Февраль-92. Атакуют Ельцина и Гайдара
События и публикации 23 февраля 1992 года комментирует обозреватель Олег Мороз*
С самого начала гайдаровские реформы, как мы знаем, натолкнулись на бешеное сопротивление. Главная ставка антиреформаторов, естественно, была сделана на то, чтобы взбунтовать народ, поднять его против правительственных «умников», которые затеяли что-то там такое непотребное. Казалось, добиться этого совсем нетрудно: резкий подскок цен – основание более чем достаточное, чтобы вызвать всенародную ненависть и всеобщий протест. А то, что прилавки мало-помалу стали наполняться, – это вовсе не оправдание. Ситуация в самом деле была тяжелая. Но тут надо еще учесть такой психологический момент. К пустым прилавкам, к километровым очередям за годы Советской власти большинство людей успели привыкнуть. Для многих это было даже как бы в удовольствие – потолкаться в очереди, обсудить новости, сбежав с работы или из домашнего четырехстенного одиночества. Очередь служила своего рода клубом (других-то неформальных клубов тогда не существовало)…
А вот к росту цен все относились (и относятся) одинаково – резко негативно. Нет худшего преступления, чем их взвинтить. И напротив, если кто вздумает вдруг их понизить, тот сделается отцом-благодетелем. Незабвенный Иосиф Виссарионович хорошо это понимал, время от времени прибегая к такой мере. Даром что это делалось без малейших экономических оснований, зато праздник всякий раз наступал воистину всенародный. Хорошо это помню по своему детству.
В 1992-м ничего похожего, разумеется, не могло происходить. Реформы были начаты людьми, которые не могли себе позволить пренебрегать законами экономики, не считаться с ними. А потому светлых детских «социалистических» праздников, естественно, не предвиделось. Напротив, в представлении людей, мало разбирающихся в экономических закономерностях, все напоминало Апокалипсис, неостановимое погружение во мрак. Причем – не по вине обстоятельств, не по каким-то объективным причинам, а именно по вине тех самых «умников», не знающих народной жизни, народных бед, неправомерно скакнувших из своих стерильных лабораторий (ведущих реформаторов почему-то окрестили «завлабами») на капитанский мостик государственного корабля.
Первое с начала реформ массовое выступление против президента, против правительства, против реформ – митинг на Манежной площади – состоялось 9 февраля. Участвовало в нем около ста тысяч человек. Главным организатором митинга была РКРП под руководством Виктора Тюлькина. Митингующие потребовали возродить СССР, КПСС, освободить гэкачеписта Лукьянова и поставить его во главе Съезда нардепов, сформировать новое правительство. Мелькали портреты Ленина, Сталина и почему-то Фиделя Кастро. Началась та самая активная политическая эксплуатация настроений терпящих нужду, растерянных людей (цены-то все лезут и лезут вверх), манипулирование ими.
Правда, в тот же день возле Белого дома прошел не менее многолюдный альтернативный митинг – в поддержку властей. Но, разумеется, действо на Манежной было более агрессивным, оголтелым, разнузданным. Таковыми все эти оппозиционные митинги, шествия, манифестации оставались с этой поры долгие годы.
В дальнейшем коммуно-патриоты взяли для себя за правило организовывать массовые выступления в памятные советские даты. Это было очень удобно. Многие люди, ощутившие на себе тяжесть с трудом продвигающихся реформ, уже почувствовали ностальгию по советским временам, когда жилось, может, и не очень хорошо, но, в общем, не так уж голодно и достаточно спокойно, а потому охотно выходили на митинги и демонстрации, проводимые оппозицией. Особенно годились для таких мероприятий даты, связанные с армией, с войной, с прошлыми победами.
Вообще, надо сказать, в числе ошибок, которые допустила демократическая власть в первые месяцы своего существования, было то, что она, сосредоточившись исключительно на экономике, позволила оппозиции «приватизировать» идею патриотизма, роль защитницы армии, роль союзницы церкви и т.д. Хотя, казалось бы, какой, например, союз может быть между церковью и теми же коммунистами, игравшими первую скрипку в оппозиционном оркестре? Тысячи расстрелянных, повешенных, утопленных, распятых на церковных воротах священников, сотни разграбленных, разрушенных по всей России храмов – такую память оставил о себе коммунистический молох.
