Может ли вооруженная оппозиция свергнуть Путина?

Вчерашнее вторжение в Курскую и Белгородскую области российских формирований в составе ВСУ – хороший повод поговорить о перспективах насильственной борьбы с диктатурой. То, что шариково-фонариково-плакатный «мирный» протест сдулся с легким пуком – очевидно даже заграничной либерде. Похороны Навального это продемонстрировали со всей очевидностью: совершенно безопасное с точки зрения винтилова с последующим набутыливанием сборище собрало жалкие 30 тысяч участников (кто-то говорит о 50 тысячах граждан, пришедших проводить своего кумира в последний путь, считая тех, кто посетил кладбище в последующие дни. но это явная натяжка).

Почему 30 тысяч выглядели жалко? В аналогичной ситуации шествие по случаю похорон Бенинго Акино, убитого филиппинского оппозиционера, собрало два миллиона участников. Население манильской агломерации составляло тогда около 16 млн человек, то есть на улицу вышел каждый восьмой житель или 12% населения. Московская агломерация – более 18 млн. Проводил глашатая «умного голосования» каждый 600-й житель столицы или 0,16% горожан.

Понятно, что вожди плюшевой «оппозиции» не признают, что обосрались, и будут с маниакальным упорством придумывать все новые и новые флешмобы, на которые будет собираться все более ничтожная кучка фриков. Акция «Полдень против Путина» гипотетически могла бы показать массовую поддержку оппозиции в РФ, но лишь при соблюдении двух условий:

👉 Эта самая оппозиция должна существовать субъектно, а не только в виде глумливой рожицы Каца на экране смартфона.

👉 Оппозиция должна пользоваться массовой поддержкой населения. То бишь должны иметь место неприятие правящего режима, массовое недовольство по поводу бессмысленно-бесперспективной войны, и как следствие всего этого – запрос на перемены.

Ничего из вышеперечисленного нет и близко. В подобной ситуации публичные демонстрации будут показывать не силу «оппозиции», а ее позорную слабость. Однако отсутствие широкой социальной базы не является препятствием для существования и даже усиления оргструктур либералов. Они могут существовать за рубежом. В РФ злой Пыня не дает вам организовать партию, но что мешает создать оную за границей? В чем проблема организовать коалиционное правительство под каким-нибудь пышным названием типа «Комитет национального возрождения России» (КНВР), которое будет готово взять на себя ответственность за судьбу родины в момент, когда кремлевский карлик склеит ласты?

Но беглая либерда недееспособна настолько, что даже за границей не может сколотить мало-мальски легитимную коалиционную структуру на самой общей платформе. А это значит, что даже в случае какого-либо деструктивного шухера в Москве у них не будет ни малейшего шанса вообще ни на что. КНВР – это субъект. С ним в случае смерти диктатора путинские элиты, желающие выжить, сохранить свободу и хоть чуть-чуть от наворованного, могли бы вести переговоры. Мол, мы готовы разделить с вами власть в переходный период: вам – внешняя политика, экономика, социалка, а мы сохраняем контроль над силовым блоком. Сценарий хоть и гипотетический, но реальный. В Чили, Испании, Венгрии, Бирме, Южной Корее, Португалии, Аргентине Филиппинах и множестве других стран демократический трансферт происходил по этой схеме (не везде успешно).

Я не говорю, что конец диктатуры в РФ может быть только таким. Это лишь один из вариантов. Но он может реализоваться исключительно в том случае, если субъект, с которым старые элиты будут пытаться договориться в кризисной ситуации, СУЩЕСТВУЕТ. Но его нет, и нет даже попыток его создания.

Вооруженная оппозиция – это реально существующая структура. Причем структура, гипотетически способная одним единственным ударом изменить все. Еще свеж в памяти марш Пригожина на столицу, когда всего около пяти тысяч боевиков на автотранспорте беспрепятственно вошли в Ростов-на-Дону и устроили рейд до Калужской области, вообще не встретив ни малейшего сопротивления. Значит ли это, что у вооруженной оппозиции есть шанс?

Отвечу деликатно: у нее есть шанс, если она решит те же две проблемы, а именно – обретет субъектность и получит поддержку широких масс населения. И то и другое – критически важно. Что значит политическая субъектность, то есть способность принимать решения и предпринимать действия с целью достижения политических целей, для российских добровольцев, воюющих на стороне ВСУ?

