Али Тургиев

Тотальная десакрализация, свидетелями которой мы являемся, сделала возможным употребление слов без какой-либо оглядки даже на то, что они обозначают непосредственно. Будучи, по видимости, свободным от бремени смысла и совершенно неведомым, слово, тем не менее, сохраняет таинствен­ную связь с той реальностью, знаком которой оно некогда служило. Как мо­литва не теряет благодатной силы от одного того, что молящийся не понимает повторяемых им фраз, так и слово, переставшее быть внятным, остается сим­волом и потому требует приложения своей инструментальности — чтобы в конце концов найти его. Грустно видеть, как последние люди набрасываются на «новые» слова и термины, зачастую не отдавая себе отчета в том, каковы могут быть последствия их суесловия. Включение в контекст русской культу­ры термина «башни Сатаны»[1] вынуждает сделать несколько кратких замеча­ний, которые в совокупности составляют настоящую заметку.

[1] Стало свершившимся фактом после публикации романа «Бом-бом» Павла Крусанова.

I.

Башни Сатаны (или «семь башен Сатаны») — мифологема сакральной гео­графии, или, что было бы во всех отношениях более точным определением, трансформация одного из мифов авраамического монотеизма. Название обо­значает «природные аномалии» или «геологические образования» (предполо­жительно полости в глубине земли, типа колодца, воронки, шахты или пещеры), соответствующие местам низвержения падших ангелов в допотоп­ные времена, над которыми позднее были (или могли быть) воздвигнуты куль­товые сооружения, башни в собственном смысле.

Термин получил хождение после публикации книги Уильяма Сибрука «При­ключения в Аравии» (беллетризованный дневник путешествий автора по Ма­лой Азии). В главе, посвященной йезидам, речь ведется о семи башнях, расположенных на вершинах гор в Азии, от Манчжурии до Курдистана, с помощью которых «священство Сатаны» «распространяет оккультные виб­рации» и сеет Зло в мире. Одну из башен Сибрук описывает подробно: это главное святилище дьяволопоклонников-йезидов, под которым находится колоссальная пещера с подземной рекой, якобы выполняющая роль храма Сатаны и являющаяся местом проведения оккультных ритуалов, в т.ч. жерт­воприношений. Спустя полвека текст Сибрука переписывается почти дос­ловно известным «сатанистом» Лавэем и биографами Алистера Кроули; дальнейшие метаморфозы первоисточника вряд ли представляют интерес, потому что башни оказываются то взлетно-посадочными станциями инопланетян, то видимой частью колоссального подземного сооружения, то тем и другим вместе. Внимательный читатель найдет, тем не менее, несколько опорных точек для собственного исследования, траекторию которого мы попытаемся кратко воспроизвести.

II.

Йезидизм — древняя гностическая религия неясного происхождения; ее адепты, этнические курды, поклоняются ангелу-демиургу, которому Бог отдал в управление тварный мир. Имя этого ангела — Азазил, однако йезиды предпочитают называть его ангелом-павлином (или царем-павлином, соотв. meleke tawus / malik tawus; делались попытки возводить tawus к греч. Θ ε ό ς, что давало бы значение «Царь-Бог»). Согласно космогоническим мифам йезидов, изложенным в т.н. «Черной Книге» (meshaf i-resh; арабск. kitab al-aswad'), в воскресенье Бог сотворил Мелек Тауса «из своей совершенной сущности»; в понедельник Мелек Таус создал «из своего света» следующего ангела, Дардаила, после чего Исрафил, Микаил, Азраил, Шемнаил и Нураил были сотворены в течение оставшихся пяти дней недели, «как светильник зажигается от другого светильника». Затем Мелек Таус создал семь небес, а остальные ангелы — солнце, луну, звезды, человека и животных. Для богословия йезидов характерно представление о соответствии каждому из семи верховных ангелов определенных исторических личностей (персонификаций или земных воплощений): например, Мелек Таусу соответствует шейх Ади б. Мусафир, которого йезиды считают реформатором своей религии, автор сакрального текста, известного как «Книга Блеска» (или «Книга Снятия Покрова», арабск. kitab al-jalwah), а Дардаилу — шейх Хасан б. Ади (автор «Черной Книги», сын или внучатый племянник Ади б. Мусафира); могилы обоих находятся в святилище, описанном Сибруком. Бог, Мелек Таус и шейх Ади составляют т.н. священный треугольник йезидов, их божественную триаду.

