РЕНТНАЯ ЭКОНОМИКА= Крепостной народ. Часть 3

Начало тут.

Русский, украинский, узбекский человек – раб НЕ по своей природе, да, сейчас он обладает совершенно рабской ментальностью. Да, исторические корни рабства у него, конечно, присутствуют, но они формируют лишь благоприятствующие ему культурные стереотипы, а причины склонности к рабскому патернализму носят исключительно экономический, а не ментальный характер. Ошибочно считать, что менталитет (цивилизационная идентичность, национальный характер, архетип) народа — формируется столетиями и обладает некой устойчивой формой, стремящейся воспроизводить сложившуюся культурную матрицу в любых исторических условиях. Это полнейшая ерунда. Эта самая идентичность формируется за считанные годы сообразно текущих исторических условий.

Никакой фундаментальной русской идентичности (ментальности) не существует, кроме национального знака народа. Каждая эпоха создает свою уникальную форму идентичности. Советская идентичность – это одно. Постсоветская идентичность совершенно иная, во многом противоположная ей. К тому же постсоветские идентичности даже в Белоруссии, России и Украине далеко не единообразны, и могут приобретать даже антагонистический характер (идентификация от противного по схеме «мы – не они»). И эти идентичности почти ничего общего не имеют с русской идентичностью допетровской эпохи. В более позднее время все становится еще сложнее, потому что вестернизированная элита в XVIII столетии стала носителем западно-модернистской идентичности, а народные массы остались во власти махрового традиционализма..

ВСЕ ДЕЛО В СТРУКТУРЕ ЭКОНОМИК ЭТИХ СТРАН.
Чем меньше в них рентной составляющей, тем больше в них свободы и демократии, тем большее значение имеет общественное мнение. Чем меньше монополизма в экономике, тем меньше его и в политике. Суть в том, что приносящие ренту отрасли легко монополизируются, а доходы концентрируются в руках правящего класса. Если же экономика имеет не присваивающий тип, а производящий, то национальный доход концентрируется не в марже — получаемой от продажи природных ресурсов, а в ДОБАВЛЕННОЙ СТОИМОСТИ ТРУДА, то есть он как бы распыляется на все общество в виде оплаты труда, причем большая его доля приходится на высокотехнологические, интеллектуально-емкие отрасли, где труд более дорог.

Соответствующим образом строятся и отношения между государством и обществом. В случае рентного государства ресурсы, которые концентрирует в своих руках правящий класс, распределяются сверху вниз через государственные фонды. При ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ НАОБОРОТ – НИЗЫ ФИНАНСИРУЮТ ГОСУДАРСТВО ЧЕРЕЗ НАЛОГОВУЮ СИСТЕМУ. Почему рентные государства (петрогосударства) непременно скатываются к тиранической форме правления (исключение – Австралия, Норвегия, Канада)? Все очевидно: поскольку в них надежный контроль над собственностью возможен только через контроль над государством, происходит сращивание госаппарата с собственностью, после чего бюрократия стремится закрепить за собой власть если не наследственно, то хотя бы пожизненно, ведь уход из власти означает утрату активов, перераспределяемых в пользу элитариев. Находящихся у руля. Отсюда вытекает монополизация, отказ от сменяемости власти.

По той же причине петрократия стремится уничтожить вокруг себя все те экономические экосистемы, которые не способна контролировать, поскольку это создает если не альтернативную власть, то хотя бы экономический базис оппозиции. Любая экономика, в которой значительная рентная составляющая сочетается с тиранией, превращается в моноэкономику. Самый яркий пример – Венесуэла, где нефть, контролируемая государственной мафией, убила вообще все, даже сельское хозяйство (подробнее я писал об этом тут). Прогресс становится органически чужд рентному государству, ибо любой прогресс – социальный, научный, технический, ставит под угрозу гегемонию контролирующего рентные доходы правящего класса. Элита, конечно, приветствует высокотехнологичную медицину, продвинутое заграничное образование, современное оружие, космические и атомные понты и вообще все то, что обеспечивает господство над массой. Но для масс все это оказывается недоступным, потому что лишает правящий класс подавляющего превосходства. Максимум, что могут позволить себе низы – импортные высокотехнологические потребительские товары.

