Войны спортсменов и войны кровавых маньяков

Вот почему я люблю беседовать, но не люблю разговорный жанр в медиа. В процессе беседы, особенно в ходе полемики, эффективно формируются суждения. Но системно их изложить, как на академической лекции, в ходе беседы невозможно. Поэтому всякий стрим, даже если в нем участвуют суперинтеллектуалы – это процесс без результата.

Публика же воспринимает его вообще исключительно на уровне эмоций, ей не важно, кто прав, кто виноват, кто разумен, кто просто паясничающий долбоеб. Потому она любит смаковать всякого рода «дебаты» между публичными фигурами. Массовка увлеченно болеет за «своего», ей важно исключительно то, насколько красиво «свой» уделал «чужого». В свою очередь участники дебатов волнует лишь то, насколько вырастет их упоминание в медиа.

На днях я беседовал с украинским блогером Всеволодом Филимоненко. Есть запись беседы, на которой отражено русло, по которому течет моя мысль. А сейчас я письменно зафиксирую результат, к которому пришел. Речь о характере российско-украинской войны.

Главный мой тезис заключается в том, что война носит экзистенциальный характер, и таковой она стала по инициативе украинской стороны. Экзистенциальная война — это борьба не за территории, экономические преференции (рынки сбыта, источники сырья, контроль над коммуникациями и т. д.) или политическую власть, а на более глубоком, философском уровне — за сохранение социальной системы или существование этнической/конфессиональной общности, сословия, класса.

Например, если утрировать, то гражданская война в России носила в социальном разрезе экзистенциальный характер, потому что в ее ходе решался вопрос о физическом существовании такого сословия, как дворянство (политически оно уже к тому времени было ликвидировано) или такой субсословной общности, как казачество, и политическом существовании класса буржуазии.

А вот в сфере национального бытия гражданская война носила конкурентный характер. Речь не шла об уничтожении каких-нибудь «реакционных» национальностей или подавлении чьей-то этнической идентичности. Наоборот, участники разборок старались привлечь на свою сторону широкие массы нацменьшинств, предлагая привлекательный проект национального строительства. Особенно тонко этот момент прочувствовали большевики, поэтому в отличие от белых, играющих в непредрешенчество, они начали реализовать проект национального строительства прямо в ходе гражданской войны. Хотя, казалось бы, есть проблемы поважнее и можно было отложить этот вопрос на потом.

Они переиграли в этом вопросе не только белых, что само по себе не сложно, но и националистов всех мастей, предлагающих разбежаться по национальным квартирам. В теории могло казаться, что только армянское государство будет полнейшим образом выражать интересы армянского народа, но на практике все оказалось совсем не так. Армянское национальное правительство тут же принялось сжигать армянский народ, словно хворост, в войнах за «Великую Армению от моря до моря» с Азербайджаном, Грузией, Турцией, в результате чего, как вы понимаете, процветание не наступило, а пришли лишь голод, холод, эпидемии и нищета. И все это стало ценой не победы, а поражения. Армяне, огребли от турок и не только не пробили коридор к Средиземному морю, но еще и лишились чуть не половины своей территории, потеряв в том числе сакральную гору Арарат.

В общем армяне быстро накушались самостийности. К тому же низы начали чесать репу, задаваясь сакраментальным вопросом: вожди говорят, что раньше мы плохо жили, потому что нас угнетали русские оккупанты и надо отсоединиться, перестать «кормить Москву» и наступит счастье и процветание. Теперь русских оккупантов нет, а свои «паронайики» (господа) угнетают нас куда жестче, вот буквально уже жрать нечего. И войне конца-края не видно.