Сопоставление космогонии йезидов и гностической мифологии позволяет отождествить первосотворенных ангелов с семью ангелами-миротворителями Саторнила и офитской секты офиан, а Мелек Тауса — с Великим архонтом. С другой стороны, Азазил есть никто иной, как Азазель книги Еноха (2 Ен 8), один из падших ангелов, «сынов Божьих», бравших в жены «дочерей человеческих» (Быт 6:2; в талмудической литературе часто отождествляется с Самаэлем, т.е., Сатаной). В этом же источнике мы находим описание башни Сатаны: Бог повелевает связать Азазеля, сделать отверстие в пустыне и опустить его туда; в отношении других падших ангелов говорится, что они будут крепко связаны «под холмами земли ..., пока не свершится последний суд на всю вечность» (2 Ен 10; ср. Юб 5). Пророк Даниил (11:38) именует Сатану «богом башен» (eloah mauzim), а средневековые иудейские экзегеты утверждают, что Азазель (собств. Азаель) был низвергнут «в горах на востоке» (Зогар, разд. Хайе-Сара). В книгах Нового Завета, канонических для христиан всех конфессий, о башнях Сатаны прямо не говорится, но авторам этих текстов известно о падении ангелов, поскольку краткое описание их наказания в общих чертах совпадает с текстом книги Еноха (Иуда 6; 2 Пет 2:4)[1].

[1] Таким образом, представление о башнях Сатаны как подземных полостях, открывающихся на поверхности земли в горах или на возвышенностях, находит подтверждение в сакральных текстах иудейской и христианской традиций.

III.

Рене Генон упоминает башни Сатаны в единственной публикации — крат­кой рецензии на книгу Сибрука, появившейся в начале 1935 г. в LeVoiled'Isis. Не высказывая никаких суждений ни о принадлежности йезидов к дьяволопоклонникам, ни «об истинной сущности Мелек Тауса», Генон признает идентичность описанного Сибруком святилища одной из семи башен Сатаны, т.н. «месопотамской» (или «центральной»). Согласно Генону, башни являются своего рода антитезой семи полюсам (aqtaab) суфийской традиции, святы­нями с обратным знаком, «местами силы», обеспечивающими связь черных магов с князем Тьмы и поддерживающими центры контринициации, во гла­ве которых стоят «святые Сатаны» (awliyd’ al-shaytani), дьяволослужители в настоящем смысле слова, те, кто готовит приход Антихриста (al-masikhal-dajjal). Тема башен Сатаны неоднократно поднимается Геноном в переписке 30-х гг., из которой мы узнаем о местонахождении остальных шести (горная область в Сирии, связанная с «исмаилитами Ага-хана и иными подозритель­ными сектами»[1], горы в центральной части Судана, Нигер, Туркестан, Урал и бассейн р. Оби) и об изменении «активности центральной башни». Однако никаких пояснений относительно того, в чем может состоять эта активность, нет ни в письмах Генона, ни в ответах его корреспондентов; не содержит их и книга «Царство количества и знамения времени» (1945 г.), в которой кон­тр инициации. и контртрадиции посвящена отдельная глава (башни Сата­ны в книге вообще не упоминаются). То немногое, что говорит Генон о контртрадиции, позволяет, тем не менее, сделать важный вывод: падение ангелов, символически описывающее происхождение Зла, не следует рас­сматривать как нечто раз и навсегда свершившееся. Падшие ангелы остают­ся источником, поддерживающим организованные группы людей в их продолжающейся подспудной деятельности по разрушению Традиции, ко­нечной целью которой является воцарение Антихриста в конце Времен. Контртрадиция — это и есть Зло в том его аспекте, который адресован человеку, или, точнее, совокупность внечеловеческих знаний, применение которых людьми обеспечивает их противодействие общинам верующих, адептам орга­низованных религий. Котринициация же есть обряд приобщения к этим зна­ниям, механизм поддержания многовековой преемственности противодействия, и башни Сатаны являются, вероятно, важным его элемен­том. С учетом сказанного, инволюцию, о которой идет речь во многих рабо­тах Генона, нельзя рассматривать как совершенно спонтанный процесс. Противоборство Добра и Зла не ограничивается рамками индивидуальной человеческой души, но простирается в сферу социального; масштаб этой арены позволяет увидеть, что Божественному Порядку противостоит отнюдь не хаос, но порядок иного рода, и, что изменения, которые претерпело чело­веческое общество за последние десять веков, особенно в духовной сфере, нельзя трактовать иначе, как торжество контртрадиции над Традицией. Бо­лее того, сам факт появления публикации Сибрука вряд ли является чистой случайностью; скорее можно утверждать, что человечество достигло той степени инволюции, когда предание огласке сведений о башнях Сатаны уже не только не противоречит плану жрецов контртрадиции, но вполне с ним согласуется. Духовно обезоруженный человек нашего времени — существо, падкое на сенсации, ищущее новых впечатлений и не смотрящее глубже по­верхности, — не может не заинтересоваться башнями, и интерес этот будет тем острее, чем более запретным с точки зрения укрощенных религий яв­ляется его предмет. Появление группы лиц, стремящихся «побывать» в баш­не Сатаны и «увидеть все своими глазами», может служить индикатором готовности социума к более благоприятному восприятию контртрадиционных идей, т.е., сигналом к их дальнейшей экстериоризации. Немногослов­ность Генона могла быть продиктована именно нежеланием привлекать внимание к «опасной теме». Возможно также, что он вполне намеренно обо­шел молчанием некоторые заведомо ошибочные заявления автора книги, ко­торую рецензировал.

