Почему Украина и Россия не Корея?

Главным инвестором в Южную Корею при диктаторе Паке стала Япония, но она одна, конечно, не могла вытянуть страну из ямы. Режим Пак Чон Хи приложил немало усилий для того, чтобы выбить деньги из американцев. Им, стоит отметить, процветающая Корея была без надобности, она им требовалась исключительно как форпост антикоммунизма. Да, они в значительной степени содержали Корею, около половины госбюджета страны составляли безвозмездные вливания США, но это не было и не могло стать причиной ее процветания. Чтобы это стало понятно, приведу такую аналогию: Сегодня Кремль практически полностью содержит Лугандонию. Если сравнить расходы бюджета РФ на одну душу туземного населения, они значительно превосходят дотации американского бюджета на одного корейца. Могут ли подачки Кремля превратить Луганду в зону процветания и прогресса? Процветает в этом криминальном бантустане только кучка мафиози, контролирующих контрабанду и финансовые потоки из РФ.

Ровно так же обстояли дела и в Республике Корея, которая занимала почетное третье в рейтинге американских содержантов после Израиля и Южного Вьетнама (последнему это, кстати, тоже совершенно не помогло). В среднем за 30 лет, начиная с 1946 г. США оказывали Корее помощь в размере $400 млн ежегодно, причем наиболее интенсивно как раз в годы правления Ли Сын Мана, которого считали своим в доску. Потом они, осознав, что, как говорится, не в коня корм, финансовый краник слегка прикрутили.

Но лишних денег, конечно, не бывает. Бывший коммунист Пак Чон Хи продолжил продавать американцам за кэш антикоммунизм, как и Ли, но деньги эти уже не воровал. И хотел получать больше. Но что голозадая Корея могла предложить взамен? К счастью для Сеула США ввязались во вьетнамскую войну, и генерал-диктатор развернул торговлю… пушечным мясом. Теперь мало кто помнит, что во Вьетнаме, как и в ходе корейской войны помимо американского контингента с коммунистами сражались вояки из самых экзотических стран. Скажем, в Корею своих военных послал даже карликовый Люксембург. Во Вьетнаме на стороне южан отметились австралийцы и новозеландцы. Но самый крупный воинский контингент в составе двух дивизий и одной бригады прибыл из Южной Кореи.

Корейцы зарекомендовали себя, как отличные солдаты – выносливые, неприхотливые, стойкие в бою и беспредельно жестокие. Вьетнамцы считают, что южнокрейцы убили 41 тысячу коммунистических военных. При этом потери экспедиционного корпуса составили всего 3800 человек, что говорит в пользу их профессионализма. Всего через Вьетнам в порядке ротации прошло более 300 тысяч южнокорейских военнослужащих. КНДР на помощь северянам отправила всего лишь одну эскадрилью и плохо оснащенные подразделения ПВО.

Очевидно, что участие во вьетнамской войне нафиг не нужно было Корее, это делалось исключительно ради денег. Всякие антивоенные протесты тоталитарный режим давил на корню с образцовым фашистским гуманизмом. Безсудные расправы над инакомыслящими и пытки являлись повседневной практикой КЦРУ – Корейского центрального разведуправления. Так или иначе, но американцы не только увеличили финансовую помощь дружественному режиму, но и стали делиться технологиями, прежде всего военными, поскольку ценность Южной Кореи видели исключительно в качестве военного союзника, боевые качества которого высоко оценили во Вьетнаме.

Но все же основной вклад в дело модернизации страны принадлежит внутренним усилиям. Тоталитарная Северная Корея провозгласила государственную идеологию чучхе, что дословно можно перевести как «сам себе хозяин». Тоталитарный диктатор Южной Кореи в пику Ким Ир Сену сформулировали доктрину «чучхесон», в переводе на русский означающей то же самое.

В том, что южнокорейский режим начал косплеить советский тоталитаризм, нет ничего удивительного (тем более это нельзя объяснить тем, что генерал Пак в молодости был коммунистом), просто, если вам нужно в кратчайшие сроки попасть из точки А (отсталое, нищее аграрное общество) в току Б (развитое индустриальное урбанизированное общество с высоким уровнем жизни), то логичным будет взять линейку и соединить их на чертеже прямой линией. Эта прямая линия будет состоять из
1)мобилизации экспортных возможностей аграрной экономики с целью получения ресурсов для индустриализации,
2) форсированного развития тяжелой индустрии и инфраструктурных проектов,
3) государственного планирования, привлечения иностранных кредитов,
4) создания тепличных условий для инвесторов.