На этом фоне в головы отлично начинает проникать большевистская агитация: мол, теперь-то до вас дошло, что причина ваших бед вовсе не в «русских оккупантах»? Русские рабочие и крестьяне подвергались ровно такому же гнету со стороны самодержавия, как и все остальные. А теперь они скинули эксплуататоров и готовы жить счастливо и богато. А вы гнете спину на своих единокровных господ, которые оказались еще жаднее, чем царские наместники, ведь вашей национальной элите нужны ресурсы для строительства своего буржуазного государства и бесконечных войн с соседями, потому они будут сосать из вас соки, пока вы не издохните. Айда лучше к нам, в нашу дружную семью свободных народов, что сбросили со своей шеи алчных кровопийц и теперь живут по-братски. Вот поглядите, даже у маленьких народов есть свои автономии, у больших – республики, где каждый народ свободно развивает свою культуру.

Я не буду углубляться в перипетии гражданской войны в Закавказье, потому что речь сейчас о другом. Большевики начисто переиграли националистов именно идейно. Они не стали провозглашать экзистенциальную войну против той же Армении и армян. Хотя при желании могли легко завоевать недобитую турками, азербайджанцами и грузинами Армению. Нет, они вели конкурентную войну с националистическими элитами, переведя ее в социальную плоскость, где армянские ширнармассы стали союзниками советских интервентов в борьбе против классового врага. Агитация националистов (правящая партия Дашнакцутюн), призывающих стоять насмерть против иноземных захватчиков была встречена плевками и неприличными жестами. Армянские большевики подняли в Эриване восстание, а Красная армия как бы пришла им на помощь и взяла под контроль всю Армению. Разве что в Зангезуре Гарегин Нжде оказал сопротивление и удерживал территорию под своим контролем полгода, попутно учинив жестокую этническую чистку в отношении азербайджанцев. Но это восстание не носило национального характера, в его подавлении армянские формирования красных участвовали наравне с советскими.

Это я к чему клоню: конкурентная война позволяет воевать быстро, эффективно, победоносно, не уничтожая врага физически, а нанося ему смертельный политический удар изнутри, и даже порой чужими руками. Для этого надо иметь поле для маневра. Любой политик старается максимально расширить себе поле для маневра. Возвращаясь к примеру с Арменией: вторжение Красной армии могло быть подано при желании и как акция спасения армян от турецкого геноцида. Напомню, что оно состоялось на фоне продолжающейся армяно-турецкой войны. И Москва, имея очень теплые отношения с кемалистами, не оказывала на них в армянском вопросе никакого давления. То есть советизация Армении могла при определенных обстоятельствах стать даже добровольным выбором националистов, потому что в противном случае им грозило полное уничтожение.

А теперь представьте, если бы Советская Россия вторглась в Закавказье под лозунгом «Смерть армянам!» а не «Смерть буржуям!» Тем более, она сделала это с территории Азербайджана, уже советизированного и при участии азербайджанских формирований. Какое бы тут поле для маневров осталось? Все было бы предельно экзистенциально для армян: увидел человека с ружьем, у которого на шапке звезда/полумесяц – убей его, пока он не убил тебя. Встретил русского – убей его, пока он не вонзил тебе нож в спину. Встретил азербайджанца, пускай даже безоружную девочку – убей ее, пока она не родила азербайджанца, который убьет тебя. Встретил армянина, не желающего убивать врагов Армении – тоже убей его, потому что он изменник. И эта вакханалия убийств продолжалась бы до полного истребления армян, потому что истребить всех русских/азербайджанцев/турок армяне точно не смогут, ведь тех в сотни раз больше.

Можно сказать, что экзистенциальная война – война на уничтожение. Советская Россия могла выиграть экзистенциальную войну с Арменией. Турция могла выиграть экзистенциальную войну с Арменией. Армяне не могли. Поэтому со стороны армянского правительства идея войны с Турцией под лозунгом создания Великой Армении от моря до моря – идея предельно тупая. Армяне напали на Турцию, они проиграли войну и поэтому сегодня Армения на карте выглядит очень куце. За ошибки надо платить.

Москва же не разыгрывала не карту национальных обидок и исторических претензий, а сделала ставку на привлекательный социальный проект, в рамках которого декларировалась свобода национального самовыражения. Этим они смогли переманить на свою сторону даже часть националистов, которые не были убежденными врагами Советской России. Им был предложен вариант обустройства национальной квартиры, но под красным флагом.