Действительно, башня, описанная Сибруком, посещалась до него други­ми европейцами, оставившими достаточно подробные описания своих путе­шествий (вряд ли Генон не был знаком с этими источниками). Вопреки утверждениям Сибрука, святилище расположено не на горе, а в глубокой долине, на берегу реки (хотя и в горной местности)[2]. Судя по планировке, исходно здание представляло собой храм Солнца; в некоторых источниках утверждается, что к моменту появления шейха Ади оно было храмом св. апо­стола Фаддея (Мар Аддаи) в несторианском монастыре св. Иоанна Крести­теля (Мар Ханнан). Если опираться на достоверные биографические сведения (а не йезидское предание, аутентичность которого сомнительна), шейх Ади — потомок халифа Марвана из бану Умаййа (династии Омейядов); благочестивый мусульманин и богослов ханбалитского толка (al-hanabila), перечитывавший Коран по два раза в течение каждой ночи; ученик обоих братьев аль-Газали (с одним из которых был совершен совместный хадж) и Абд аль-Кадыра аль-Гиляни; суфий, проповедовавший ислам в горах Курди­стана, основатель-эпоним ордена (tariqah) Адавийя (al-‘adawiya), просуще­ствовавшего до XVI в. На его надгробии в описанной Сибруком усыпальнице были начертаны коранические версеты (2:255; т.н. тронный айат, ayat al-qursi)', таковы, по крайней мере, наблюдения известного археолога Лэрда и других английских путешественников сер. XIX в. Трудно представить, что­бы место ниспровержения (т.е., фактическое местонахождение) падшего ангела могло быть использовано в качестве монастыря или могилы мусуль­манина. Далее, что касается башни Сатаны в собственном смысле, т.е. пещеры под святилищем, преп. Уигрэм и Гертруда Белл (основательница знаменитого музея Ирака в Багдаде), посетившие подземные помещения в Лалеше соответственно в 1907 и 1909 гг., не оставили никаких описаний алтаря для жертвоприношений, упоминавшегося Сибруком[3].

[1] Поскольку в Сирии XX в. не было общин низаритов, Генон, вероятно, имеет в виду горы Джебель Ансарийа, где находились исмаилитские крепости в XIII-XIV вв., ныне — одно из мест компактного проживания нусайритов/алавитов. Нусайриты — члены прото-исмаилитской по происхождению гностической секты, которых некоторые радикально настроенные авторы причисляют к дьволопоклонникам (возможно, в силу того, что от­дельные положения их учения обнаруживают сходство с космогоническими представле­ниями йезидов).

[2] Место захоронения шейха Ади б. Мусафира находится в местности Лалеш, около с. Баадри, в 7 км к северу от г. Айн-Сифни (север Ирака, губернаторство Дохук, район Шейхан).

[3] Вполне возможно, что в действительности Сибрук никогда не был в Лалеше, а «переработал» чужие воспоминания. О «творческом методе» этого писателя см. воспоминания его друзей, в которых, в частности рассказывается, какие реальные события послужили «материалом» для вымышленной истории о пиршестве в племени каннибалов, участником которого ему якобы довелось быть.