Главное – натравить на власть военных
Особенно прибыльной казалась роль защитницы армии. Выступая в этой роли, коммуно-патриоты постоянно науськивали военных на власть, всерьез рассчитывали, что в «час Х» те выступят на их стороне.
Первой после начала реформ вполне пригодной для организации массовых протестов «патриотической» датой было 23 февраля 1992 года. Позже оппозиционеры всегда пытались представить свое выступление в этот день и случившиеся при этом события в наиболее выгодном для себя свете: дескать, милиция и ОМОН жестоко избили ветеранов, единственным желанием которых было возложить цветы к Вечному огню у могилы Неизвестного солдата. В действительности ветераны вовсе не играли там первую скрипку. Начать с того, что среди главных организаторов митинга на Тверской были такие экстремистские организации, как Союз офицеров и движение «Трудовая Россия», возглавляемые неистовыми «борцами за справедливость» Станиславом Тереховым и Виктором Анпиловым.
Московские власти запретили намеченные оппозицией митинг и шествие по Тверской. Несмотря на это, с утра на площади Белорусского вокзала стали собираться толпы народа, которые двинулись по направлению к центру. Возле метро «Маяковская» улица оказалась перегороженной рядами милиции и милицейскими автобусами. Переговоры демонстрантов со стражами порядка результатов не дали, и тогда участники шествия бросились на прорыв. Кордоны милиции были смяты. Такие вот против нее действовали «ветераны»…
Следующий милицейский кордон ожидал демонстрантов возле гостиницы «Минск» (ныне снесенной). Его преодолеть уже не удалось, оппозиционеры вынуждены были начать митинг прямо здесь. Зато с тыла со стороны Пушкинской площади прорыв осуществила еще одна группа «ветеранов». Возглавлял этих «пенсионеров» небезызвестный генерал Альберт Макашов, который и в дальнейшем, включая октябрьские события 1993 года, был одним из самых активных участников уличных сражений. В тот раз его встретили на митинге как героя. В своей речи генерал, естественно, призывал собравшихся к борьбе за Великую Россию: «Ну-ка, матушка, встань с колен! Надо сделать последний шаг!»
Вот ведь когда еще родилась эта придумка, позже подхваченная Путиным: «Великая Россия, встань с колен!»
В конце концов милицейское начальство, после переговоров, предоставило оппозиционерам автобус, который двумя рейсами от Библиотеки имени Ленина, – куда просочились-таки разрозненные группы манифестантов, – отвёз их представителей к могиле Неизвестного солдата и доставил обратно, что впоследствии дало им повод утверждать: дескать, несмотря на милицейские дубинки, своей цели они все-таки добились, то есть, можно сказать, одержали победу.
Чтобы нарисовать политический портрет Макашова, не требуется много красок: можно обойтись одной – красной. Фанатичный коммунист, кондовый советский генерал, не способный ни на миллиметр сдвинуться в сторону от тех «единственно верных» истин, которые ему вдалбливали на занятиях по марксизму-ленинизму в военных училищах (он учился в нескольких) и академиях.
Так бы служил и служил генерал, верный присяге и красному знамени, если бы не волна перемен, нахлынувшая на страну. Перемены эти явно шли вразрез с мировосприятием Макашова.
Первое громкое его несогласие с внезапно изменившейся «генеральной линией партии» проявилось летом 1989 года, когда он весьма резко выступил против Горбачева и перестройки на ХIХ всесоюзной партконференции. Одна из газет так писала об этом макашовском демарше:
«Когда генерал Макашов поднимался на трибуну, его имя было мало кому известно. Спускался же он с нее человеком, к которому оказалось приковано внимание советской и зарубежной прессы. Его выступление многим запомнилось как откровенно «большевистское». Он обвинил в нем горбачевское руководство в преднамеренном развале страны, в отступлении от основных принципов КПСС. В его лице многие увидели будущего крутого военного диктатора».