Азербайджан Москва вернула под свой контроль вообще бескровно, большевистское восстание в Баку оказалось успешным, они самостоятельно взяли власть. В Армении большевистское восстание открыло дорогу вторжению, которое встретило лишь один очаг сопротивления. Только Грузия оказала вооруженный отпор интервентам, но и там националисты потерпели полный разгром, потому что для широких слоев населения идея социальной справедливости оказались более привлекательной, нежели идея независимости при сохранении социального гнета и бесконечных войн с соседями и внутренними меньшинствами. Попытка радикальных самостийников перевести войну в экзистенциальное русло закончилась провалом, приведя лишь к бессмысленным жертвам с обеих сторон.

Часто сталкиваюсь с тем, что люди, даже неглупые, не в состоянии понять, почему многие войны ведутся десятилетиями, причем без шансов не то что на победу, а вообще без каких-либо перспектив. Ладно, в 1916 г. еще можно было иметь цель освобождения зеленого острова от англичан-оккупантов, но зачем террористы ИРА десятилетиями взрывали и стреляли в Белфасте, если уже есть независимая Ирландия, а северная часть острова добровольно осталась в составе объединенного королевства? Просто для них война с британцами носила экзистенциальный характер, никаких рациональных причин для нее не было. Она могла завершиться только капитуляцией и ликвидацией оргструктур ИРА, что и произошло совсем недавно – в 2005 г. Теперь республиканцы и юнионисты ведут борьбу исключительно в легальном политическом поле, где даже слабейшая сторона может успешно защищать свои интересы и выбивать себе преференции.

Выше рассмотрены примеры гражданских/национально-освободительных войн, которые обычно отличаются максимальным ожесточением и ведутся до полного уничтожения/капитуляции противника. Но и войны между странами тоже могут носить конкурентный (можно даже сказать – спортивный) характер, а могут – экзистенциальный. Самый близкий нам пример экзистенциальной войны – советско-германская, она же Великая Отечественная. Кстати, есть пропагандисты, которые отрицают право на существование историографического термина «Великая Отечественная война», заявляя, что нет никакой отдельной отечественной войны, а есть Вторая мировая, и точка.

Как всякие пропагандоны, они не заинтересованы в анализе, а ищут только возможности для навязывания своих нарративов, используя псевдоисторические аргументы, которые эмоционально окрашены, но совершенно не научны. В рамках Второй мировой войны имели место множество отдельных войн, имевших самый различный характер. Например, Финляндия, Румыния воевала как против СССР на стороне нацистской Германии, так и против Германии на стороне Антигитлеровской коалиции. А Болгария, например, будучи военным союзником Германии, не воевала против Советского Союза, но воевала вместе с немцами, итальянцами и венграми против Югославии и Греции. При этом, например, советско-финская война 1939-1940 гг. происходила вне рамок Второй мировой, поскольку оба участника конфликта не принадлежали ни к одной из воюющих коалиций.

Так вот, Великая Отечественная война потому была Великой и вполне отечественной по характеру, что с первого до последнего дня она носила для советских людей экзистенциальный характер, то есть была войной на уничтожение и войной ради выживания. Война такого рода не могла в принципе закончиться никаким «брестским миром». Либо Германия, либо СССР должны были прекратить свое существование. Как известно, эта участь постигла Германию, прекратившую свое существование, как государство, в 1945 г. и с 1949 г. полвека находившуюся в разделенном состоянии.

Экзистенциальный характер войны проистекал из нацистской идеологии, объявившей туземное население унтерменшами, недостойными иметь свою государственность, чей удел – частичное уничтожение и германизация некоторой части популяции, необходимой для обслуживания немецких господ. Друга причина – абсолютная уверенность немцев в превосходстве своих вооруженных сил и промышленной базы.

