ЗАЧЕМ НУЖНА НОВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА.

На самом деле война к тому времени уже была в самом разгаре, но стереотипы массового сознания слишком инертны. Если не горят в полях танчики и не делают пиу-пиу ракетные дивизионы, то вроде, как и войны нет. Сейчас с антуражем в виде горящей бронетехники и крылатых ракет, бороздящих небесную твердь, все ОК, так что разговор можно продолжить, не убиваясь головой в бетонную стену скепсиса читателя. Но можно ли считать войну между РФ и Украиной полноценной третьей мировой?

Разумеется, что путинский рейх, что соседний киевский бантустан – две отсталых страны третьего мира, два деградирующих обломка почившей сверхдержавы (мнение самих аборигенов о собственном величии, прогрессивности и превосходстве над противником я, уж простите, проигнорирую). Противоречия между ними не носят сколь-нибудь существенного значения. Для мировой цивилизации вопрос чей Крым и споры о допустимости ношения на груди кусочка полосатой тряпочки имеет примерно такое же значение, как спор о принадлежности полосы Аузу между Ливией и Чадом или дискуссия о том, следует совершать намаз пять раз в день, или достаточно трех.

Даже бодание между Индией и Пакистаном за кусок Гималаев должно иметь более высокий статус: как-никак обе страны располагают ядерным оружием, и имеют суммарно население свыше 1,5 миллиардов человек. Причем популяции растущие, избыток «лишней» молодежи весьма существенный, взаимная агрессия подпитывается кровавой религиозной враждой. Учитывая, что с Индией в тех же Гималаях грызется еще одна ядерная держава – Китай, чья дружба с Пакистаном крепнет день ото дня…

Да, но нет. Локальная драчка между хохлами и кацапами действительно имеет определяющее значение, но вовсе не из-за важности дерущихся дикарей и судьбоносности идей, за которые они мочат друг друга. Идей, то есть проектов развития, кстати, у них и нет. Для Украины суррогатом национальной идеи является стремление присоединиться к чужому проекту, бенефициаром которого она принципиально стать не способна. У московитов же вопрос выбора стратегии вообще не стоит: как умирающий от рака не строит планы на будущее, так и эти в принципе не задумываются о том, что будет завтра.

Украинская война приобретает значение исключительно в контексте глобальных противоречий существующего мирового порядка. Точно так же и замес между Германией и Польшей в 1939 г. стал триггером мировой войны, хотя ни Германия, ни, тем более, Польша не являлись носителями антагонистических проектов нового мироустройства. Все это бла-бла-бла про то, что Гитлер жаждал мирового господства – довольно примитивные пропагандистские клише, внедренные в массовое сознание уже после войны. Германия – страна, не только проигравшая в ходе предыдущей мировой бойни, но и униженная, разорванная на множество частей.

Идея реваншизма заключалась не в переигрывании войны, а в восстановлении попранной «исторической справедливости», то бишь в восстановлении единого немецкого государства. Для углубленного понимания сути вопроса стоит покурить тему «Пангерманизм», но для ясности достаточно сформулировать идею так: территории, на которых немецкое население является большинством, должны иметь возможность самоопределиться по вопросу своей государственной принадлежности. Так же в обществе существовал и консенсус по вопросу несправедливости выплаты репараций, график которых был рассчитан примерно на 70 лет. При чем тут мировое господство?

Яблоком раздора, повлекшим за собой мировую войну, стало требование Германии вернуть в состав рейха немецкий город Данциг, который даже не находился в составе Польши, а являлся вольным городом под эгидой Лиги Наций. Вопрос, казалось бы, яйца выеденного не стоит. Ведь в марте 1939 г. в состав рейха вернулся восточнопрусский город Мемель и Мемельлэнд, которые изначально так же находились в статусе подмандатных Лиге Наций территорий, но потом были, мягко говоря, не очень законно переданы союзниками Литве, которая инсценировала на этой территории народное восстание литовского нацменьшинства. Берлин выдвинул Литве ультиматум, и та сочла за лучшее вернуть захваченное. В случае с Данцигом, свыше 95% населения которого было немецким, формально и поляки даже были не при чем, тем более, для нужд морской торговли они построили собственный порт в Гдыне, грузооборот которого в 1932 г. уже превысил показатели Данцига.

