Художник, Муза и Чума души - 3

Продолжение темы, начатой здесь: Художник, Муза и Чума души -1 и здесь: Художник, Муза и Чума души -2

Увидев информацию о смерти А. Кокорекина, гуляющую по сети, я предприняла своё небольшое расследование. Оказалось, помимо А. Мильчакова был ещё один беллетрист, закрепивший художественную повесть в качестве документальной.

"Женщины на берегу Нила", А. Кокорекин, картон, масло, 50х35см., 1959 г.

И я искренне признательна Аркадию Ваксбергу за то, что он не прошёл мимо грязи, льющейся на чету Кокорекиных, и вступился за честь незнакомых ему людей во имя справедливости и человечности. Возможно, именно благодаря его выступлению неприглядные сцены с участием жены художника не появляются в фильме "В город пришла беда", снятом в 1966 году по сценарию того же А. Мильчакова. Однако в киноленте всё равно фигурирует мифическая любовница и "мещанский мирок разносчиков заразы". Понятно, что одной статьи даже такой мощной фигуры, как А. Ваксберг, даже в таком уважаемом издании, как "Литературная газета", не достаточно, чтобы остановить поток
слухов и сплетен. Но его поступок требовал определённого мужества и принёс свои плоды.

Да, в статье журналиста присутствует пара фактологических неточностей: не верно названа страна, куда ездил художник, и упомянута мама Ольги Дмитриевны, Ольга Семёновна, которая на тот момент уже "ушла на небеса". Поэтому ездила ОДэша не к ней, а к своему брату и невестке, которых очень любила. Но о таких тонкостях могли знать только близкие художника. И эти неточности в статье А. Ваксберга не несут негатива, это незначимые мелочи, в отличие от "пикантных подробностей" личной жизни А. Кокорекина и его жены, опубликованных А. Мильчаковым. С его лёгкой руки "литературный вымысел" получил статус исторической правды, на которую теперь опираются его последователи.

Так в своих  мемуарах «Воспоминания о прожитой жизни», 2007г. хирург Ю. В. Шапиро пишет о А. Кокорекине: «Ему довелось присутствовать на сожжении умершего брамина. Набравшись впечатлений и подарков для любовницы и жены, он вернулся в Москву на сутки раньше, чем его ждала жена. Эти сутки он провёл у любовницы, которой отдал подарки и в объятиях которой не без приятности провёл ночь. Подгадав по времени прилёт самолёта из Дели, он на следующий день приехал домой."

Хочется спросить у хирурга Ю. Шапиро - откуда у него "воспоминания" о любовнице Кокорекина и о "приятности" проведённого с ней времени? Может быть, ему умирающий художник на больничной койке лично в этом признался?  Но зачем ему это делать? Ведь ни Алексей, ни врачи на тот момент даже не подозревали о чёрной оспе, диагноз был поставлен художнику посмертно и совершенно случайно. Поэтому признаваться в своих контактах ради предотвращения эпидемии Кокорекину было не нужно. Все его контакты начали выяснять уже после смерти и постановки диагноза.  В больнице он провёл в общей сложности двое суток и находился в крайне тяжёлом состоянии, так что вряд ли у него была возможность и желание рассказывать постороннему человеку о своих внебрачных связях.  Да и его ли это был врач? Как у больного гриппом, как тогда считали врачи, мог оказаться лечащий врач - хирург?

Но тогда откуда Ю. Шапиро взял свои "воспоминания"? Скорее всего, историю с любовницей и прочие интимные подробности он почерпнул из литературных опусов А. Мильчакова или  фильма, снятого по его же сценарию . Что менее вероятно, врач пересказал один из многочисленных, не имеющих конкретного источника, слухов. И догадываюсь, что сделал это затем же, зачем в своё время и А. Мильчаков - стремился пикантными "подробностями" привлечь внимание к своему литературному произведению. Вот только жанры перепутал и забыл, что речь идёт о реальных людях.

"Автопортрет", А. Кокорекин, картон, масло, 35х24см., 1938г

Помимо версии Ю. Шапиро в Википедии представлена альтернативная: "Обстоятельства возвращения художника из двухнедельной поездки в Индию 23 декабря 1959 года и дальнейшие события его дочь Валерия описывала по-другому. В аэропорту «Внуково» Кокорекина встречали его жена, дочь от первого брака и знакомый за рулём автомобиля. На самочувствие художник не жаловался, из аэропорта все вместе поехали к нему домой. Уже вечером Кокорекин почувствовал себя плохо, у него поднялась температура, начался сильный кашель, всё тело охватила острая боль. На следующий день художник побывал в поликлинике, где терапевт поставил ему диагноз «грипп».

Хочется спросить у уважаемой Википедии: чьи воспоминания весомее - дочери художника Валерии или некоего врача, который не являлся членом семьи и при описанных им событиях не присутствовал? Если дочери, то почему такой не вызывающий доверия источник, как "мемуары" врача, всё-таки приводится на "энциклопедическом" ресурсе?