В СССР все точно так и делалось. Из деревни выжали все соки, чтобы продать за валюту зерно, создали даже специальный отдел в НКВД, который занимался поиском кладов, которые состоятельные люди попрятали во время революции и гражданской войны.
Сегодня упоротые либерасты пренебрежительно плюются: мол, сталинская индустриализация – это миф. Индустрию русским дикарям построили немцы и американцы. Действительно, список заводов, спроектированных и построенных под ключ зарубежными компаниями, состоит из сотен наименований. Но счет только крупных предприятий, ежегодно вводимых в строй, шел на тысячи. В валовом объеме инвестиций первой пятилетки иностранцам принадлежит не более 4% (в основном они инвестировали в концессии), потом эта цифра снижается, падая до нуля.

Да, соглашусь, что без иностранных технологий столь быстрый взлет советской промышленности был принципиально невозможен. Однако речь стоит вести не о том, что добрые капиталисты пришли и все построили русским, а о ПОКУПКЕ у них технологий и интеллектуальных услуг. Только один факт: в 1930 г. между советским «Амторгом» и американской компанией Albert Kahn, Inc был заключен контракт, согласно которому фирма Кана становилась главным подрядчиком советского правительства по промышленному строительству и получала пакет заказов на строительство промышленных предприятий стоимостью $2 млрд, что даже по нынешним меркам является астрономической суммой, эквивалентной $250 млрд в нынешних ценах (пять олимпийских бюджетов!). И это только одна из десятков крупных западных компаний, что работали в СССР. Да, впоследствии сотрудничество было свернуто, и фирма «Канн», вероятно, заработала значительно меньше оговоренной суммы, но все же она успела спроектировать строительство более 500 предприятий, включая тракторные (танковые) заводы в Сталинграде, Челябинске, Харькове; автомобильные заводы в Москве и Горьком.

Действительно важным было то, что Советский Союз купил на Западе технологии, предельные для IV-го техноуклада, связанные с электрогенерацией, двигателестроением, радиотехникой и т. д. И дело тут вовсе не в желании капиталистов помочь большевикам, а в банальной жажде наживы. Большую роль сыграло то, что первые советские пятилетки пришлись на годы Великой депрессии, и для многих западных фирм контракты с СССР означали возможность выжить, за них реально дрались. Но оплатили это сами русские! Поэтому утверждение о том, что сталинская индустриализация была осуществлена за счет внутренних ресурсов, абсолютно бесспорно. Именно каторжный труд советских рабов (если называть вещи своими именами, то именно так) был источником тех ресурсов, которые пошли на закупку заводов на Западе.

Ровно та же ситуация ив Корее. Разница в том, что если в СССР сначала строили тяжелую индустрию, а потом на этой базе создавали легкую промышленность, то в Корее начали именно с легкой, в чем и помогли японцы. Однако это объясняется следующим образом. СССР на начальном этапе черпал ресурсы для индустриализации, выжимая соки из деревни и торгуя сырьем, в первую очередь нефтью. В Корее же сельское хозяйство было настолько малопродуктивно, что не могло обеспечить миской риса даже собственное население, повсеместно было распространено употребление в пищу суррогатов – трава, водросли, кора деревьев. Никаких источников сырья, которое можно продать, в стране тоже не было абсолютно. Поэтому ставка была сделана на максимальное использование ЕДИНСТВЕННОГО ресурса Кореи – дешевой рабочей силы.

Японцы построили швейные фабрики и комбинаты по производству примитивного ширпотреба – резиновой обуви, мягких игрушек, париков, посуды и т. п., а корейцы вкалывали на них по 14 часов в сутки, имея пару выходных дней в году. Я нисколько не преувеличиваю, корейцы и сегодня понятия не имеют, что такое отпуск, а нынешние 4 выходных дня в месяц – это громадное достижение по сравнению с 90-ми, когда они отдыхали всего два дня в месяц. Несмотря на то, что формально в 2004 г. в стране введена 5-дневная 40-часовая рабочая неделя, сила традиции настолько велика, что повсеместно работники «добровольно» отказываются от своих прав и продолжают «жить на рабочем месте». Это, кстати, привело к демографическому кризису, потому что слишком большая занятость на работе не оставляет корейцам времени на создание семьи и рождение детей. Не шучу, именно эта причина и является главной. Так же этот трудоголизм является основной причиной самоубийств, по числу которых на душу населения очень богатая, стабильная и образованная Корея занимает первое место в мире.