Кстати, к тому времени Макашов уже проявил однажды диктаторские замашки: в декабре 1988 года, будучи назначен военным комендантом Еревана (тогда в Армении случилось катастрофическое землетрясение), то ли по команде сверху, то ли по собственной инициативе разогнал одну из первых появившихся в ту пору в стране «бунтарских» организаций – Комитет «Карабах», арестовал большинство его членов, в том числе будущего президента Армении Левона Тер-Петросяна и будущего премьера Вазгена Манукяна.
Мятежное выступление Макашова на XIX партконференции приблизило конец его военной карьеры, но послужило началом карьеры политической. В том же 1989-м он был избран народным депутатом СССР.
Следующая макашовская речь, еще более грозная, прозвучала уже на коммунистической конференции в июне 1990 года. Генерал предупредил, что «за подрыв боеспособности Вооруженных Сил» «народ может побить правителей камнями». Делегаты бурно аплодировали Макашову.
Почувствовав в себе силу, в 1991-м генерал решил баллотироваться на пост российского президента, однако занял предпоследнее, пятое, место, набрав менее четырех процентов голосов.
Через пару месяцев, в приснопамятном августе того же года, Макашов, естественно, горячо поддержал ГКЧП. Говорят, даже послал Янаеву и Ко шифрограмму: «Удивлены непринятием мер к Ельцину и его окружению». Больше того, привёл войска Приволжско-Уральского военного округа, которым командовал, в боевую готовность, вывел на улицы Самары (где находился штаб округа) бронетехнику, послал солдат на местное телевидение. Если бы московские гэкачеписты проявили чуть больше решительности, гэкачепист самарский без труда захватил бы власть в своем городе.
Понятное дело, вскоре после провала ГКЧП генерал был смещен с поста командующего округом, а чуть позже уволен из Вооруженных Сил.
Но к этому времени он был уже достаточно «раскрученным» политиком. В ноябре 1991-го Макашова избирают членом ЦК РКРП – Российской коммунистической рабочей партии. С этой поры он неизменно будет занимать руководящие посты в разнообразных коммунистических и «патриотических» организациях. В частности, окажется в числе сопредседателей одной из самых агрессивных оппозиционных сил — Фронта национального спасения.
Надо ли говорить, что генерал Макашов всегда был горячим поклонником генералиссимуса. Как известно, Черчиллю приписывается фраза (на самом деле он ее никогда не произносил): «Сталин взял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой». Макашов ее слегка переиначил (кстати, выступая в Ядерном центре в Сарове): «Товарищ Сталин взял страну с сохой, а отдал с ядерной промышленностью».
В общем вряд ли кто из российских деятелей был тогда «краснее» генерала Макашова.
Впрочем, может быть, для характеристики генерала потребовалась бы еще одна краска, кроме красной, – коричневая или черная, это как вам больше нравится: Макашов – лютый антисемит. Один из журналистов так рассказывал об этой его «слабости»:
«Мне не раз доводилось беседовать с Альбертом Макашовым, причем не только на его излюбленную – ясно какую – тему (о евреях – О.М.), но и о проблемах и нуждах российской армии, о его детстве и молодости, малой родине. При этом он представал как достаточно адекватный человек, незлой, в чем-то даже чуть сентиментальный. Однако, увидев издалека еврея или услышав упоминание фамилии, имени или отчества, похожих на еврейские, он мгновенно превращался в одержимого».
Макашов искренне верит, что большинство российских бед — от засилья евреев. И не скрывает этих своих убеждений. Публичные высказывания генерала на эту тему не однажды вызывали громкие скандалы, так что даже его товарищи по борьбе – коммунисты – вынуждены бывали его осаживать и даже смущенно извиняться перед почтенной публикой за не слишком приличные речи генерала.
