Пробудившиеся
Одна из моих недавних ошибок - ставить игру на следующий день после психологического тренинга. Я была уверена, что я буду точно такой же, как и вчера, ничего не изменится, и я смогу вести как обычно.
У мира, впрочем, были совсем другие планы.
Я собрала вещи. Классический набор: еженедельник, записная книжка №N, пенал с начинкой на любой вкус, что-то по мелочи. До этого я уже успела отходить два выходных к ряду на групповой психоанализ и уже представляла себе примерно, что со мной будет на тренинге по психодраме. Приду, сброшу с себя слой зимней одежды, мы сядем в круг, познакомимся, а потом начнётся практическая часть. Наверняка мы будем делать какие-то упражнения, много разговаривать и обсуждать, как оно работает.
Всё началось именно так, как я и ожидала. Собралась группа, мы расселись в уже знакомой мне аудитории, и началось знакомство. Каждый представляется, немного рассказывает о себе. Нас - десять человек, не включая тренера и его помощницу. Я постеснялась представляться ролевым моделистом. "Пока рано," - подумала я, - "Ведь метод пока не готов, и школы не видать, так что отложу до лучших времён".
- Меня зовут Лисс, у меня есть крайне амбициозный план, в чём я отдаю себе отчёт, в создании собственного течения терапии. Я занимаюсь ролевыми играми с опорой на D&D и прочее, понимаю, что в существующих направлениях не всё отвечает моему видению, так что я набираюсь опыта и ищу те инструменты и знания, что позволят мне оформить метод как продукт. Если я получу эврики, идеи и практически применимые технологии, то можно будет сказать, что я выполнила свою изначальную задачу. Более того, раз ваша помощница занимается продвижением специалистов моего класса, то я вижу ещё один источник пользы для меня уже сейчас, - рассказала я нашему наставнику, - Не поймите меня неправильно; я привыкла выжимать максимум пользы из происходящего, так что это скорее комплимент, чем намёк на то, что я пришла не к вам.
Наставник улыбнулся, поправил свои очки и занёс данные в свою записную книжку.
Мы начали с разогревов - различных процедур, чтобы сподвигнуть группу к действию, активным размышлениям и увеличить включённость участников в происходящее. Чтобы понимать, как оно работает, надо испытать всё на себе.
Мы встали в круг, растянули оранжевую простыню так, чтобы каждый держал один её край. Под ней стоял стул.
- Простыня могла быть чёрной, но вышло так, что я взял рыжую, что вероятно, тоже символично, - начал вводить нас в курс дела преподаватель, - Сейчас мы проделаем одно упражнение, которое позволит нам освободить бессознательное в более комфортной среде - в группе это всегда легче, потому что...
С этого момента пошёл отсчёт. Неощутимый, бесшумный - настолько, что момент его начала я смогла уловить только сейчас. Словно подводная лодка начала погружение, и некий встроенный счётчик отмеряет глубину. 0...1...2...
Передо мной начали проноситься образы. Пока без картинок, но они были ощутимыми. Такой рыжий цвет, который используют буддистские монахи. Почти такой, как одно из моих одеяний. Смесь красного и жёлтого.
"Не могу уловить что-то конкретное, но оно и вправду не случайно. Жёлтый - цвет изменений и не только, рыжий - особенный, на ум не приходит, почему, однако я чувствую это. Надо будет почитать о символике этого цвета."
- Простыня, которую мы держим - граница между сознательным и бессознательным. У каждого из нас есть свои тёмные стороны, свои демоны - свои драконы. Они живут в бессознательном, бывают очень разными, и у каждого они свои. Маленькие или большие, страшные или красивые - они имеют множество обличий, и сегодня мы попробуем сходить к ним. В их мир, в их реальность, туда, где они обитают - в наше бессознательное. Каждый сядет на стул, который расположен внизу. Попробуйте их представить - увидеть, но не вступайте с ними в контакт. Вы на их территории, и это может быть опасно. Наша задача - рассмотреть их поближе.
Отсчёт уже шёл полным ходом, и пока другие погружались под рыжий навес, чтобы помедитировать и встретиться со своими драконами, я уже переступила границу и находилась по ту сторону реальности. Меня никогда не приходилось приглашать дважды, и странный дар лёгкого переключения пригодился вновь.
Я увидела их. Даже глаза закрывать не пришлось.