Деструктивные намерения гитлеровцев не были пустой декларацией, осознанное уничтожение миллионов советских военнопленных – вполне себе наглядное доказательство серьезности планов агрессора. Ну и массовое уничтожение евреев имело место именно на советской территории (в более широком смысле – в Восточной Европе). Нет смысла рассуждать о причинах нацистской славянофобии или о том, почему калмыков и чеченцев Третий рейх объявил арийскими народами и обещал им всевозможные преференции. Этот вопрос лежит вне рамок рациональности. Но непреложным фактом является то, что советско-германская война носила абсолютно экзистенциальный характер, являлась войной на уничтожение, причем исключительно по инициативе агрессора, который таким образом лишил себя возможности политического маневра.

Попытки снизить накал делались, но тогда, когда это было уже совершенно бессмысленно. В 1944 г. нацисты вообще объявили, что русские – это, оказывается, тоже арийский народ, и Германия, дескать, не ставит своей целью уничтожение русской государственности, а всего лишь помогает братьям-славянам избавиться от пут жидо-коммунизма. Эффект от такого переобувания был нулевой. Из этого можно вывести эмпирическое правило, что войну за доминирование можно обострить до уровня экзистенциальной, а вот в обратном направлении регулятор хода не имеет.

Но разве война Германии против Франции имела экзистенциальный характер? Совершенно очевидно, что нет, хотя поводов для этого было с лихвой. Если русские немцам ничего плохого не сделали, а с 1939 г. даже находились в состоянии условно дружественного нейтралитета, то французы, например, отжали в 1918 г. у рейха Эльзас и Лотарингию. А еще подвергали страну оккупации после Первой мировой и навязали ей унизительный Версальский договор, отягощенный грабительскими репарационными выплатами и запрещающий Германии иметь полноценную армию. Казалось бы, вот кого надо ненавидеть и стереть с лица земли, но нет. Нацистское руководство не объявляло французов недочеловеками, не ставило цели уничтожить французскую государственность, не морило голодом французских военнопленных, а по условиям капитуляции Франции в июне 1940 г. позволило ей сохранить государственность, все колонии, армию, флот, гражданское правительство и не требовало участия в войне против Великобритании, удовлетворившись гарантией нейтралитета.

Можно, конечно, порассуждать о том, как все могло повернуться, если бы гитлеровцы 22 июня 1941 г. пришли в СССР под лозунгами борьбы с большевизмом за свободную Россию и самоопределение наций, но смысла в этих умозрительных построениях нет. Анализ реальности показывает, что именно экзистенциальный характер войны против СССР привел к упразднению германской государственности. Западных союзников вполне устроила бы смена правящего режима без ликвидации страны, увенчайся успехом июльский путч 1944 г. Впрочем, они и после этого настойчиво искали возможность заключить с Берлином сепаратный мир. То есть война с Великобританией и США для Германии так же не носила экзистенциального характера. Лично для Гитлера поражение в войне даже с англосаксами, конечно, было неприемлемо, а для немцев – болезненно, но отнюдь не смертельно. Острота же противостояния с Советским союзом не оставляла им шансов на щадящие условия мира.

Что касается Советского Союза, то он тоже делал различия между своими противниками. Ни о какой войне на уничтожение с румынами, словаками, болгарами, венграми, даже финнами не шло. Москва настойчиво, но терпеливо превращала их в своих союзников. Особенно неподатливыми были финны. Но и тех дожали, совмещая совместно с союзниками дипломатическое давление с успешными наступательными операциями и даже попыткой (неудачной) массированной бомбардировки Хельсинки.

Кстати, с финнами Советский Союз воевал во время Второй мировой аж дважды, и оба раза война не носила экзистенциального характера, то есть обе стороны оставляли для себя возможность компромисса и отказа от притязаний. В ходе зимней войны Финляндия сопротивлялась 101 день. После чего признала свое поражение и выполнила требования победителя, вполне умеренные, кстати. Могла ли Финляндия сопротивляться 200 дней? Конечно могла. И даже 300, наверное, простояла бы. А после разгрома армии и оккупации страны финны могли годами вести партизанскую войну. Возможно, даже через 10-20 лет финны бы победили агрессора, но в такой победе не было ни малейшего рационального смысла. ЦЕНА победы в этом случае становится столь громадна, что делает победу бессмысленной, признание поражение становится однозначно ВЫГОДНЕЕ.

