Наш новый оптимизм: как найти плюсы в уничтожении "Медвежьего угла"

Пересказывать суть истории подробнее я не буду — благо, мой коллега Юрий Куроптев по этому поводу уже отписался со всей конкретикой. В центре города было два хороших оригинальных граффити, появившихся в рамках "Длинных историй Перми", а теперь на их месте будут другие, заказанные собственниками территории. Так себе расклад.

Но в этой истории есть, на мой взгляд, как минимум два хороших момента. Первый — ровно тот же, который я отмечал, когда писал предыдущую колонку, посвященную ремонту "Пермских ворот" Полисского. Как по мне, в наше паскудное (которое на момент написания той колонки — за три недели до 24 февраля — было куда менее паскудным) время нужно почитать за счастье возможность поговорить об искусстве, стрит-арте и всякой прочей подобной доспецоперационной ерунде. Когда-то я чётко (правда, не сам, а с помощью поэта Эдуарда Лукоянова) сформулировал для себя эту позицию, пытаясь понять, не являются ли подобные разговоры попыткой спрятаться за старой повесткой и совершить что-то вроде внутренней эмиграции. Так вот, я думаю, что мы должны, не забывая о главном, продолжать говорить, рассуждать и даже ругаться обо всём, что по определению прекрасно и созидательно — об искусстве там, о художниках, о граффити всяких. Короче, обо всём, что в каком-то смысле противоположно смерти, разрушениям и уродству, обо всей красоте жизни, которая обычно первой становится жертвой ракетных ударов. Так что нет: возможности поговорить с вами о пермских граффити на заборах я как раньше не упускал, так и сейчас не упущу. Сейчас тем более.

Во-вторых, сама тема мне всегда казалась любопытной. Я давно заметил, что за жизнью, смертью и посмертными мытарствами проектов "Длинных историй Перми" наблюдать интересно. Дело в том, что бетонные заборы, как вы понимаете, не одноразовые, и застройщики периодически перевозят их с места на место, со старой стройки на новую. Так они иногда становятся невольными соучастниками творческого акта, совершая эдакую незапланированную деконструкцию. Особенно мне понравилось, когда такой деконструкции подверглись строчки из стихотворения Даниила Хармса, которая в 2012, кажется, году изначально появилась на заборе стройки на улице 9 мая (в тот год темой ДИП была визуализация поэзии), а затем, когда забор разобрали, я встречал его секции с "нарезанными" стихами Хармса в разных районах города. Такой метод "нарезки" популяризовал Уильям Берроуз сотоварищи спустя несколько десятилетий после ОБЭРИУтов, но и им, думается, этот авангардный творческий метод пришёлся бы вполне по душе.

Бывают и более прозаичные случаи — например, когда на месте старых работ появляются новые. Причём тут, в моём понимании, никаких рамок и ограничений нет и быть не должно — и в этом смысле слова Саши Жунева, на которые, комментируя для Куроптева инофоповод, ссылается Аника, абсолютно резонны: работы, выполненные в публичном пространстве, не просто могут, а в каком-то смысле обязаны рано или поздно как-нибудь так умереть (ну или как минимум измениться). Тут я вспоминаю характерную историю двухлетней, кажется, давности - когда молодые пермские художницы-феминистки в рамках своего мастер-класса на "Пермской ярмарке" нанесли несколько трафаретов на окружающий ТЦ "Карусель" забор прямо поверх работы Славы Моффа. Мофф тогда отреагировал очень нервно, и хотя мы в итоге перекинулись в фб несколькими примирительными репликами, мне его реакция не понравилась: в моём понимании, стрит-артист должен куда терпимее воспринимать всё, что случается с его работами в общественном пространстве. То есть, как "должен" - никто никому ничего не должен. Но манера носиться со своей работой как с писанной торбой и требовать сатисфакции за её порчу, - словно речь идёт о картине, висящей под сигнализацией в музейном зале - мне кажется, никого не красит. От этого неизменно веет какой-то тоской, бронзовением и чрезмерно серьезным отношнием к собственному творчеству, что ли. Тут, конечно, есть поле для дискуссии — и мне могут возразить, апеллируя к таким вещам, как уважение к чужому труду, цеховая солидарность и т.д., но ничего не могу с этим поделать: мне куда более симпатичны авторы, обладающие таким уровнем великодушия, который (возвращаемся к сакраментальной цитате) позволяет им внутренне принять неизбежную смерть своей работы и утрату контроля над ней.