Первый был огромным, неуклюжим. Светло-зелёным, непропорциональным, с тремя головами, как Змей Горыныч, однако тело было куда больше всего остального. Чешуя на животе была почти жёлтой. Я бы даже сказала - болезненно жёлтой, как увядший от мороза цветок или выцветшее старое сено. Огромный, неповоротливый, перекормленный, больной ребёнок с глупым, немного потерянным взглядом. Несчастный. Существо, которому некуда приткнуться. Первое, что я испытала, глядя на него - глубокое отвращение, а затем - жалость. "Наверное, это я и моя расщеплённая структура, я в детстве и юности, мой внутренний ребёнок, точнее то, что из него получилось," - пронеслось у меня прежде, чем из окутывающей, всепоглощающей тьмы вынырнул другой персонаж.
Красный европейский дракон, но стройный, более манёвренный и статный, чем-то близкий к азиатским подтипам тех драконов, что символизируют императорскую власть. Хитрый. Дерзкий. Не помпезно властный. Сильный манипулятор другими, но не мной - такое у меня сложилось впечатление. Трикстер, чаще всего играющий не по правилам. Похожий отдалённо на Мушу из старой версии "Мулан", только в расцвете сил. Края его чешуек отливали золотом. "Мой нарциссизм и амбиции," - сразу определила я, смотря на то, как он погружается обратно во тьму, - "Кто ещё покажется мне?"
Большинство уже ходило в своё бессознательное. Я находилась одновременно и тут, и там, и потому не спешила опускаться под простыню раньше времени. Самое интересное таилось глубже, и я продолжила выжидать. Картинки плыли перед глазами. Нужно было погрузиться сильнее, и я закрыла глаза.
Чёрный туман расступился ещё немного. Я шла по бескрайней мрачной воде, в котором отражался неизвестный источник света. И в какой-то момент, за одним из едва ощутимых поворотов я увидела чёрного дракона. Он показался мне обычным. На первый взгляд. Европейский, достаточно крупный, но всё ещё мельче самого первого. Мудрый, сдержанный, спокойный. Он мне показался знакомым. Ему было грустно. Тоскливо. Тихо больно конкретно сейчас, словно его ранили очень давно, и ранение никак не заживало, какие бы лекарства не находили и не применяли. Но он смирился и нёс своё бремя молча, словно сам его выбрал. Некогда повелевавший судьбой, а теперь - ставший пленником. Не умолявший о пощаде стоик. С алмазным стержнем, что мог поцарапаться, но не треснуть. И если присмотреться, то его чёрная перламутровая чешуя начинала играть новыми оттенками. Я ощутила глубокую любовь и сочувствие к нему. "Как тебе помочь? Как тебя спасти?" - всплывали вопросы подобного толка у меня в голове, пока...
Где-то на горизонте не появился ещё один. Белый, точнее, голубоватый, водяной лунь - азиатский дракон, как Хаку из "Унесённых призраками". В отличие от всех остальных, это была девочка. Она двигалась под водой, время от времени выныривая на поверхность. Судя по всему, она была вместе с чёрным драконом. Пыталась лечить и поддерживать последнего по мере своих сил, но не во всём справлялась, а потому осталась проживать последнее рядом с ним. Достойная пара, неразлучная до самой смерти. "Пара инь и янь, мужское и женское начало, основа того, что есть сейчас. Но почему им так плохо? Должна же быть причина, чутьё мне говорит, что есть что-то или кто-то ещё".
Я вспомнила, откуда я знаю чёрного дракона. Когда-то давно, когда я была ещё ребёнком, подростком, я периодически видела волка. Скорее белого, чем серого, напоминавшего Цумэ из "Волчьего дождя", пережившего все ужасы войны, боль и лишения героя-прототипа. Он со мной никогда не разговаривал, только смотрел своими серо-голубоватыми глазами, приходил, когда мне было тяжело, утешал своим видом и затем возвращался в свою зимнюю снежную тьму - туда, откуда он пришёл.
Где-то на фоне нам говорят, что важно обращать внимание не только на образ дракона, но и на его окружение, место, где он появляется. Я стала пытаться всматриваться в мрак, и спустя несколько секунд я заметила взгляд из глубины, а сам туман стал двигаться, его цвет поменялся. Теперь это не бесконечное мрачное пустое пространство, а нечто, окутанное тёмно-фиолетовым туманом - тяжёлым, гнетущим, давящим. То тоже был дракон, самый большой из тех, кого я видела. Его фиолетовый глаз с тонкой прожилкой зрачка хищно смотрел на меня. Злился. Желал меня сожрать - если не сейчас, то секундой позже, ведь для него я даже не пленник, а добыча. Позитивно окрашенные эмоции стали стремительно угасать, тело каменело очень быстро, и всё внутри натягивалось, как пружины под весом.