Демилитаризованный Данциг был связан с Польшей таможенным союзом, его железная дорога находилась под управлением Польши. Так же город-государство обязывался вести свои международные дела через польский МИД, Варшава же в свою очередь обязывалась не решать вопросы, связанные с Данцигом, без согласования с городским парламентом. Поскольку Германия в 1933 г. вышла из Лиги Наций, причем по решению общенационального референдума, статус Данцига стал неопределенным. Внутри этого города-государства царило единодушие по возвращению в «родную гавань».

Однако поляки неожиданно заявили, что любые попытки изменения статуса вольного города встретят вооруженный отпор с их стороны. Ну, как неожиданно. Их к этому склонили британцы, пообещав на словах 31 марта в том числе одностороннюю (то есть без каких-либо обязательств со стороны Варшавы) военную помощь. Когда 19 мая поляки получили военные гарантии еще и от Франции, у них окончательно снесло голову. Учитывая неадекватность ляхов, Берлин вел переговоры именно с англичанами, предлагая различные варианты мирного урегулирования вопроса и прося их повлиять на своих восточных партнеров.

Великобритания в данной ситуации решила развязать войну и приложила для этого максимум усилий. Немцев они уверяли в своих симпатиях и понимании важности разрешения данцигского вопроса во имя мира и процветания, подчеркивая, что заступаться за варшавских невменяшек не будут ни при каких обстоятельствах. Поляков же убеждали, что Гитлер слаб и никогда не решится на войну с тремя самыми могущественными державами Европы, а потому требовали занимать максимально жесткую позицию по отношению к притязаниям Германии. Для того, чтоб было понятно: максимум, на что притязала Германия – беспошлинный транзит грузов в восточнопрусский эксклав, образовавшийся после того, как победители в Версале расчленили Германию, отдав Польше Померанию – так называемый Польский коридор, благодаря которому поляки получили выход к морю.

Поставьте себя на место Гитлера – мог ли он усомниться в искренности своих лондонских партнеров, благодаря которым он буквально только что полюбовно решил взрывоопасные судетский и мемельский вопросы? Ведь политика умиротворения и ползучей ликвидации версальских договоренностей реально работала! Лондон закрыл глаза на аншлюс Австрии, скормил фюреру Чехословакию, ранее – добился деоккупации французами и бельгийцами рейнской области. А тут на повестке дня – всего лишь вопрос провоза товаров из одной части Германии в другую, на который Польша наложила ограничения в 1936 г.

Убежденность Гитлера в своей абсолютной правоте, понимании со стороны британцев и нерешительных французов вкупе с невиданной наглостью поляков подтолкнула его к проведению «специальной военной операции», в ходе которой Вермахту ставилась задача в течении двух недель разгромить польскую армию и создать в регионе новый статус-кво.

Вот такой получается расклад: Гитлер, дабы не потерять лицо, вынужден наказать поляков, а поляки уверены в своей безнаказанности, потому что за их спиной – Великобритания и Франция. Франция, имеющая по соседству Германию, где к власти пришли отмороженные реваншисты, чувствует себя крайне неуверенно и вынуждена, во-первых, нести большие военные расходы, во-вторых, попадает в зависимость от британской внешней политики на континенте. Фактически именно в Лондоне могут теперь решать, когда и где начнется война, к которой может привести любой кризис, на которые вторая половина 30-х была весьма богата. При этом сами хозяева Туманного Альбиона могут чувствовать себя в безопасности: на континенте их прикрывает Франция, на море – несокрушимый военный флот.