IV.

Теперь следует рассмотреть мусульманское представление о падших ан­гелах, без которого данная заметка оказалась бы неполной, тем более что сведения о контртрадиции и контринициации, излагаемые Геноном в «Цар­стве количества», были, по его словам, почерпнуты исключительно из суфийских источников (впрочем, никак не идентифицированных).

Хотя священный Коран хранит молчание о башнях Сатаны, рассматрива­емый эпизод священной истории обретает сюжетную завершенность (доста­точную для его осмысления человеческим разумом) только в свете коранического Откровения. В отличие от священных книг иудеев и христи­ан, Коран есть транскрипт прямой речи Бога, Его последнего обращения к человеку как Своему наместнику в тварном космосе[1] и цели данного Творе­ния. В 2:30 читаем[2]:

«Вот, Господь твой сказал ангелам: Я поставлю на земле наместника. Они сказали: Ужели поставишь на ней того, кто будет делать непотребства на ней и будет проливать кровь, тогда как мы воссылаем славу Тебе и святим Тебя? Он сказал: Я знаю то, чего не знаете вы.»

В этом коротком диалоге каждая фраза исполнена драматизма. Ангелам сообщается о цели Творения, но в ответ вместо славословий звучат сомне­ние и ревность, поэтому разговор обрывается. Ибо для сущности, призван­ной служить инструментом Воли Творца, сомнение в совершенстве Божественного Целеполагания есть, в строгом смысле, падение[3]. Согласно аль-Кальби, одному из ранних комментаторов Корана (685-763 г.)[4], усом­нившихся ангелов звали Харут и Марут (2:102); им соответствуют Шемхазай и Азаель иудейской традиции (или Семъяза и Азазель эфиопской книги Еноха). Уже после грехопадения человека и первого кровопролития они напоми­нают Богу о своем предупреждении. Бог разъясняет, что устройство человека и ангела различно: будь ангелы сотворены такими же страстными существа­ми, как и люди, им трудно было бы удержаться от греха. Когда Харут и Марут вызываются доказать свое превосходство над людьми, Бог наделяет их че­ловеческими свойствами и направляет на землю. Движимые нечистым по­мыслом — намерением плотски соединиться с замужней женщиной, — Харут и Марут (лучшие из ангелов, как замечает аль-Кальби) совершают сразу несколько тягчайших грехов (пьют вино, убивают ребенка, сжигают Свя­щенный Коран и разглашают объекту своих вожделений Тайное Имя Божье, al-ismal-azaam[5]), после чего Бог повелевает заключить их в темнице (колодце), на горе[6] в Вавилоне[7].

Таким образом, для мусульманина вся священная история есть, по сути, продолжение диалога, который Бог так резко прерывает в 2:30. Люди, наместники Бога, ведут этот диалог от Его Имени, противоборствуя искушениям, вопреки слабости, в уверенности, что Слово Его нерушимо[8]. Ревность анге­лов к богоподобию человека есть имплицитное отрицание абсолютности Бога. Ангелы не выдерживают испытания — и Бог замолкает, предоставляя им, в свою очередь, возможность испытать Его наместника, того, кто, будучи це­лью Творения, послужил причиной их падения. Надо ли говорить о том, что исход этого испытания предопределен предвечным Волением? Весь вопрос только в том, сколь многие изменят своему предназначению.

[1] То, что человек обладает особым статусом, подчеркивается в Коране многократно: будучи способным создать любую сущность призывом ее из небытия в бытие (2:117), Бог лепит человека из глины Своими Руками (38:75), вдыхает в него Свой Дух (15:29, 38:72), наделяет Своим Знанием (2:31), а затем повелевает бессмертным ангелам про­стереться перед ним в земном поклоне (2:34). Причастность Божественному Знанию, которого лишены ангельские сущности (2:33), является для них главным обоснованием превосходства человека, и они повинуются, тем самым признавая его наместничество.

[2] Перевод Г.С. Саблукова (у Саблукова номер этого айата — 28, согласно нумерации арабского оригинала в критическом издании Флюгеля, считавшемся текстологически наиболее достоверным до начала XX в.).