"Вот теперь и мне пора под простыню," - подумала я, и как только человек вышел из пространства, опустилась в него сама. Места не хватало, и я пригнула голову, параллельно ощутив на шее тяжёлый камень. Внутреннее становилось острым, как будто дикобраз медленно поднимал свои иглы. А там, где иглы, там, где срабатывают наши защиты, чаще всего и сидит самое важное. Мне хотелось увидеть фиолетового дракона, понять его, попробовать прочувствовать его ощущения. Он не давался. Показавшись лишь на миг, он стал сгущаться, сжимая остальных в кубической газовой камере. Он был так зол, что начал давить на меня - сдавливать шею, не давать дышать. Трудно было закрыть глаза - всеми силами он стремился выпихнуть меня наружу. Я просидела на стуле под простынёй от силы минуты две. Мне не становилось лучше, я погружалась глубже, но критическая точка всё никак не наступала.
"Не хочешь показываться, ну и не надо. Хотя у меня есть, что у тебя спросить," - махнула я на него рукой, вышла из под простыни, продолжая мрачнеть.
Мы снова сели в круг. Преподаватель взял дополнительный стул. Так начался второй этап нашего разогрева - протагонист (участник, главный герой в психодраме) должен был представить своего дракона на пустом стуле и завязать с ним разговор, а директор (ведущий психодрамы) становился модератором этого разговора. Время от времени протагонист менял стулья, становился то другим героем, то самим собой. Я раньше скептически относилась к этой технике пустого стула, которую психодраматисты и гештальтисты никак не могут поделить, но когда я поняла технологию, всё встало на свои места. Но я немного забегаю вперёд.
Первый протагонист вызвал своего дракона беззаботности и веселья, зажатого рамками социальных установок. Разговор с ним был глубоким, несмотря на видимость фарса, но он прошёл практически мимо меня, почти не затронув. Мои внутренние процессы продолжали стягивать всё в одну болезненную точку. Рядом со мной сидела женщина в возрасте - было видно, что она совсем скоро заплачет.
- Я хочу быть следующей, - сказала она наставнику, - Я не ожидала, что это вылезет сейчас, мне становится хуже и совсем не радостно; мне нужна помощь, - произнесла она тихо, пока преподаватель доставал пачку салфеток.
- Представьте вашего дракона, какой он? Опишите, - сказал он, ставя напротив неё стул, а сам садясь сбоку.
- Маленький старичок, сморщенный и хилый, - сказала она, - Это дракон вины.
Меня первый раз больно кольнуло. Как прядильной иглой проткнуть пробор. Только это шило и твоя собственная плоть.
- Он обвиняет меня в том, в чём я не виновата, - продолжила женщина, - Обвиняет меня в том, на что я не могла повлиять.
- А кто в этом виноват? - спросил ведущий.
- Судьба. Наверное, это судьба.
И на этом моменте её прорывает. Она начинает плакать, её трясёт. Я могу смотреть только на её спину. На то, как она опускается и поднимается. Слёзы подступают к глазам.
- Но я не могу избавиться от чувства вины. Если бы я любила его больше, он бы не ушёл, - продолжила свой рассказ женщина, - Он бы остался со мной.
В тот самый миг, когда с её уст упали первые слова, я почувствовала, что речь идёт об утрате. О смерти кого-то дорогого. Что-то, читаемое моментально между строк. И чем дальше она говорила со своим драконом, тем больнее было мне. Это ощущалось примерно как... Как будто твоё сердце разрезают без наркоза. Сжимают, превращая его в пюре.
Даже не потому, что я сочувствовала ей, сколько потому, что мой собственный дракон вины и боли был так похож на её.
Женщина рассказала нам свою историю.
Её муж умер несколько месяцев назад от короны. Не справился с болезнью и покинул этот мир. Я не смогу в точности передать этот душераздирающий разговор двоих, когда один из пары остался жить и не может себе этого простить. Не может себе простить, потому что на самом деле не хочет умирать. Потому что чувствует груз вины за то, что при жизни мог любить дорогого человека недостаточно. За то, что своей любовью не смог его удержать в мире живых. Не может простить, потому что считает, что в той или иной степени виноват в смерти любимого. Не может позволить себе быть счастливым и жить дальше.