И тут самое время задаться ключевым вопросом: зачем война Великобритании? Что же им не жилось-то в мире и спокойствии, зачем продавать чехословаков, делать подлянки глуповатым полякам и умиротворять Гитлера, предварительно давая ему возможность нарастить свой военный потенциал? Все потому, что в стране точно так же у власти были реваншисты, но там реванша в отличие от Германии жаждали не ширнармассы, которых все в целом устраивало, а именно господствующий класс. Чтобы это понять достаточно оценить две исторические позиции:

1. Британия образца 1914 г. – крупнейшая колониальная держава, крупнейшая экономика мира, крупнейший финансовый центр (страна – мировой банкир), крупнейшая морская держава. Короче – мировой гегемон, не имеющий конкурентов. Внутри метрополии – социальный мир и спокойствие, что вполне объяснимо, поскольку население тоже является выгодоприобретателем системы эксплуатации колоний.

2. Британия середины 20-х – крупнейшая, и даже выросшая за счет грабежа проигравших колониальная держава, но только географически. Доминионы становятся фактически самостоятельными странами, в колониях, особенно в Индии, как на дрожжах растет национально-освободительное движение. Да что колони, из состава метрополии вырвалась Ирландия! Страну сотрясают экономические кризисы, как следствие – обостряется классовая борьба. Великобритания – уже не первая экономика мира, а вторая, ее доля в мировом производстве стремительно сокращается. Войдя в войну, как крупнейший кредитор Европы, страна заканчивает ее, как крупнейший мировой должник. Статус владычицы морей так же утрачен, что закреплено в Вашингтонском морском соглашении.

Хуже всего, что Лондон утрачивает финансовые рычаги управления миром. Из Латинской Америки английский капитал вытесняют американцы, из Китая – американцы и японцы. В Европе у британцев тоже все плохо – американский капитал господствует в Германии, на которую он обрушил буквально золотой инвестиционный дождь. Фактически инвестиции, которые получала германская экономика только от янки, покрывали немецкие репарационные платежи, в то время как выплаты по военным долгам Лондона и Парижа превышали транши, что победители получали от проигравших. В Советской России английские инвестиции обнулились в результате дефолта, объявленного большевиками по царским долгам, чем тут же воспользовались американцы, став главным внешнеэкономическим партнером Советов (потом и немцы подтянулись, что лишь добавило англичанам поводов для беспокойства).

Короче, в результате Первой мировой войны, которая должна была стать триумфом Великобритании и закрепить ее статус властелина мира, произошло совершенно обратное – старушку грубо скинули с пьедестала молодые хищники. США и Япония – вот два новых сильных мировых конкурента, которые появились у Великобритании взамен Германии. Обе эти страны имели проекты развития, направленные вовне. Строго говоря, был еще и СССР с идеей мировой пролетарской революции, но всерьез его никто не воспринимал. Отношение к русским утопистам было примерно такое же, как сегодня ко всякого рода исламистским проектам всемирного халифата.

Итак, узловым противоречием в мире стало соперничество между тремя проектами развития – британским колониализмом, японским колониализмом и американским глобализмом, но концептуально спор шел между колониальной моделью мира и глобалистами. Суть проекта нового миропорядка, носителем которого выступили США, заключалась в отказе от сфер влияния (то есть в демонтаже мировой колониальной системы) и переходу к принципу открытых дверей, когда противоречия между крупнейшими игроками разрешаются в формате свободной конкуренции за доступ к рынкам.

Первоначально Британия пыталась сблизиться с Японией, чтобы привычно договориться о разделе сфер интересов с целью создания противовеса Америке, но альянс быстро распался после того, как к власти в Токио пришли милитаристы. Ведь противоречия существуют не только между старым и новым укладом, но и внутри их самих. Если в Лондоне раздел сфер влияния понимался как форма защиты ранее захваченного, то Япония, как самая молодая и «обделенная» колониальная держава, была настроена на то, чтобы пирог сначала переделить в свою пользу, а потом уже фиксировать положение. Германские колонии в Азии и Тихом океане Япония уже прибрала к своим рукам, примкнув во время войны к Антанте. Остался Китай, который Токио решил ни с кем не делить. Окончательно бывшие друзья разошлись после того, как Япония и Германия заключили Антикоминтерновский пакт.

