениям — например, юридические, методологические, моральные (скажем, кому приоритетнее помогать — местному незащищенному гражданину или беженцу из другой страны?).

Если говорить об информационно-технологическом аспекте, то тут есть все типичные задачи и проблемы — как найти нужную информацию, как убедиться в её достоверности, как обработать информацию, когда её в избытке, как сохранить доступной ценную информацию, которую никто не в состоянии поддержать, и т.д. Одна из мета-проблем в данном случае — это то, что в условиях очень ограниченных ресурсов они бросаются на решение конкретных задач, а не на организацию, что может давать тактическое преимущество, но вызывать проблемы на более стратегическом уровне. Как человеку, плохо образованному в таких вопросах, мне сложно даже думать, как решать эту проблему в самоорганизующейся среде, но мой интуитивный тактический ответ — это делать именно такие волонтёрские группы, которые предоставляют информационные и организационные услуги другим волонтёрам.

— Какие риски для вашей деятельности видите с точки зрения законодательства и как страхуетесь от них?

— И снова начну со вводных слов «к сожалению» — к сожалению, юридической и, скажем так, параюридической защиты и страховки у нас сейчас нет никакой. В качестве защиты мы не можем даже отказаться от афиширования деятельности, потому что одной из ее целей как раз является максимально широкое распространение полезной информации. Мы продолжаем думать об этой проблеме и обсуждать её, но пока хороших решений нет. О рисках я немного сказал выше: любая организация, не аффилированная с правительством РФ, тем более про-пацифистская, сейчас в России под подозрением. Одним из возможных способов снижения рисков является покинуть юрисдикцию РФ, но этот путь по разным причинам выбирают не все. О ситуации в других странах я осведомлён хуже, но, например, показателен для меня пример Берлина, где официальные органы помощи беженцам, несмотря на то, что сами не справляются с объёмами, не рекомендуют беженцам пользоваться помощью не имеющих официального статуса волонтёров — и в этом есть резон, потому что, к сожалению, всевозможные мошенники и другие нечистые на руку люди вполне могут воспользоваться ситуацией уязвимости, в которой находятся беженцы.

— Есть ли у вас видение того, как двигаться и развиваться дальше?

— Основные тактические приоритеты сейчас — продолжать выпуск руководств по наиболее актуальным темам и налаживать связи с другими волонтёрскими организациями, выяснять, каковы их реальные информационно-технологические нужды, в чём мы можем помочь. Загадывать дальше сейчас всем довольно сложно.

— Я знаю многих людей, у которых недостаточно навыков или воли для того, чтобы выстроить взаимосвязи самостоятельно на основе собственных идей, но есть желание что-то делать — возможно, сейчас достаточно сформированных инициатив, в которых нужны именно волонтёры, исполнители, помощники? Что из таких инициативы ты мог бы подсказать, где сейчас требуются люди и помощь? Короче говоря, что ты мог бы посоветовать людям с жаждой деятельности, но без точки опоры?

— Это очень важный вопрос, и на него очень трудно дать простой ответ. Дело в том, что силы каждого человека ограничены, и очень важно каждому решить, к чему их приложить. Всё, что уже случилось, вызвало огромное количество разнообразнейших бед и проблем, которые даже и обозреть невозможно в рамках интервью. Но я хочу отметить два пласта, на мой взгляд, наиболее насущных.

Во-первых, это уже упомянутая мною гуманитарная катастрофа в Украине. Если вы хотите помочь людям, остающимся в зоне бедствия, и беженцам, возможности для этого найти относительно несложно: хотя бы по запросам «помощь в эвакуации беженцам», «предоставить жильё беженцам» и т.п. найдётся немало инициатив.

Но это относительно сиюминутная помощь в текущей ситуации. А в будущем нас ждут проблемы и задачи несколько другого рода. Населённые пункты и инфраструктура Украины разрушены, экономика России разрушается санкциями. Потребуется много усилий и упорства, чтобы выжить и восстановить утраченное. Поэтому для тех, кто смотрит в будущее, мой совет — объединяйтесь, опирайтесь друг на друга. Находите друзей и единомышленников в своей местности и в других городах, узнавайте о навыках и сильных сторонах друг друга. Подумайте о том, какие ваши умения вы можете направить на пользу другу, и какими новыми умениями стоит овладеть.

Это тоже волонтёрство — создание крепкого связного общества, в котором мы друг другу поможем выжить и сохранить себя среди сгущающейся тьмы.

Мы исповедуем время

Мы хрупкие оси

Вечного двигателя

Подписывайтесь на Telegram-канал пермского интернет-журнала «Звезда». К нему есть полный доступ. Страницы «Звезды» в Twitter и «ВКонтакте» доступны через VPN.