Высшая политическая цель – достижение всей полноты власти в стране. Однако очевидно, что российские добровольцы, обладая структурой, вообще не имеют субъектности, свободы действий. Они находятся в структуре ВСУ, принимали воинскую присягу Украине, носят украинскую форму с соответствующими знаками различия и подчиняются украинскому командованию. То есть к России они формально вообще ни малейшего отношения не имеют. Это как РОА – Русская освободительная армия под командованием Власова. Называлась-то она русской, но находилась в подчинении СС, каждый солдат РОА приносил присягу лично фюреру, носил форму вермахта со свастикой, и даже строевыми командирами в ней часто были немцы.

Соответственно и действовали коллаборационисты (не только русские) исключительно в интересах третьего рейха. Например, татарские, армянские и азербайджанские легионы в составе ваффен-СС были расквартированы во Франции и ввиду их крайней ненадежности были в конечном итоге разоружены и преобразованы в строительные части. Русские добровольцы (еще до создания РОА) воевали в основном на Баланах против югославских партизан, а вовсе не «освобождали русских». Да, у РОА существовала политическая надстройка – КОНР – Конгресс освобожденных народов России, которому формально подчинялись коллаборационисты. Но фактически-то никакой власти КОНР не имел, военных и политических решений не принимал, а использовался немцами лишь как вербовочная и пропагандистская структура.

РОА не имела шанса обрести политическую субъектность просто потому, что создавалась уже под занавес войны, когда оккупанты были изгнаны с советской территории, и всерьез никем не воспринималась. Вот если бы немцы создавали РОА летом 41-го – расклад был бы другим. Вот только гитлеровцы вовсе не собирались создавать на обломках СССР русского государства, и потому туземные боевые формирования им были без надобности.

Иной статус был у Войска Польского, воюющего на стороне антигитлеровской коалиции. Москва собиралась восстановить государственность Польши, поэтому создала политическую структуру – Польский комитет национального освобождения (ПКНО) и Польскую армию, которая имела статус союзной армии, хоть в оперативном плане и подчинялась командованию советского 1-го Белорусского фронта. ПКНО в дальнейшем был преобразован во Временное правительство национального единства, а польские части, сформированные в СССР, стали костяком польской национальной армии.

У российских добровольцев в Украине статус еще ниже, чем у власовской РОА. Они не имеют никакой политической крыши. Нацикам из Русского добровольческого корпуса она в принципе не нужна, поскольку никаких политических целей они не имеют, для них главное – движуха. Легион «Свобода России» считается подразделением, сформированным из лиц, имеющих либеральные взгляды. Почему так – загадка. Единственное публичное лицо из числа легионеров – Максимилиан Андронников (позывной «Цезарь»), будучи ультраправым маргиналом, никакого отношения к либеральной тусовке никогда не имел, политических целей не заявлял.

В дальнейшем он делегировал полномочия «политического спикера» главе фейковой «Национальной республиканской армии» Илье Пономареву. Опять же, какое отношение Пономарев имеет к либерализму? Илья Пономарев – яркий и довольно умелый провокатор (не в смысле агент спецслужб, а использующий провокацию, как средство воздействия на общественное мнение), но этим его таланты и ограничиваются. Авторитетом в эмигрантских кругах он н пользуется, а в РФ вообще давно позабыт. Никаких политических структур ни Легион, ни Пономарев так и не создали.

Наиболее перспективен в политическом плане Сибирский батальон – самое молодое добровольческое формирование в составе Иностранного легиона ВСУ. В качестве политической надстройки у сибиряков существует некий Гражданский совет. Хотя нет, правильнее будет сказать. что вначале возник Гражданский совет – политическая структура российской оппозиции со штаб-квартирой в Варшаве, и уже его усилиями стал формироваться Сибирский батальон. У ГС уже есть все атрибуты политической структуры – руководящие органы (лидер сообщества – Денис Соколов), политическая программа и даже план транзита власти. Конечно, сейчас называть Гражданский совет полноценным политическим субъектом нельзя, это лишь его эмбрион, который не факт, что вызреет во что-то. Но это единственный из известных мне эмбрионов, претендующих на субъектный статус. О нем можно говорить хотя бы как о потенциальном субъекте.