[3] Именно несостоятельность этого инструмента, явленная до сотворения человека, побуждает Бога требовать от ангелов челобития в знак согласия с Его Волей после того, как человек был сотворен. Иблис, Сатана мусульманской традиции, отказывается склониться перед человеком, но это уже не падение, а отпадение, т.е., открытое неповиновение и богоборчество (2:34), предопределенное сомнением в 2:30. Некоторые комментаторы усматривают в 2:33 (Не сказал ли Я вам, что знаю тайны небес и земли, и знаю, что обнаруживаете и что скрываете?) указание на то, что Богу был заранее известен выбор Иблиса.

[4] Труд самого аль-Кальби не сохранился, но его толкования с незначительными моди­фикациями вошли в виде обширных фрагментов в наиболее авторитетные суннитские (ат-Табари, ас-Суйути и др.) и шиитские тафсиры.

[5] Согласно достоверному преданию, Бог судит по намерениям, поэтому намерение прелюбодействовать приравнивается к совершенному прелюбодеянию.

[6] Во всех вариантах, как видим, сохраняется характерное сочетание возвышения и углубления, горы и пропасти, башни и пещеры.

[7] В персидском пересказе тафсира ат-Табари, сделанном для саманидского правите­ля Мансура б. Нуха, а также в более поздних памятниках персидской экзегетики, коло­дец Харута и Марута помещается на горе Демаванд, в местности Бабел-Донбаванд (т.е. Вавилон Демаванда). Демаванд — покрытая вечными снегами вершина в хребте Альборз на территории Ирана, самая высокая гора на Ближнем Востоке (5671 м).

[8] См. 4:122 (Кто правдивее Бога в слове своем?) и 9:111 (Кто в своем договоре вернее Бога?).

V.

В заключение мне хотелось бы высказать несколько предположений о том, как именно может осуществляться контртрадиционная деятельность. В отличие от внешней десакрализации традиционных институтов путем па­родирования и вышучивания (венчание гомосексуалистов, учреждение жен­ского священства, открытие «внеконфессиональных храмов» и т.п.), она может состоять во внутреннем извращении, совершенно не затрагивающем внешнюю сторону. Подмена такого рода невозможна без тотального измене­ния всего уклада религиозной жизни, из чего следует, что awliya’ al-shaytaniдолжны действовать внутри общин верующих, в качестве их лидеров (на­пример, церковных иерархов). Поскольку для подспудного завершения внутренней десакрализации необходимо весьма продолжительное по люд­ским меркам время, должна существовать и преемственность, гарантирую­щая целенаправленное разложение традиционного института на протяжении многих поколений (механизмом ее обеспечения является контринициация, о чем уже говорилось выше). При этом совершенно очевидно, что члены об­щины (те, для кого контринициированные иерархи являются носителями ду­ховного авторитета) будут оставаться в полном неведении относительно происходящего (иначе слова «праведники соблазнятся» были бы просто фигурой речи).

В пределе задача awliya’ al-shaytani сводится к тому, чтобы полностью лишить обряд его благодатной силы (достичь этого можно путем изменения обрядности, т.е. такого рода послабления в требованиях к мирянам, кото­рое однозначно приведет к десакрализации). Когда же Антихрист утвердит­ся, вся мощь мирской власти (подкрепленная колдовством падших ангелов) обрушится уже не на общину, не на союз духовных братьев, а на одинокого человека. Он будет еще, конечно, в состоянии стихийно защищаться от сата­нинских инспираций (например, инвокацией Божьих имен), но и эта способ­ность окажется, в конце концов, утраченной. Карим-хан Кирмани пишет об этом времени так: «Захотите произнести имя Бога, но не сможете». Шиитское предание утверждает (со слов имама Джафара, мир ему), что улемы последних времен будут злейшими врагами Махди (да ускорит Всевышний радость его возвращения), который придет, чтобы восстановить ислам, вернуть людям религию.

Деятельность awliya’ al-shaytani может осуществляться и по другим сце­нариям. Один из них мог бы состоять в экстериоризации эзотерических ас­пектов доктрины, с последующим их извращением; возможно, именно это произошло в общине йезидов под влиянием суфийской проповеди шейха Ади[1]. Следствием активности awliya' al-shaytani являются, вероятно, и ре­лигиозные расколы, такие, в частности, как разделение мусульман на сунни­тов и шиитов[2].