С воспоминаниями Ю. Шапиро получается парадоксальная ситуация, впрочем, как и с литературными "произведениями" А. Мильчакова - сегодня книгу может издать любой, было бы желание и средства; сведения, описанные в книге, никто не "модерирует"; но сам по себе факт публикации/экранизации ложных сведений практически узаконивает их в глазах современников и потомков. Выходит так: возник некий слух, кто-то его опубликовали, и слух "стал фактом". Или вовсе в обход этических, моральных и гражданских законов некто опубликовал клевету, и после публикации она начинает считаться правдой. Не слишком ли просто, господа, для правового государства?

Теперь о поездке в Индию и присутствия А. Кокорекина на похоронах брамина, о котором пишет всё тот же Ю.Шапиро, а вслед за ним и все прочие авторы. Индия впервые появляется в очерке А. Мильчакова "В город пришла беда", как впервые там появляются вымышленные "похороны брамина" и "привезённый с похорон ковёр из вещей покойного" и "золото и костюмчик из Калькутты". "Вещи, сданные в комиссионку", о которых сейчас рассказывают во всех СМИ, тоже вымысел, даже не художественный, а обычный, я бы сказала, бытовой.

Отсутствие вещей в комиссионках подтвердили официальные справки, собранные А. Мильчаковым, однако это не остановило его бурную литературную фантазию. И теперь эти "достоверные сведения" опубликованы в той же Википедии и прочих, "вызывающих доверие" источниках.  Приводится даже местоположение комиссионных магазинов, куда были сданы несуществующие вещи, а потом "выявлены все посетители и установлены покупатели вещей". Для пущей убедительности читателей заверили, что несуществующие вещи, изъятые у несуществующих покупателей, доблестно "сожжены".

Чтобы разобраться с вещами, достаточно включить простую логику. 23 декабря художник вернулся домой, 24 почувствовал себя очень плохо, 27 был госпитализирован, 29 скончался. Ни одна адекватная и любящая жена, а Ольга Дмитриевна была именно такой, не станет бегать по комиссионкам, сдавая привезённые мужем подарки, пока он в тяжёлом состоянии сначала лежит дома, а потом - в больнице. Тем более не станет развозить по комиссионкам вещи сразу после его смерти. Когда у нормального человека такое горе, нормальному человеку не до комиссионок. Да и когда она могла бы успеть сдать вещи, если сразу после смерти Алексея уехала в Питер к семье? И вот ещё вопрос: по версии молодого литератора жену Кокорекина отличал расчёт и меркантильность, но тогда зачем ей надо было ехать в магазины на другом конце Москвы (на Ленинском проспекте и Шаболовке), куда якобы были сданы вещи, если жила Ольга Дмитриевна в районе метро Аэропорт? Район престижный, там свои комиссионки имелись. Замести следы? Но ведь диагноза "чёрная оспа" ещё не было!

Однако у А. Мильчакова с логикой было не очень хорошо. Он заботился не  о логике и правдивости повествования, а о накручивании, как сейчас принято говорить, рейтингов. И несмотря на давность повествования весь бред, который он нагородил вокруг этой истории, сегодня множится и перепечатывается, как неподлежащая проверке истина. Прав был Аркадий Ваксберг, говоря, что "борьба с "Вариола Вера" войдёт в историю"...

Так если не было любовницы, сбежавшей вдовы, сожжённого брамина,  заразного ковра и прочих вещей и золота из Калькутты, спешно сданных в комиссионки - чувствуете, как сразу тускнеет повествование? - что же тогда было? И куда на самом деле ездил художник?

"Улица в Египте", А. Кокорекин, картон, масло, 27х27см., 1959г.

А всё было гораздо трагичнее и, одновременно, человечнее.
Как я уже сказала, командировка от СХ РСФСР у Алексея Кокорекина была в Египет.
Несмотря на "оттепель", зарубежные поездки в те годы были доступны далеко не всем. И даже дважды лауреат Сталинской премии, каковым являлся художник, не мог бы получить разрешение на две зарубежные командировки подряд в течение 1959 года. А в 1959 году он совершенно точно побывал в Египте.

С 1985 года у нас в семье хранятся  этюды, подписанные художником: "А. К. 1959". Вернее, они "выставлены в постоянной экспозиции" - бессменно украшают интерьер. Они были любимыми у Ольги Дмитриевны, и сейчас любимые у меня. Это последние написанные им работы, три пейзажа - "Вид на Нил из окна гостиничного номера", "Пейзаж с пирамидой Хеопса и Сфинксом" и "Женщины на берегу Нила". Ещё есть два небольших этюда маслом с египетскими видами из той же поездки.
После того, как Алексей познакомился с Люсей, как он ласково называл Ольгу Дмитриевну, этюды он привозил из каждой поездки. Но пейзажей из Индии, написанных с 1956 по 1959 годы, в его наследии нет. Есть только египетские.

Когда я ранее назвала Ольгу Дмитриевну "Музой", я использовала это слово в самом широком значении. Она умела вдохновлять не только на творчество, но, я бы сказала, на жизнь. В моём окружении ни до, ни после неё не было человека, кто умел так бережно и уважительно общаться с людьми, так легко и в то же время ненавязчиво открывать лучшие стороны их таланта и характера.

Продолжение следует.
Свидетельство о публикации №220052300303