Мог ли СССР советизировать Финляндию полностью? Однозначно мог. В 1939-м даже пытался это сделать, но с легкостью отказался от этого намерения, фактически разгромив финскую армию. Советизация не была экзистенциальной целью Москвы, то есть тем вопросом, в котором воплощался смысл бытия. Это был вопрос политической конъюнктуры. Поняв, что социальной базы для советизации в Финляндии в отличии от Прибалтики нет, в Кремле закрыли этот вопрос раз и навсегда.

В 1944 г. возможности для полной оккупации страны и включения ее в советскую зону влияния были еще больше. И повод для наказания финнов имелся в наличии – они были соучастниками гитлеровской агрессии, благодаря их усилиям сотни тысяч ленинградцев умерли от голода во время блокады. Но даже тогда Москва искала возможности обретения нового союзника, а не пополнения списка поверженных врагов. Этот подход был рационален, а рациональность – универсальный язык в политике. Финляндия снова признала поражение и согласилась компенсировать доставленные неприятности: частично – кровью своих солдат, которые стали воевать против своих вчерашних братьев по оружию, частично – территориями (район Печенги), частично – деньгами. Кстати, Финляндия была единственной из стран, полностью выплатившей репарации СССР. Соцстранам Москва долг простила.

Взамен Советский Союз отказался от каких-либо притязаний на финский суверенитет. Таким образом рациональный подход оказался выгодным для обеих сторон. Никто не пытался обострять войну до уровня экзистенциальной.

Экзистенциальные войны – явление не столь уж частое. Чаще всего подобный характер носят гражданские войны, особенно если они идут между религиозными общинами. В войнах за доминирование между государствами такого рода обострения происходят крайне редко. Почему? Потому что война – это продолжение политики. Политика – борьба за доминирование. В данном случае речь идет о доминировании в международных отношениях. Но уничтожение противника противоречит идее доминирования. Над кем ты будешь доминировать, если вокруг – только гора разлагающихся трупов на пепелище?

Но самое главное, что удерживает страны от экзистенциального противостояния с соседями – цена победы в таком единоборстве. Представьте себе, что есть страна А, обладающая силой в условные 100 единиц и страна Б, чья мощь не превышает 80 единиц, между которыми существуют острые противоречия. Ну, скажем, страна Б закрывает стране А выход к морю и препятствует ее торговле, потому что опасается дальнейшего усиления соседа.

Конечно, самым разумным будет уладить противоречия дипломатическим путем, но если дипломаты облажались, то гипотетически страна А может стереть страну Б с лица земли в ходе затяжной и кровавой войны. Но это крайне неразумно по множеству причин. Ведь пока идет война, экономика страны А деградирует, она теряет рынки, утрачивает конкурентоспособность. И, даже получив вожделенный выход к морю лет через 10, ей просто нечем торговать, конкуренты обскакали. Поэтому экзистенциальная война НИКОГДА не окупается.

Но могу сложиться и куда более опасные ситуации. Помимо страны Б рядом есть еще страны В, Г и Д, которым вовсе не улыбается жить рядом с таким отмороженным соседом, который хозяйственный спор переводит в формат тотального геноцида. Поэтому они создают военный союз, чья совокупная мощь достигает 50 единиц и нападают на страну А, у которой после тотальной победы в тотальной войне над страной Б осталось сил только на 20 единиц. Очевидно, что никаких шансов отбиться у нее нет. Что вышло в результате: для страны А победа над строй Б в результате экзистенциальной войны стала причиной ее гибели, потому что позволила соседним слабым странам ее уничтожить.

Первой экзистенциальной войной индустриальной эпохи я склонен считать... (Продолжение следует)