В межвоенный период Британия продолжала слабеть, а ее противники наращивали мощь. Какой выход из этой спирали увядания был у британских империалистов? Только один – война. Но такая война, в которой ее противники взаимно ослабят друг друга, а Британия, оставшись в стороне от шумных разборок и хорошо заработав на военных поставках, придет на пепелище и продиктует свою волю как победителям, так и побежденным, вернув былое влияние хотя бы в Европе. А с этих позиций уже можно было бы торговаться с Америкой, которая, как надеялись в Лондоне, ввяжется в войну с Японией из-за Китая и тоже ослабеет. Интервенцию против Китая Япония начала в 1931 г., а США и СССР помогали китайцам, каждый имея свой интерес в этом деле.

Новая европейская война виделась лондонским стратегам, как война между Германией и СССР, к чему Британия и фактически ставшая ее сателлитом Франция планомерно подталкивали Гитлера. Вся политика умиротворения была направлена именно на это. Задача-максимум заключалась в том, чтобы, стимулируя антигерманскую истерию в Польше, заставить СССР дать односторонние гарантии Варшаве, но так, чтобы не спугнуть Германию. Одновременно с Берлином велся приватный разговор о том, что англо-франко-советский союз – это фикция, что, собственно, подтверждалось многомесячными и совершенно бесплодными трехсторонними военными переговорами в Москве.

Лондон желал стравить Германию с Советской Россией, у которой были с поляками свои счеты, после чего управлять разгоревшимся конфликтом из-за спины Франции. В победу Германии модераторы войны не верили, расчет строился на том, чтобы и СССР не смог победить своего противника. В резерве у Лондона были такие фигуры, как находящиеся под их влиянием Турция, Румыния и Финляндия, которые можно было выставить на доску в нужный момент. На востоке СССР как раз ввязался в войну с Японией в Монголии, и в интересах британцев было вывести этот локальный конфликт до уровня большой войны (если Советы сцепятся с Германией, то японцы не упустят шанса сделать «Сибирьнаш».

Но, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги.
Сначала русские нанесли шокирующее поражение японцам на Халхин-Голе. Одновременно Германия и СССР заключили 23 августа (на самом деле 24 числа) Договор о ненападении, что существенно нарушало все расклады и вынудило Лондон играть на обострение. Чтобы не позволить полякам подчиниться давлению Берлина, Великобритания в ответ вынуждена была дать 25 августа прямые военные гарантии Польше, переговоры о которых вяло шли с 6 апреля.

Это уже разрушало концепцию наблюдателя в войне. Возможно, Лондон желал таким образом остановить германское вторжение в Польшу. Или, скорее всего, общий план оставался прежним, англичане по-прежнему предлагали Гитлеру делать дранг нах остен, гарантируя свое невмешательство. Так или иначе, но фюрер отложил военное вторжение, назначенное на 26 августа, почти на неделю, рассчитывая додавить поляков через англичан. Ляхи, взбодренные поддержкой западных союзников, продолжили распевать песни о том, как напоят своих коней водой из Рейна. Британские дипломаты продолжали интриговать.

В итоге началась война, которая пошла совсем не по плану англичан. Гитлер оказался не таким уж и идиотом, чтоб воевать с большевиками, имея англо-французский штык, приставленный к затылку, и потому после завершения польской компании, нанес сокрушительное поражение Франции (уж этого-то никто не мог предвидеть!), чем поставил под удар саму Великобританию. Для британской имперской элиты кризис перестал носить сколь-нибудь проектный характер, перейдя в разряд стихийного пожара, который они сами же плеснули не одну канистру бензина.