Но это – сегодня. В 60-70-е годы в Корее был просто Освенцим без всяких преувеличений. Люди в буквальном смысле слова дохли, как кони, от работы. Причем в первое десятилетие реформ генерала Пака несмотря на значительный, в среднем 8-10% экономический рост, уровень доходов населения был фактически заморожен. И это логично, ведь если оперировать экономическими понятиями, национальный доход перераспределялся в фонды развития, потребительские фонды искусственно ограничивались. Причем надо отдать должное диктатору, он не позволял и олигархам шиковать.

Тут надо пояснить корейскую специфику. Формально государство не отбирало у экономических агентов деньги в один котел, чтобы тратить их на проекты развития, как это имело место в СССР, где государство распоряжалось абсолютно всем. Наоборот, в Корее был установлен минимальный уровень налогов, что привлекало внешних инвесторов. Денег в бюджете государства было ничтожно мало, потому что с масс, живущих той самой миской риса в год, вообще нечего было брать, а бизнес являлся в то время скорее потребителем ресурсов, чем их источником. Фактически же государство распоряжалось бюджетом частных компаний так же, как казенными средствами.

Напомню, что экономика страны была гипермонополизирована и оформлена в виде чеболей, которые в 80-е годы давали около 70% ВВП (сегодня порядка 45%). Чеболи же, контролируемые отдельными семьями, были настолько тесно связаны с государством, что грань между ними была совершенно размыта. Однако догмы классического марксизма, постулирующего, что государство есть служанка крупного капитала, в корейских реалиях показали свою полнейшую несостоятельность. Именно крупный капитал был служанкой государства, и никак иначе!

Генерал Пак лично вызывал владельцев чеболей к себе в кабинет и раздавал им указания, какие предприятия открывать. Решения корейского госплана по объемам и ассортименту продукции, объемам капвложений корейские капиталисты могли обсуждать только в одном направлении – как перевыполнить плановые показатели. Высказывать сомнения в мудрости диктатора было чревато как для нищего студента, так и для любого магната. Пак Чон Хи создал лично ему подконтрольное Корейское центральное разведывательное управление (КЦРУ), которое любого недовольного пускало врасход без суда и следствия.

Кстати, еще одна параллель между сталинским СССР и диктатурой Пака просто бросается в глаза: генерал-диктатор создал практику тотального стукачества: все доносили на всех. Спецслужбы имели папку компромата буквально на каждого гражданина. Причем в отношении простолюдина донос был достаточным основанием для того, чтобы тот навсегда сгинул в пыточных подвалах КЦРУ. Генерала Пака давно нет, но созданная им система всеобщего стукачества сохранилась, причем сами корейцы считают это большим благом. Ну, в каком-то смысле они права. В Южной Корее преступность, как таковая, отсутствует, обычная кража считается чем-то из ряда вон выходящим. Какой смысл воровать, если тебя тут же сдаст твой же подельник, скупщик краденого или член твоей семьи? Это же обстоятельство заставляет граждан с трепетом относиться к законам и не допускать самой мысли о возможности их нарушить.

В отношении олигархов физическое устранение было, конечно, лишним, они прекрасно понимали, что в один миг могут лишиться всего, и судьбу не искушали, боясь вызвать гнев диктатора. О том, насколько Пак Чон Хи был крут нравом, говорит такой случай: однажды он пришел в ярость, когда на правительственном приеме увидел бриллианты на женах некоторых владельцев чеболей. Генерал Пак считал, что тратить деньги на роскошь равноценно воровству. Вся прибыль чеболей должна реинвестироваться в основной капитал, и точка! Больше подобной наглости рулевые корейского бизнеса себе не позволяли. О том, чтобы публично демонстрировать уровень своего достатка (дворцы, лимузины, загулы в ресторанах), даже речи не шло. И впахивали олигархи те же 14 часов в сутки 365 дней в году, как и их бесправные рабы на заводах и фабриках.

Бесправные рабы – это вовсе не фигура речи. Вся страна была превращена в ГУЛАГ. Обычной практикой было, например, принудительное переселение целой деревни в город и «приписка» крестьян к какому-нибудь заводу. Сталинизм тут просто отдыхает. Никакой системы социальных гарантий не существовало. Например, пенсионная система появилась в Корее только в 1988 г., однако в 2002 г. лишь 6,5% граждан старше 65 лет получали государственную пенсию, а 20% не получали вообще никакой. В годы диктатуры же корейцы вообще не знали такого слова, как «пенсия», обязанность кормить стариков была возложена на детей. Впрочем, до старости корейцы в те годы доживали нечасто.