Пока я пишу это, у меня плывут картинки и слёзы наворачиваются.
Пока женщина говорила со своим драконом, у меня начался разговор с собственным. С фиолетовым. И в тот самый момент я поняла, кто он.
Это огромная цепь боли, сковывающая всё остальное. Слой моих шрамов, который до сих пор болит. Это то, что в той или иной степени мне даровали другие - родители, семья в целом, окружение. Моя колючая клетка. Это последствия моей выученной жертвенности и служения. Это то, что меня медленно убивает, например те знания и чувства, что связаны с тем фактом, что я никогда не была желанным ребёнком. Это внутренние и сокрытые желания моих родителей и некоторых других людей, чтобы меня не было. В принципе. Ни в каком виде. Это груз чужих ожиданий, который не даёт мне свободно двигаться и принимать решения в свою пользу, ошейник с шипами внутри. Очень агрессивный ошейник. Чужой дракон, появившийся из всего того мрака, что можно было собрать от всех сразу, от всех по чуть-чуть. Но и он тоже агрессор по неволе - жертва, которая хочет быть свободной. Ему самому тяжело нести бремя обвинителя и выполнять эту мерзкую работу. Он был рождён свободным, а теперь он может только плакать и кидаться на других на опережение, чтобы сожрать потенциальных врагов раньше, чем они успеют что-то сделать. В этом есть и моя вина, ведь я в той или иной степени поддерживаю его рабство.
Я хотела сдержать себя и не плакать на публике. Когда я начинаю рыдать с кем-то, это показатель того, что всё очень плохо, потому что обычно я держусь до последнего, чтобы не показывать себя в момент уязвимости. Не открываться, не предоставлять хороший момент для удара. Но в какой-то момент времени я разучилась рыдать даже в одиночестве, и сдерживание стало настолько сильным, что все неугодные эмоции стали зарываться ещё глубже, чем прежде.
Мне было так тоскливо и грустно от осознания того, что это существо столь изранено и загнано в угол.
"Как мне тебя спасти? Я не знаю, подскажи мне," - спрашивала я его, чуть ли не умоляла мне ответить, - "Я правда не понимаю; я не тяну резину тебе во зло, пойми!"
"Хватит давить меня. Почему ты сама себе делаешь ещё больнее?" - проревел фиолетовый дракон, - "Я не твоя боль, ты в ней не виновата. Твои шрамы - это последствия принятия чужих даров, какими бы они ни были. Почему ты принимаешь лишь худшее, когда можешь отвергнуть?"
И я перестала давить. Люди, сидящие вокруг меня - все мне чужие, и тогда я смогла себе признаться, что, честно говоря, мне плевать на то, что они скажут. Им всё равно, и мне всё равно в ответ. Я смогла себе позволить слёзы впервые за последнее время, хотя пассивное, старательно игнорируемое ощущение груза и тяжести было со мной уже несколько месяцев и становилось всё интенсивнее. До этой поры. Оно ничем не лечилось - ни работой, ни встречами с друзьями, ни играми. Ничем. Волшебной таблетки так и не нашлось.
Наплевать, что у меня нет дополнительной пары линз с собой, как и очков, и я могу выплакать те, что на мне сейчас. Остаться слепышом на несколько часов.
Меня достало. Почему я вообще думаю о себе в последнюю очередь? Почему нахожусь в таком отчаянии, как будто сделать ничего нельзя, и уготовано лишь худшее?
Я смотрела в одну точку, и у меня текли слёзы, как оно обычно у меня бывает - беззвучно, по каменному мрачному лицу.
"С тобой обращались плохо, тебя не любили, тебя насиловали в той или иной форме. Но это не твой выбор. Не присваивай себе то, что тебе не принадлежит. Не неси ответственности за то, что не выбирала или за то, чего не делала," - продолжил дракон, чьи рыдания я могла ощущать, но не слышать, - "Тебе не нужно жертвовать собой, идти на компромисс. Умирать или пытаться себя убить, если ты того не хочешь. Ты не должна следовать тому, что хотят другие, кто бы это ни был. Никогда."
Я закрыла глаза, и он ушёл. Растворился и рассеялся, и мне стало так легко. Я смогла очиститься.
Чувствовала себя уставшей, немного болела голова.
Я вышла без пальто на улицу. Ветер растрепал мои волосы.