Фрэнсис Фукуяма — Трансгуманизм – это самая опасная идея в мире

Оригинал публикации: Francis Fukuyama, Transhumanism – the world's most dangerous idea

За последние несколько десятилетий в развитых странах мира выросло странное освободительное движение. Его борцы ставят перед собой гораздо более высокие цели, чем борцы за гражданские права, феминистки или защитники прав геев. Они хотят не что иное, как освободить человечество от биологических ограничений. По мнению "трансгуманистов", люди должны вырвать свою биологическую судьбу из слепого процесса случайных вариаций и адаптации эволюции и перейти на следующую ступень как вид.

Заманчиво отвергнуть трансгуманистов как некий странный культ, не более чем научную фантастику, воспринятую слишком серьёзно: свидетельствуют об этом их перегруженные сайты и недавние пресс-релизы ("Киборги-мыслители обратятся к будущему человечества", - провозглашает один из них). Планы некоторых трансгуманистов заморозить себя в надежде на возрождение в будущем, похоже, только подтверждают место этого движения на интеллектуальном поприще.

Но действительно ли фундаментальный постулат трансгуманизма — что когда-нибудь мы будем использовать биотехнологии, чтобы сделать себя сильнее, умнее, менее склонными к насилию и дольше жить — настолько необычен? Трансгуманизм в некотором роде подразумевается во многих исследованиях современной биомедицины. Новые процедуры и технологии, появляющиеся в исследовательских лабораториях и больницах — будь то препараты, изменяющие настроение, вещества для увеличения мышечной массы или избирательного стирания памяти, генетический скрининг или генная терапия — могут быть использованы как для "улучшения" вида, так и для облегчения или ослабления болезни.

Хотя стремительное развитие биотехнологий часто вызывает у нас смутное чувство дискомфорта, интеллектуальную или моральную угрозу, которую они представляют, не всегда легко определить. Человеческая раса, в конце концов, представляет собой довольно жалкое зрелище с нашими упрямыми болезнями, физическими ограничениями и короткой жизнью. Добавьте сюда зависть, насилие и постоянное беспокойство человечества, и трансгуманистический проект начинает выглядеть вполне разумным. Если бы это было технологически возможно, почему бы нам не захотеть выйти за пределы нашего нынешнего вида? Кажущаяся разумность проекта, особенно если рассматривать его в небольших масштабах, является частью его опасности. Общество вряд ли внезапно попадёт под чары трансгуманистического мировоззрения. Но вполне возможно, что мы будем клевать на заманчивые предложения биотехнологий, не понимая, что за них приходится платить страшную моральную цену.

Первой жертвой трансгуманизма может стать равенство. В Декларации независимости США говорится, что "все люди созданы равными", а самые серьёзные политические бои в истории Соединённых Штатов велись по поводу того, кто считается полноценным человеком. В 1776 году, когда Томас Джефферсон написал декларацию, женщины и чернокожие не попали в этот список. Медленно и болезненно развитые общества осознали, что "просто быть человеком" даёт право на политическое и юридическое равенство. Мы провели красную линию вокруг человека и сказали, что он священен.

В основе этой идеи равенства прав лежит убеждение, что все мы обладаем человеческой сущностью, которая затмевает явные различия в цвете кожи, красоте и даже интеллекте. Эта сущность и мнение о том, что люди обладают неотъемлемой ценностью, лежат в основе политического либерализма. Но изменение этой сущности — суть трансгуманистического проекта. Если мы начнём превращать себя в нечто более совершенное, на какие права будут претендовать эти усовершенствованные существа, и какими правами они будут обладать по сравнению с теми, кто остался позади? Если одни идут вперёд, может ли кто-то позволить себе не следовать за ними? Эти вопросы достаточно тревожно поднимать в богатых, развитых обществах. Если добавить сюда последствия для граждан беднейших стран мира, для которых чудеса биотехнологии, скорее всего, окажутся недоступными, то угроза идее равенства становится еще более пугающей.

Сторонники трансгуманизма считают, что они понимают, что такое хороший человек, и они рады оставить позади ограниченных, смертных, естественных существ, которых они видят вокруг себя, в пользу чего-то лучшего. Но действительно ли они постигают высшие человеческие блага? При всех наших очевидных недостатках, мы, люди, являемся сложными продуктами длительного эволюционного процесса, чьё целое намного больше, чем сумма наших частей. Наши хорошие качества тесно связаны с нашими плохими: если бы мы не были жестокими и агрессивными, мы бы не смогли защитить себя; если бы у нас не было чувства исключительности, мы бы не были верны близким людям; если бы мы никогда не испытывали ревности, мы бы также никогда не испытывали любви. Даже наша смертность играет важную роль в обеспечении выживания и адаптации нашего вида в целом (а трансгуманисты — это как раз последняя группа, которую я хотел бы видеть вечно живущей). Модификация любой из наших ключевых характеристик неизбежно влечёт за собой изменение сложного, взаимосвязанного набора признаков, и мы никогда не сможем предугадать конечный результат.

Никто не знает, какие технологические возможности появятся для самоизменения человека. Но мы уже можем видеть зачатки прометеевских желаний в том, как мы назначаем лекарства для изменения поведения и личности наших детей. Экологическое движение научило нас смирению и уважению к целостности нечеловеческой природы. Нам необходимо такое же смирение в отношении нашей человеческой природы. Если мы не выработаем его в ближайшее время, мы можем невольно пригласить трансгуманистов уродовать человечество своими генетическими бульдозерами и психотропными торговыми центрами.