Не очень понятно, как, прослужив всю жизнь в армии, можно было сделаться таким антисемитом. Вроде бы не очень ей свойственно такое «направление умов». Антисемитизм в армии, конечно, и был, и есть, как и во всей стране, но, по свидетельству знающих людей, кто проходил службу примерно в те же годы, что и Макашов, среди военных он был «слабее», чем на гражданке. В общем-то, имелось два источника армейских антисемитских настроений. Первый, насаждаемый сверху, – «политико-идеологические» установки ГЛАВПУРа, Главного политуправления (разумеется, негласные): офицерам-евреям не очень-то давать ходу. Второй – бытовой: нередко бывали случаи, когда эти офицеры (поневоле вынужденные быть «избыточно» честными) вставали на пути всякого рода ворюг из службы «тыла» и других подобных служб, связанных с «материальными ценностями» (этими ворюгами наше воинство кишело и кишит до сих пор). Такие конфликты неизбежно становились очагами распространения юдофобии. Может, и самому Макашову непосредственно кто-нибудь из таких честняг когда-нибудь перебежал дорогу, крепко насолил.
Впрочем, совсем не исключено, что юдофобом Макашов сделался совсем не в армии — еще до нее или вне ее. Генерал ведь очень гордится, что происходит из казаков, а как раз в этой среде антисемитские настроения, как известно, всегда были особенно сильны.
В общем, можно сказать, генерал Макашов был в ту пору образцовым, эталонным коммуно-патриотом.
Вернемся, однако, к 23 февраля 1992 года. Уже тогда к митингующим и шествующим в колоннах антиправительственных демонстраций стали примешиваться профессиональные боевики, подчас прибывшие из неблизких краев. Они придавали всем этим митингам и демонстрациям дополнительный импульс агрессивности. Так, один из лидеров экстремистской организации «Возрождение» Валерий Скурлатов похвалялся позднее:
«Напомню, что наши бойцы стояли насмерть в Бендерах, мы были на острие прорывов 23 февраля 1992 года, мы под своим Андреевским стягом победили в схватке 1 мая 1993 года на Ленинском проспекте и до потолка заполнили свой штаб трофейными щитами, бронежилетами, дубинками и прочей омоновской амуницией, мы честно сражались и погибали 3 и 4 октября 1993 года в Останкино и у стен Дома Советов».
Короче, все эти месяцы существовали группы «бойцов», которых перебрасывали из Приднестровья (только ли из него?) в Москву и которые активно участвовали в уличных боях, происходивших в российской столице в 1992–1993 годах, подчас одерживали победу над милицией и захватывали немалые «трофеи».
За что боролись «ветераны», пытавшиеся 23 февраля прорваться в Александровский сад, можно судить по девизу национал-патриотических организаций, подобных «Возрождению»: «Национализм, патриотизм, ксенофобия». А процитированную речь Скурлатов произнес на встрече представителей коммунистических и «левопатриотических» организаций по случаю… 85-летия со дня рождения товарища Ким Ир Сена. Действительно подходящий повод.
Именно в ту пору, зимой 1992 года, вскоре после начала реформ, коммунисты и «патриоты» стали образовывать союз, который со временем становился все более тесным.
Наконец, можно сослаться на еще одну достаточно известную фигуру – Эдуарда Лимонова. Спустя годы он горько сожалел, что оппозиция не использовала такие выступления, как 23 февраля 1992 года, для захвата власти:
«Можно было легко взять власть 23 февраля 1992 года, 17 марта 1992 года, 9 мая 1993 года, многосоттысячными демонстрациями опрокинув режим. Но тогдашние вожди не понимали, что это можно сделать. Власть можно было взять и в октябре 1993 года…».
Как видим, тут речь уже идет не об омоновских щитах, дубинках и бронежилетах, а о захвате более существенного «трофея» – самой власти.
Надо сказать, что в тот раз, 23 февраля 1992 года, московские власти вроде бы преодолели «мягкотелый либерализм» и, как видно из вышесказанного, действовали достаточно жестко.