Шансы на это есть, однако они, по правде говоря, микроскопические. Политически ГС – чисто коллаборационистская структура, то есть действующая в интересах Украины и декларирующая политические цели Киева, из которых ключевой – восстановление границ 1991 г. Но это не самая большая проблема организации. Ключевая заключается в том, что Украина в принципе не заинтересована в существовании России, о чем говорилось ее вождями очень откровенно, хоть и не всегда официально. Наиболее откровенен был в своих наполеоновских планах глава ГУР Буданов, сладострастно рассуждавший о «разделе рашки» и даже демонстрировавший карту построссийского пространства. Буданов, конечно, клоун типа Жирика, и извилина в его голове только одна, и та от фуражки. Но министр иностранных дел Кулеба совершено официально провозглашал развал России желательным для мирового сообщества (есть у украинцев такая смешная черта – любят вещать от имени «цивилизованного мира», к которому сами себя причислили) и призывал ведущие страны мира способствовать этому.

Если бы Киев публично заявил о своей заинтересованности в существовании свободной и демократической России, с которой Украина намерена развивать добрососедские отношения, если бы в этом направлении два года работала украинская пропаганда – только в этом случае Гражданский совет и патронируемые им вооруженные формирования могли бы надеться стать неким проукраинским аналогом ПКНО. Это обязательное, но не достаточное условие.

Красная армия освободила территорию Польши от нацистов, и только на этом основании получила неоспоримое право посадить в Варшаве свое марионеточное правительство. По факту оно не было марионеточным и формально даже являлось коалиционным, поскольку в его состав вошли члены лондонского правительства Польши в изгнании. Так или иначе Москва добилась своей цели – правящий в Польше режим был во время и после войны союзным СССР.

Поэтому одной только заинтересованности Украины (а ее, подчеркну – нет) в существовании дружественной Киеву России недостаточно. Необходимо еще нанести такого масштаба военное поражение РФ, которое позволит навязать побежденному и политические условия. В идеале – это должна быть безоговорочная капитуляция агрессора с последующей оккупацией побежденного. Насколько это сейчас реально? Вот настолько же реален и приход к власти в Кремле «вооруженной оппозиции» в исполнении Гражданского совета.

Как видите, я вообще не рассуждаю о желательности и полезности победы проукраинской оппозиции в ход гражданской войны в РФ. Я оцениваю лишь вероятность такого развития событий. Она, как видите, ничтожна, хоть и не исключена полностью. Гипотетически может быть реализован такой сценарий, при котором политическую субъектность обретет ГС или аналогичное ему объединение:

👉 Кремль от ядерного шантажа перейдет к реальному применению ядерного оружия (менее вероятна агрессия в отношении стран НАТО, например, прибалтийских республик).

👉 Таким образом проблема слетевшего с катушек дикого русского медведя перестанет быть проблемой только Украины. Вынужденно Запад должен будет осуществить «крестовый поход на восток» для «окончательного решения русского вопроса».

👉 Соответственно на коалицию победителей (надо еще победить, конечно), ляжет ответственность и по послевоенному обустройству разгромленной страны.

👉 В этом случае у коалиции появляется заинтересованность в мобилизации врагов путинизма и создании гражданских политических структур, которым можно будет передать власть после разгрома РФ – примерно так, как это было осуществлено в Ираке или Афганистане.

При всех прочих раскладах у коллаборационистов нет перспектив. Мечты разжечь пламя народной войны с режимом лихими налетами на Теткино или Шебекино столь же серьезны, как влажные мрии навальнят победить диктатуру «умным голосованием» или маханием фонариками. Вооруженная оппозиция может, конечно, возникнуть и внутри самой РФ по сценарию 1917-1918 гг., и это будет совершенно иной расклад. Но пока предпосылок для этого нет. Так же нет никаких оснований надеяться на военный переворот, который покончит с путинизмом. Ситуация может измениться. Она может меняться стремительно и в самом неожиданном направлении, но предугадать события революционного характера принципиально невозможно. Можно быть лишь готовым ими воспользоваться. А для этого нужно иметь в своем распоряжении… Да-да, тот самый политический субъект, которого нет.