Но есть, как мне кажется, и один принципиальный момент. Этот "естественный отбор" должен вестись на равных. В истории с Моффом я даже не задумывался, какую сторону мне принять, просто потому, что сделанная им работа была заказом, а инициатива девушек — общественной и низовой. В случае с "Медвежьим углом" всё наоборот: граффити, когда-то созданное художниками в рамках фестиваля, уничтожается с позиции силы, при помощи, так сказать, тяжёлой артиллерии: коммерческого заказа и финансов застройщика.

Именно этот мотив для меня главнее прочих. Всё остальное в каком-то смысле второстепенно, в том числе и упования на авторство "Медвежьего угла", которое, напомню, принадлежит Ольге Субботиной и Михаилу Павлюкевичу — безмерно уважаемым пермским художникам, которым я не устаю отдавать должное не только за талант, но и за живость ума: в своё время они оказались одними из немногих признанных местных авторов, кто не ушёл в глухую оборону от современного искусства, а заговорил с ним на одном языке и открылся для совместной плодотворной работы. Да, Михаил Павлюкевич скончался, и это очень печально. Но апеллировать к сохранению граффити из соображений некой "мемориальности" мне кажется неправильным. Идею о том, что смерть автора как-то дополнительно капитализирует работу и наделяет ее добавочной ценностью, оставьте, пожалуйста, для галерей и аукционов.

Смерть — будь то смерть человека или смерть граффити — это просто данность. Но лично мне было бы обидно, если бы мне всадили нож в спину не в порыве искреннего чувства, а из чисто коммерческих соображений. Пасть жертвой чьего-то делового или имиджевого интереса просто западло, и на стороне застройщика, который "заказывает музыку", я в подобных историях никогда не буду, и художникам не советую.

Кстати, про художников. Здесь это не ключевой вопрос, но, вообще говоря, можно было бы порассуждать ещё и о художественной ценности той работы, которая придёт "Медвежьему углу" на смену. 

"На большом граффити в квартале улиц Луначарского, Куйбышева и Пушкина появится мурал о пермяках, которые оставляют след в истории города. На  граффити — реальные отпечатки пальцев пермяков-современников: художников, врачей, инженеров, музыкантов, актеров, журналистов, писателей, ученых – тех, чьи имена и деятельность стали частью городской истории. Отпечатки сплетутся в узор, сквозь который будут проступать узнаваемые и знаковые для Перми образы. В числе их — художники Александр Жунев и Юрий Лапшин, музыкант Константин Завалин, артисты Пермского оперного и многие другие".

Не хочется рассуждать о граффити по одному только описанию, но, кажется, нас ждёт очередное нейтральное "Люби свой родной край", плоть от плоти муниципального креатива. Оно и понятно — бизнес не может позволить себе художественный жест, и сражающегося с красным человечком голозадого медведя от него тоже ждать не приходится, ему нужно что-то предельно рафинированное. Как показывает опыт (в рамках Перми, например, опыт Алексея Щигалева — прекрасного художника, чья заказная работа с Татищевым оказалась исключительно проходной), ничего хоть сколько-то интересного в таких случаях не рождается.

Но, в конечном итоге, внятных упрёков адресовать толком и некому: ситуация абсолютно вписывается в формулу "рыночек порешал". Мне эта история может казаться сколь угодно токсичной, а молчание вовлечённых в неё художников по этому поводу — странным, но не настолько, чтобы стучать молотком по столу и призывать их к ответу. В конце концов, мы живём в 2022 году, а этот год, как и пара предыдущих, научили нас каждое утро радоваться тому, что мы ещё живы, а к любым событиям относиться в логике фразы из классического анекдота: "а мог бы и бритвой полоснуть". Отпечатки пальцев пермяков-современников - ну и ладно. Чуть печальнее, чем мишки Павлюкевича-Субботиной, но зато не очередное "мир против ковида" и не патриотическое батальное полотно с Z. Такой нынче у нас оптимизм.