По мере укрепления рентного государства и отмирания сегментов экономики, создающих добавленную стоимость труда, общество все более деградирует до состояния рабского быдла, поскольку оно попадает все в большую зависимость от верхов, которые распределяют рентные доходы. Сегодняшние россияне и украинцы – психологические рабы в гораздо большей степени, чем их крепостные прадеды 200-300 лет назад. Ведь тогда крепостные рабы представляли собой экономический актив, обладали ценностью, как самовоспроизводящийся ресурс. Именно они создавали своим трудом тот прибавочный продукт, который присваивала себе аристократия. Элиту кормила природная (земельная) рента, а крестьяне в какой-то мере являлись и воспринимались верхами, как часть природы, приложение к земле. Собственно, слова «быдло» буквально и означает «рабочий скот».

Но если раньше русский(украинский) крестьянин имел ценность, как рабочая скотинка, с помощью которой извлекается природная рента с барской земли и осуществляются государственные тягости, то современный россиянин и укроп— не только не нужен для извлечения природной ренты, он является для элитки совершенно лишним паразитом, с которым этой самой рентой приходится делится. Подумать только – более трети добываемой в стране нефти уходит на внутреннее потребление! В идеале россианскому правящему классу достаточно 20-30 миллионов населения как в Канаде и Австралии, (украинскому 7 млн) которое будет обслуживать рентные отрасли экономики, охранять порядок на ключевых территориях и поддерживать функционирование развитой сферы услуг. В этом случае путинский режим стал бы почти таким же стабильным и процветающим, как в Саудовской Аравии, где 32 миллиона населения прекрасно существуют на доходы, которые приносит экспорт 500 млн. т нефти в год. РФ экспортирует 400 млн. т нефти (с учетом переработанных в нефтепродукты), но правящий класс не может всю рентную маржу присвоить себе, он вынужден еще как-то обеспечивать 140-миллионное население.

Вот мы и подходим к важному вопросу: что может предложить население правящему классу в обмен на свою долю ресурсов, отобранных у природы? Ответ прост: исключительно свою ЛОЯЛЬНОСТЬ, которая становится единственным товаром, в котором заинтересована элита.

При этом, разумеется, доля рентных доходов, распределяемых в пользу быдла, постоянно снижается, а объем тягловых повинностей возрастает. Следует учесть, что общая продуктивность экономики неуклонно падает как вследствие отмирания доставшегося по наследству от ненавистного совка производительного контура, так и вследствие истощения рентного базиса. Таким образом количество благ, получаемых рабами в обмен на лояльность, сокращается, но это не вызывает революции и не может ее вызвать. В полном соответствии с законами рыночной экономики мы наблюдаем демпинговое обрушение цен, когда население стремится продавать свою лояльность по меньшей цене, но в больших объемах, чтобы сохранить привычный уровень потребления. Этим феноменом и объясняется парадоксальное явление, когда при массированном снижении уровня жизни не только не происходит открытого протеста, но даже рост недовольства властью не наблюдается. Напомню, что недовольство собственным положением и рост депрессивных настроений ни в коем случае нельзя путать с недовольством властью. Более того, чем отчетливее средний россианский раб осознает надвигающуюся на него жопу, тем сильнее в нем стремление прильнуть к власти, от которой он ждет защиты.

Многих интересует вопрос: по сравнению с ссср— нынешние россияне зависимы в большей степени или в меньшей? Да, все советские граждане были зависимы, они так же продавали свою лояльность за социальные гарантии, предоставляемые государством. Но принципиальное отличие заключается в том, что государство находилось в зависимости от масс, ведь экономика Советского Союза была индустриальной, производительной, в основе ее находились отрасли с высокой добавленной долей трудовой стоимости.

Поэтому консенсус между верхами и низами выражался как в странах с западным ритмом по следующей схеме: труд и лояльность в обмен на широкие социальные гарантии и материальные блага. Действительно, при СССР любому гражданину обеспечивался немыслимый по нынешним меркам «соцпакет»: бесплатное жилье, бесплатное образование (относительно качественное для своего времени), бесплатная медицина (на базовом уровне самая эффективная в мире), гарантированная занятость с гарантированным прожиточным минимумом и удовлетворение базовых культурных запросов по доступной цене. Что СССР не гарантировал, так это всеобщего доступа к статусному потреблению и всякого рода свобод. Но первое компенсировалось наличием действенных социальных лифтов, а взамен второго власть предлагала пресловутую стабильность.