Что же касается башен Сатаны и их эсхатологической роли, человек мо­жет чувствовать себя в безопасности, пока помнит, что его миссией как на­местника Бога является противодействие искушениям падших ангелов. Верность своей миссии обеспечивает неизменность статуса наместника и поддержку Бога. Лишиться же этой поддержки мы можем лишь в результате добровольного отказа от нее. Но кто же, находясь в здравом уме, захочет из любимого детища Бога и вместилища Его Духа превратиться в глиняную кук­лу, которая, быть может, и позабавит ангелов-отступников, но потом станет пищей для огня?

[1] В этой связи можно заметить, что небезызвестный Мансур аль-Халладж, который, подобно шейху Ади, проповедовал ислам в горах Курдистана, также весьма почитаем йезидами. Парадоксальная трактовка персоны Иблиса, зафиксированная в kitabal-tawasin Халладжа, будучи неверно воспринятой йезидами, могла привести их к отпа­дению от ислама.

[2] Здесь еще раз следует сказать о существовании несомненной связи между йезида­ми и халифами бану Умаййа, отстранившими от власти имамов из дома Пророка, мир им. Ср. также название секты мерванитов в Бадахшане в нач. XX в.; их верования предпо­ложительно восходят к некоей разновидности ислама, которой придерживался в X в. Абд аль-Малик б. Марван из бану Умаййа; местные мусульмане часто называют их йезидами.

Литература

Aloian Z. Shaikh ‘Adi, Sufism, and the Kurds [Author’s Abstract of PhD Dissertation, 1997 (?)] http://www.pen-kurd.org/englizi/zorab/zorab-SheikhAdi- Sufizm.html

Bald W. On The Left Bank 1929-1933 (Franklin, B. ed.), Ohio University Press, 1987, p. 80.

Daftary F. The Ismailis: Their History and Doctrines, Cambridge: Cambridge University Press, 1992

de Danann A. Memoir du sang (Cahiers de 1’Unicorne, Ser. Françoise, 19), Milano: Arche, 1990.

Encyclopaedia Iranica (Yarshater, E., Ed.), 1985-

Fletcher J.P. Notes From Ninevehand Travels in Mesopotamia, Assyria, and Syria, 1850.

Grant K. Aleister Crowley and the Hidden God, L.: Muller, 1973.

Guenon R. Esoterismo islamico у Taoismo, Barcelona: Obelisco, 1992.

Izady M.R. The Kurds: A Concise Handbook, Cambridge: Harvard University Press, 1992.

LaVey A.S. The Satanic Rituals, 1972, pp. 151-153

Layard A.H. A Popular Account of Discoveries at Nineveh, New York: J. C.

Derby, 1854 Menzel T. Yazidi, In The Encyclopaedia of Islam, Houtsma, T. etal. (eds.), Leiden & London: E.J. Brill, 1931, pp. 1163-1170.

Seabrook W.B. Adventures in Arabia: Among the Bedouins, Druses, Whirling Dervishes and Yezidee Devil Worshippers, New York: George G. Harrap & Co, 1928.

The Hertrude Bell [Internet] Project: Diaries, Letters, and Photos. University of Newcastle upon Tyne Library, www.gerty.ncl.ac.uk.

Wigram W.A., Wigram E.T.A., The Cradle of Mankind: Life in Eastern Kurdistan, London: Adam and Charles Black, 1922.

Worthington M. The Strange World of Willie Seabrook, New York: Harcourt, Brace & World, Inc., 1966, pp. 54-57. Абдуллаева, Ф.И., Персидская кораничес­кая экзегетика: тексты, переводы, комментарии, СПб.: Петербургское во­стоковедение, 2000.

Бартольд В.В. Мусульманская секта мерванитов, Сочинения, т. 6, М.: Наука, 1966, стр. 462-466.

Генон Р. Царство количества и знамения времени, ГА: Беловодье, 2003.

Дугин А. Абсолютная Родина, ГА.: Арктогея, 1997.

Дугин А. Конспирология, М.: Арктогея, 1993.

Ислам: Энциклопедический словарь, М.: Наука, 1991.

Книга Еноха. Апокрифы, М.: Азбука, 2000.

Поснов М.Э. Гностицизм II века и победа христианской Церкви над ним, Брюссель: Жизнь с Богом, 1991 (репринт издания 1917 г.).

Семенов А. А. Поклонение Сатане у переднеазиатских курдов-йезидов, Бюлл. Среднеазиатского Госуд. Университета (Ташкент), 1927, вып. 16, стр. 59-79.

Щедровицкий Д.В. Пророчества Книги Даниила, ГА.: Теверинф, 2003.