Рассчитывать на пособие по инвалидности, скажем, вследствие производственной травмы корейский рабочий мог лишь с 1995 г. Вот такой парадокс: уровень жизни в Южной Корее на уровне западно-европейских стран, а институты соцзащиты до сих пор в зачаточном состоянии. Это наследие тоталитарной диктатуры. Генерал Пак прилагал немало усилий, чтобы уничтожать в зародыше какое-либо профсоюзы (они были запрещены), правозащитное и протестное движение, для чего и насаждалась практика всеобщего доносительства. Все логично: чем больше благ выбьют себе рабочие, тем жирнее будут фонды потребления, но оскудеют фонды развития. Вот именно в этом и заключается эффективность тоталитарного режима – он способен концентрировать колоссальные ресурсы в фондах развития и ограничивать фонды потребления совершенно драконовскими методами. При демократии и авторитарных олигархических режимах у государства отсутствуют инструменты для подобной сверхконцентрации. Лишь тоталитарный режим может заставить «жить на работе» не только работяг, но и олигархов.

Благодаря тоталитаризму Южная Корея получила еще один важный источник развития – иностранные кредиты. Отмечу, что в 60-е годы практика житья вдолг не была так распространена, как сегодня (кредитная «масленица» началась лишь в 90-е годы), однако Корее кредиторы с большим удовольствием давали взаймы, потому что, во-первых, более дисциплинированного плательщика, чем корейцы, не было за всю историю человечества. Во-первых, система государственного планирования практически исключала риск неокупаемости инвестиций. Ведь если генерал Пак приказал олигарху Чану строить завод промышленных кондиционеров, то одновременно он разверстал строительному магнату Чонгу обязанность покупать 100% выпущенных заводом продукции. Поэтому если фирма взяла кредит, она гарантированно будет его обслуживать.

При малейшем намеке на попытку нарушить график выплат или потуги «рекструктуризировать» долг к кредитору приходили серьезные ребята из КЦРУ и вежливо объясняли, что не стоит расстраивать диктатора. Наконец, платежеспособность частных чеболей гарантировало государство. Государство было нищим, но ни один международный банкир не сомневался, что стоит только генералу Паку бровью повести, и за самого безнадежного банкрота добровольно заплатят долг другие предприятия, формально никак с ним не связанные. Концлагерный принцип круговой поруки и коллективной ответственности действовал не только для низов общества, но и для верхов.

Эксперты по всем вопросам, которых миллионы расплодились в энторнетах, с апломбом великих знатоков скажут, что успех корейской модернизации заключался не только в том, что США накачали режим Пака деньгами (выше показано, что это совершенно не соответствует действительности), но и открыли свой, а в широком смысле слова, мировой рынок для сбыта корейской продукции. Это еще один глупый штамп. Дело в том, что на первом этапе индустриализации Южная Корея производила самый элементарный ширпотреб, для которого в принципе невозможно «открыть/закрыть рынок», как например для производителей стали или авиатехники. Вы можете себе представить принятие в Америке закона о повышении ввозных пошлин для производителей корейских тапочек или кубиков из бамбука с целью защиты местного производителя? Примитивный корейский ширпотреб в 60-70-х годах буквально захлестнул весь мир благодаря своей дешевизне примерно так же, как в 90-е это имело место быть с китайскими товарами.

Но наращивание и экспорт ТНП за счет каторжного труда корейской рабсилы – это был лишь первый, и далеко не самый сложный этап модернизации. Его целью было генерация денежного потока для инвестиций в тяжелую индустрию. Тут же ситуация выглядела на первый взгляд совершенно безнадежной. Южная Корея – фактически остров, имеющая вместо сухопутной границы линию фронта с КНДР (война формально не прекращена до сих пор, действует лишь перемирие). Будучи отрезанной от остального мира, страна должна создать свой торговый флот, чтобы развивать внешнюю торговлю. Соответственно, закладываются крупные верфи. Верфям нужна сталь. Значит, корейский госплан обязывает какой-нибудь чеболь строить крупный металлургический комбинат. Для всего этого нужно очень много энергии, но в Корее нет ни нефти, ни крупных рек. Не беда, партия и правительство повелевают немедленно приступить к строительству атомных электростанций. Чтобы обеспечить все эти мегастройки, создаются нефтеперерабатывающие комплексы, химические комбинаты, цементные заводы, сеть прекрасных дорог.