Да, советское население было пропитано патернализмом сверху донизу, но все же назвать его абсолютно рабским нельзя. Ведь оно продавало государству свой ТРУД, от которого государство и правящий класс, ассоциируемый с государством, зависели не в меньшей степени, чем население от государства. Сравним с сегодняшней ситуацией: правящему классу не нужен труд рабов, как источник благосостояния даже в том объеме, в каком труд крепостных земледельцев являлся источником благ для феодальной элиты. Земля приносит доход только если возделывается, и для этого в Средневековье был только один инструмент – мускульная сила крестьян и рабочего скота. Для добычи и транспортировки углеводородного сырья используется главным образом труд машин, требующих минимального присутствия человека. Это, во-первых. Во-вторых, рабсила сегодня легко нанимается и перемещается туда, где нет оседлого населения из-за границы. Наконец, в самом крайнем случае продавать можно не само сырье, а право ее добычи. Получаешь меньшую маржу, но зато совершенно без всяких затрат со своей стороны. Этой схеме охотно следуют сырьевые диктатуры в неразвитых бантустанах Третьего мира.

Поэтому правящий режим Руанде может предложить быдлу лишь консенсус по схеме «лояльность в обмен на биологическое выживание». Как видим, для ширнармасс эти условия куда менее выгодны, чем советский консенсус. Принципиально важно то, что бандитской клептократии в принципе не нужно от быдла ничего, кроме пассивной лояльности, даже труд, как источник благосостояния, а это означает, что данный консенсус не предполагает ВЗАИМОЗАВИСИМОСТИ между верхами и низами. Низы полностью зависят от благорасположения верхов, а те зависят от конъюнктуры на мировых сырьевых рынках и благорасположения элит в местах своего постоянного проживания за пределами Руанды. Эта схема крайне неустойчива и означает, что условия консенсуса могут и будут пересматриваться правящим классом в одностороннем порядке.

Отличный пример – пенсионеры. Для бандитской братвы они не представляют абсолютно никакого интереса – ни как экономический субъект вследствие их низкой платежеспособности, ни как тягло по причине выработанного трудового ресурса. Восстать старичье не в состоянии, их протестный потенциал близок к нулю. Следовательно, в отношении этой категории быдла тарифы на покупку их лояльность будут снижаться. Логичной будет полная отмена государственного пенсионного обеспечения в будущем. Пока же режим пытается реализовать схему стрижки овец, при которой пенсионные сборы с работающих будут превышать расходы на пенсионное обеспечение доживших до заветных 65 лет. Соответственно возникшая маржа, присваиваемая элитой, становится своего рода тягловой рентой или оброком. Очень даже в духе рентной экономики. Вывод: сегодняшний руандиец - почти абсолютный ментальный раб, раб куда больший, чем за всю 100-летнюю историю своей популяции. Сравнения с совком сегодняшний руандиец вообще не выдерживает.

Выходит, что дело вовсе не в ментальной предрасположенности русских и украинцев к рабству, а главным образом, в экономическом базисе общества, из которого произрастает и надстройка. Почему в Молдавии и Германии — власть не в состоянии превратить население в рабов? Потому что правящий класс не контролирует источник благосостояния общества. Основа молдавской экономики – гастарбайтерство, а немецкой ДОБАВЛЕННАЯ СТОИМОСТЬ. Не станет же элита присваивать переводы «зробитчан» или зарплаты так же, как в РФ она присваивает себе маржу от продажи природной ренты. Нет, в Молдавии и Германии власть может лишь облагать население прямыми и косвенными налогами. Возникает ситуация, при которой государство находится в зависимости от населения, а не наоборот. Поэтому в республике Молдова спецслужбы не убивают диссидентов, ЦИК не фальсифицирует выборы, суд не сажает недовольных за лайки, полицаи не разгоняют дубиналом митинги протеста, цензура не выжигает напалмом неподконтрольные СМИ и не банит Тelegram. Там возникает политический рынок, на котором продается не только лояльность, но и протест. Схожая ситуация в Армении, Грузии, западной Европе, Канаде,Израиле и даже Киргизии. Но ведь молдаване и киргизы демонстрировали в общем историческом прошлом ничуть не больше свободолюбия, чем русские!

Вот, собственно, мы и подошли к ключевому ответу – почему в руанде нет и не будет спроса на протест и почему правящий класс до сих пор демонстрирует стабильность.
Продолжение.

Подписаться на Telegram канал Александр Лебедь.