Позднее в «расправе над ветеранами» оппозиционеры обвинили тогдашнего мэра Москвы Гавриила Попова, его зама Юрия Лужкова и начальника московской милиции Аркадия Мурашова. А Верховный Совет даже создал специальную комиссию для расследования событий 23 февраля. Что это были за события и в чем заключались истинные намерения их организаторов и участников, нетрудно понять из приведенных выше цитат.
Кроме того, 25 февраля московская мэрия и ГУВД созвали пресс-конференцию, на которой состоялся «разбор полетов». На ней показали видеозапись наиболее «ярких» эпизодов происходившего 23 февраля.
«А показали вот что. Показали, как Виктор Анпилов, московский лидер коммунистической рабочей партии берет мегафон (свой знаменитый «матюгальник» – О.М.), выступает вперед и зовет распаленную площадь на штурм милицейских кордонов: «Я прошу подойти вплотную!..» Показали, как толпа бьет стекла грузовиков, выламывает колья из заборов, громит палатки коммерческой торговли. Показали, как генерал Макашов, взвинчивая единомышленников, четким командирским голосом дает установку: «Вы должны помочь армии восстановить в стране законную власть» – и увлекает за собой жалкое воинство, состоящее преимущественно из стариков… Не стыдно этих-то людей, плохо понимающих, что же происходит с ними и со страной пугать «заговором империалистов», «масонами-сионистами», «происками ЦРУ» и швырять на омоновские дубинки?.. Как сказал на пресс-конференции московский вице-премьер Александр Музыкантский, никогда не наблюдалось такой митинговой агрессии, никогда легковые машины не пытались протаранить живую цепь милиции, никогда не было столько разбитых киосков и ларьков. По словам Музыкантского, блок коммунистических и национал-патриотических сил перешел к насильственным провокационным действиям».
Как заключают «Известия», кровавым этот день не стал лишь потому, что лидеры демократов сцепили руки и стали между милицией и толпой:
«Они не толкали на провокации, не распаляли толпу, как Макашов, Алкснис и Бабурин, а призывали своих единомышленников к выдержке и спокойствию и обошлось без столкновений».
Что касается омоновских дубинок, глава московской милиции Аркадий Мурашев сообщил, что ОМОН начал действовать лишь после того, как были прорваны три милицейских кордона и несколько омоновцев получили увечья.
Долой антинародный ельцинский режим!
Митинги оппозиции прошли 23 февраля также и в других городах России. Требования их участников не отличались разнообразием: восстановление СССР, сохранение единых Вооруженных Сил… Кому же в ту пору было уже под силу восстановить СССР и сохранить единую – для всего «восстанавливаемого» Союза – армию?
Естественно, уничтожающей критике подвергалась деятельность российского правительства, правительства реформаторов…
Кстати, тут стоило бы отчетливо уразуметь одну вещь. Если парламентская оппозиция, особенно более или менее умеренная (была и такая), еще пыталась сделать вид, что озабочена лишь «корректировкой» реформ (они, видите ли, какие-то «не такие», надо бы их чуть-чуть подправить), агрессивная уличная толпа, которую лидеры оппозиции постоянно «подзуживали», прямо или косвенно, ни о каких таких тонкостях не думала и не помышляла. Единственной альтернативой «антинародному ельцинскому режиму» для нее был почивший в бозе советский коммунистический строй. Соответственно, именно его, хотя бы в пределах России, скорее всего, попытались бы возродить тогдашние противники Ельцина, приди они к власти на плечах этой не желающей разбираться ни в каких политических нюансах и тонкостях агрессивной многотысячной толпы.
Олег Мороз. Писатель, журналист. Член Союза писателей Москвы. Занимается политической публицистикой и документалистикой. С 1966-го по 2002 год работал в «Литературной газете». С 2002 года на творческой работе. Автор нескольких сотен газетных и журнальных публикаций, более полутора десятков книг. Среди последних – «Так кто же развалил Союз?», «Так кто же расстрелял парламент?», «1996: как Зюганов не стал президентом», «Почему он выбрал Путина?», «Ельцин. Лебедь. Хасавюрт», «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина», «Неудавшийся «нацлидер».