Все это происходит одновременно, и, что самое удивительное, на абсолютно пустом месте! Ну, какое судостроение могло быть в стране, где раньше не делали ничего сложнее рыбацких лодок? Я уж молчу про атомную промышленность. Но если генерал-диктатор приказал, то ослушаться никто не смел. И корейцы построили самые крупные в мире верфи (ныне корейцы спускают на воду 35% мирового флота по тоннажу) металлургические комбинаты и нефтеперерабатывающие заводы. Банкиры, поверив в Корею, с удовольствием расширяли кредитные линии. Иностранные инвесторы, оценив фантастическую дисциплинированность и баснословную дешевизну местной рабсилы, готовы были рискнуть, имея в виду высокую рентабельность своих вложений. Но для реализации столь масштабных проектов нужны были квалифицированные кадры, тут мало будет лишь рабской покорности бывших крестьян.

Все было предусмотрено заранее, в Корее в кратчайшие сроки был сформирован настоящий культ образования (позднее эту практику полностью скопировал сингапурский диктатор Ли Куан Ю), причем дело тут не только в усилиях пропаганды. При диктатуре Пака образование, во-первых, стало фактически единственной возможностью подняться с социального дна, во-вторых, оно стало реально доступным. Для поступления в университет достаточно было сдать вступительные экзамены. С коррупцией в сфере образования карательные органы боролись с показной жестокостью. Так же государство фактически ликвидировало элитное образование для богатых и даже… боролось с практикой репетиторства.

И бедные, и богатые вынуждены были пользоваться одной государственной школой, которая таким образом вынуждена была «подтянуться». Количество студентов в течение нескольких лет выросло в 10 раз, государство реализовало программу обучения корейцев в иностранных вузах (при этом количество «невозвращенцев» было близко к нулю). Фашистский диктатор Пак один в один повторял шаги большевистской диктатуры, которая так же начала массированную подготовку специалистов почти за 10 лет до старта программы индустриализации. Сегодня Республика Корея занимает 1-3 места (по версиям различных экспертных организаций) в мировом рейтинге стран с самым высоким уровнем образования.

Тоталитарные режимы, что правые, что левые, действуют единообразно не потому что их роднит кровавость и жестокость, а просто потому, что тоталитаризм – это мобилизационный инструмент, который стремится действовать в русле экономической целесообразности, которая политически совершенно бесцветна. Тоталитарная диктатура неизменно возникает там, где нужно заставить людей много и почти бесплатно работать. В следующий раз я закончу обзор корейского экономического чуда и постараюсь показать механизм проектной трансформации диктатуры в демократию.

Это действительно сложный и интересный вопрос, который оказался за рамками общественных наук в Украине: почему одни тоталитарные диктатуры приводят свои страны к катастрофе, а другие возносят их на вершину социальной иерархии? Я, если честно, вообще не уверен, что в Украине есть общественные науки. Если их не было при совке, то откуда им появиться в Украине? На наших глазах произошла гигантская по масштабу метамарфоза – деструкция тоталитарной и во многом очень успешной империи с последующим инволюционным пике практически для всех осколков СССР. Но где хоть один ученый, который хот бы попытался проанализировать на системном уровне это явление? С официозными «учеными» все ясно, они обслуживают текущие запросы правящего режима. Но независимые исследователи, пытающиеся разрабатывать эту тему, демонстрируют разве что полнейшую убогость мысли, не в силах выйти за пределы примитивного поцреотического пропагандонства.

Пока же коснусь заявленной темы: возможно ли трансформация Украины в цивилизованную жизнеспособную страну по южно-корейскому пути? К сожалению, корейская концепция модернизации не может быть положен в основу проекта развития восточных славян. Главная причина – для того, чтобы повторить корейское чудо, надлежит быть азиатом. Ни украинцы, ни предельно дисциплинированные и искренне любящие орднунг шведы с немцами, даже близко не способны к такой концентрации трудовых усилий, каковую демонстрируют корейцы (в меньшей степени – японцы, китайцы, вьетнамцы). У украинцев в принципе отсутствует та культура коллективного труда, основанная на отказе от личной воли и стремлении подчиниться воле большинства, раствориться в серой массе. Причина вовсе не в многовековом влиянии конфуцианства, а в совершенно прозаичном базисном факторе, в том самом бытие, которое определяет сознание.