Авантюра закончилась полным провалом и чуть было не привела к катастрофе, потому Британская империя вынуждена была подписать капитуляцию перед США взамен поддержки последними ее противостояния с Германией, которую пыталась использовать, как инструмент собственной политики. Империалисты вчистую проиграли глобалистам, что и было зафиксировано 14 августа 1941 г. в Атлантической хартии. Суть ее сводилась к тому, что послевоенный мир будет построен на тех самых принципах открытых дверей (свобода самоопределения народов, свобода торговли, свобода мореплавания, свобода передвижения капиталов), которые продвигали янки в пику консервативной колониальной доктрине. СССР присоединился к Атлантической хартии 24 сентября. Старт программы ленд-лиза был дан так же в 41-м – надо же было американцам защищать свои завоевания, достигнутые без войны путем монетизации чужих провалов.

В дальнейшем проект послевоенного устройства был уточнен на конференции в Бреттон-Вудсе, в ходе которой доллар был коронован в качестве мировых денег. Примечательно, что фунт стерлингов во времена господства Британии такого статуса не имел, являясь лишь популярной единицей расчетов, роль мировых денег играло золото. Мировая финансовая система, основанная на золотом стандарте, была похоронена в июле 1944 г. Окончательно концепция системы международных отношений была оформлена в Ялте и Потсдаме.

Да, перехода к полной мировой гегемонии Америки не произошло, явочным порядком сложился двуполярный мир, продержавшийся более 40 лет, в котором за влияние в странах третьего мира конкурировали США и Советский Союз. Но узловым противоречием, разрешенным в ходе Второй мировой войны, стал выбор между двумя концепциями развития – колониальной, базирующейся на разделе сфер влияния, и глобалистской, основанной на едином мировом рынке, единых правилах торговли, арбитраже наднациональных органов управления – ООН, МВФ, ВТО, ВОЗ, международных судов и трибуналов.

Так вот, если воспринимать Вторую мировую войну именно в контексте движущих ее ключевых противоречий, то Германия, тем более, Польша тут вообще не при делах. Советский Союз приобрел ведущую роль только в ялтинско-потсдамской системе международных отношений, а в вашингтонско-версальской (1919-1939 гг.) его значение было близко к нулю. Критерием победы в войне является достижение мира, лучшего, чем довоенный. В этом случае получается, что Британская империя одержала победу лишь в боевых действиях, при том потерпела разгромное политическое поражение, проиграла битву за модель мироустройства, потому просто исчезла, распалась. Точно так же, потерпев поражение в Холодной, то есть идеологической войне, исчез СССР.

Но давайте представим, что Британия и Советский Союз были разгромлены нацистской Германией в ситуации, когда США, сохраняя нейтралитет в европейской драчке, сконцентрировались бы на выяснении отношений с Японией, которую, разумеется, победили, учитывая несопоставимый военно-экономический потенциал противников? Принципиально расклад мало изменился бы – глобализм все равно взял бы верх над империализмом, пусть даже послевоенное противостояние развернулось бы между двумя полюсами, которые представляли Америка и Германия, а СССР развалился бы на 50 лет раньше.

Можно представить много других вариантов, когда бы Германия побеждала в союзе с Советами или англо-германская коалиция разгромила бы большевиков (впрочем, она могла и проиграть им, окажи США Москве помощь). В ключевом вопросе о смене колониально-империалистической модели мироустройства на глобалистскую это сыграло бы второстепенную роль.

Так и сейчас, понять, что же происходит, почему последние годы мир колбасит, можно только выделив ключевое системное противоречие. Системным называется такое противоречие, которое принципиально неразрешимо в рамках существующей парадигмы, потому, накапливаясь, оно систему разрывает. Исключительно в этом контексте мы можем адекватно оценивать в том числе и как бы локальную российско-украинскую войну. (Продолжение следует)

Подписаться на Telegram канал Александр Лебедь.