Когда я слышу унылый бред украинофилов и прочих слабоумных толкователей «загадочной русской души» о якобы коллективистской природе крестьянского характера, будто бы сформированного тысячелетним опытом общинного земледелия, мне смешно. Ребята, вы вообще понимаете, о чем трендите? Дело не в том, что оседлая сельскохозяйственная община в том виде, в каком мы ее понимаем – явление довольно позднее, сложившееся в Украине лишь в XVII столетии. Возделывание таких злаков, как пшеница или рожь развивают в крестьянине как раз хуторянский индивидуализм, и провоцируют непреодолимую тягу к рассеянию, желанию как можно сильнее оттолкнуться от коллектива и максимально дистанцироваться от него в буквальном, географическом смысле слова.

Именно поэтому доминирующим типом поселения для украинского пахаря на протяжении веков была деревня-однодворка (привычнее нам будет называть ее словом «хутор»).

Примерно то же самое я могу сказать о якобы феноменальном трудолюбии украинского пахаря. Да, украинцы имеют способность к кратковременной концентрации трудовых усилий, но путать это с трудолюбием все же не стоит. Именно каторжность труда в напряженные периоды сельскохозяйственного сезона (посевная и жатва) мало способствовала пробуждению любви к труду. Украинец скорее любит праздность, чем каторгу. И уж что дается потомкам гордых скифов категорически тяжело, так это систематический труд (это я и по себе знаю). Я вовсе не пытаюсь сейчас ритуально украинофобствовать, всего лишь констатирую факт: украинцы – популяция, не культивирующая труд, как первейшую добродетель в силу как раз господствовавшего веками традиционного уклада их жизни. При этом я столь же бесстрастно признаю, что потомки кочевых цивилизаций имеют совсем уж низкую трудовую культуру. Собственно, сами кочевые цивилизации давно исчезли именно потому, что обладали слишком малопродуктивным хозяйством, что делало их неконкурентоспособными, рудиментарно сохранившись только в форме ближневосточных нефтяных эмиратов, которые окончательно выродятся с закатом углеводородной эпохи. У этих товарищей труд, тем более, труд физический – есть позор и признак лузерства. Но здесь мы имеем дело с совершенно случайным феноменом, когда рыночная конъюнктура, делающая рентабельной рентную экономику, удачно наложилась на соответствующий менталитет племен, населивших беднейшие на поверхности земли, что скрывают в недрах богатые запасы черной жижи.

Но вернемся к Корее. Дальний Восток и Юго-Восточная Азия – ареал риса. Рис обладает феноменальной энергетической продуктивностью, давая максимальный выход калорий с единицы площади, позволяя прокормиться буквально с клочка земли. Этим объясняется высокая плотность населения (разумеется, по меркам аграрной цивилизации) на востоке Азии, что способствовало более глубокой социализации аборигенов. При этом культивирование риса требовало колоссальных трудозатрат и напряженного, кропотливого монотонного труда. Обрабатывать землю мотыгой и втыкать вручную каждый росток – это вам не на лошади сохой пахать гарь, да пригоршнями семена раскидвать. И, самое главное, рисовая плантация представляет собой сложнейшее гидротехническое сооружение, состоящее из десятков, сотен или даже тысяч подтопленных полей, разделенных дамбами и соединенных разветвленной системой протоков, часто в условиях замысловатого горного ландшафта (см фото вверху). Создание и поддержание в работоспособном состоянии такой сложнейшей системы требовало, во-первых, согласованного труда сотен людей, во-вторых, беспрекословного подчинения руководителям, управляющих жизнью большой общиныи организующих ее труд. Вот отсюда и выросли феноменальный восточный коллективизм и предрасположенность к системам управления тоталитарного типа.

В комментариях некоторые пользователи ехидничали: мол, скажи, аффтар, насколько реально сегодня заставить корейцев вкалывать 14 часов в день у станка за миску риса? Отвечаю: вкалывать у станка за миску риса у них теперь нет необходимости, промышленные роботы успешно заменяют людей на производстве, и Корея является одним из мировых лидеров в деле роботизации. Но заставлять вкалывать 14 часов в офисе их не надо, они делают это совершенно добровольно и с абсолютно непонятным нам, людям иной культуры, энтузиазмом.

Констатирую, что повторить путь Южной Кореи Украина не смогут никогда, люди не те. По той же причине не смогут они реализовать и сценарий чучхейской социалистической автаркии по леалам КНДР. Однако очень многое из успешного корейского опыта с неменьшим успехом может быть реализовано и на диких просторах украины. Одно непременное условие: для этого потребуется жесткая тоталитарная диктатура. (Продолжение)

Подписаться на Telegram канал Александр Лебедь.