«Смерть мой друг и главный мотиватор». О том, как заставить страх смерти служить себе на пользу
Что такое «жизнь» и «смерть»? Я — это кто, и что это значит?
Всё ведёт к смерти. Это единственный возможный сценарий жизни. Человечество грезит бессмертием, и мы не прекращаем рассказывать сказки про фонтаны молодости, изобретать эликсиры вечной жизни или пытаться оцифровать сознание.
До тех пор, пока мы не поймём, что вообще значит слово «жизнь», все эти попытки обречены на провал. Невозможно решить задачу, цель которой не ясна. Тогда нет критерия, по которому мы сможем понять, что всё получилось или случился провал.
Действительно, что такое «жизнь»?
Очевидно, что это не просто возможность взаимодействовать с материальным миром, иначе любой простой механический робот или программа могли бы считаться живыми. Однако, даже, если машина пройдет тест Тьюринга (дальше я поясню, что это за тест), и формально все признаки мыслящего существа будут на лицо, значит ли это, что машина живая? Мыслительный процесс является атрибутом жизни? Если да, то как можно растения или бактерии называть живыми, когда они не мыслят?
Но, если не мышление и не взаимодействие с миром является жизнью, то что тогда? Что заставляет мыслить? Почему мы говорим «мне в голову пришла идея»? Откуда она пришла? Кому это, мне? И, если мы говорим «моё тело», то мы не отождествляем себя с телами, верно? Тогда чьё это тело? Кто говорит, что оно «моё»?
Соответственно, прекращение мыслительного процесса и двигательных функций — это смерть? Можно ли считать мёртвым тело, подключённое к аппарату искусственного поддержания жизни при том, что мозг умер (в результате травмы, например), но остальное тело функционирует и реагирует на внешние раздражители типа щекотки или уколов?
А затрагивает ли смерть того, кто говорит, что тело «моё»? Вот тело мертво, но что с тем, кому оно принадлежало при жизни? Как мы можем быть уверены, что это существо мертво? Может у него просто нет средств сообщить нам о своём состоянии, потому что инструмент взаимодействия с материальным миром изжил себя, и этот канал связи попросту потерян.
Получается, что смерть вполне может быть относительной. Как мертвые клетки кожи отслаиваются от тела без ощутимого дискомфорта для организма в целом, так тело может отслаиваться от того, кому оно принадлежит. Допустимо?
Ну а тогда, где и как зарождается то, что управляет телом? То, что посылает мысли в голову, что отвечает за моральный компас, что проявляет свою волю, как оно появляется и сколько существует?
Сейчас существуют технологии печати органов на принтерах, словно 3D-моделей. Если допустить, что прогресс дойдет до печати не отдельных органов, а тела целиком, то будет ли в нём сознание? А можно ли его туда поместить? Но ведь, чтобы его куда-то поместить, это сознание нужно откуда-то взять или создать с нуля. Такое возможно?
В общем, вопросов больше чем ответов. И, раз так, сосредоточиться можно только на определении самих терминов. А пока остаётся довольствоваться, фильмами вроде «Терминатора» или «Призрака в доспехах», которые поднимают вопросы самоопределения и понятия жизни и смерти в целом.
Ах да, тест Тьюринга — это тест, в котором участвуют человек и компьютер. Цель компьютера — убедить человека в том, что тот общается с другим человеком, а не с компьютером. Есть разные вариации, но сейчас важна только суть, поэтому погружаться не будем. А лучше перейдем к следующей части этой статьи.
Отношение к смерти — это выбор
Сам страх смерти — это инстинкт, призванный максимально продлевать жизнь. Без страха смерти нет грани, через которую переступать не стоит. А без такой грани популяция любого вида очень быстро вымрет.
Однако, людям (возможно, каким-то еще живым видам) свойственно мышление, и мы способны переступать через инстинкт самосохранения. Примеры этому можно найти в истории, когда солдаты идут на смерть ради идеи, что полностью противоречит закону самосохранения. Есть еще жертвы во имя жизней других людей, как это было во время катастрофы в Чернобыле. Также можно сюда добавить самоубийц, при этом не важно, почему они делают такой выбор, важно, что они его делают.
Выходит, что отношение к смерти можно выбирать. Существует немало ситуаций, в которых смерь как минимум менее страшна и более приемлема, чем что-то другое. И само это осознание даёт богатую пищу для размышлений и расширяет индивидуальный выбор каждого человека. А раз так, нужно просто выбрать нечто другое, чем привычные стереотипы о смерти.
Если перечисленных примеров недостаточно, можно еще обратиться к обрядам похорон в разных регионах по всему миру. Есть страны, где похороны — это вовсе не горе, это праздник. Празднуют смерть в Гане (Африка), в Индонезии, в т.ч. на острове Бали. Есть ещё очень странные обряды (с точки зрения европейца) в Тайвани, где на похороны приглашают стрептизёрш, чтобы завлекать людей, в Мексике, где отмечают День Мёртвых. У Маори тоже всё намного веселее, чем в любой из стран Европы или в Америке.
Есть еще один аспект в размышлениях о смерти: она может быть безразличной. Ежедневно в мире умирают десятки тысяч людей, но разве тебе есть до этого дело? Никто не оплакивает всех умерших. Смерть затрагивает живых только, когда проходит достаточно близко и касается наших родственников, друзей или знакомых. Или незнакомых, но свидетелями чьей смерти мы ненароком можем стать. Да и то, чужие смерти впечатляют только при условии, что человек примеряет это событие на себя, т.е. воображает, как смерть касается лично его или его семьи. Тогда чужая смерть пугает. И выходит, что пугает не событие, а мысли по поводу того, что подобное событие когда-то произойдет и со мной.
На основе тех примеров, которые я описал, можно сделать заключение, что, смерть — это просто обычное событие, причём достаточно частое, а радостным или горестным его делает отношение человека.
Так дело не в смерти? Дело в нас: в тебе, во мне, в каждом?
Можно ли сделать смерть другом?
Для себя я нашёл такой ответ: да, можно. По крайней мере, можно относиться к ней с благодарностью.
Именно конечность жизни делает её особенно ценной, а смерть как честный друг, который желает мне добра, постоянно напоминает, что хорошо бы заниматься важными вещами. И ведь только напоминает, верно? Она не вмешивается в мою свободу, не влияет на меня никак, я сам принимаю решения. Она просто стоит за моим плечом и шепчет на ухо: «Билет для тебя на поезд отсюда уже куплен, мы всё равно уедем. Только вот я не скажу тебе, когда именно это произойдёт, чтобы у тебя не было времени ничего не делать. Лучше всегда думай, что отправление уже завтра. Так чем ты хочешь заняться?»
И я думаю. Думаю, что хочу делать; думаю, что говорю людям; думаю, что хочу взять с собой при отправлении; думаю, что хочу после себя оставить здесь. Это фокусирует меня. Я могу сделать выбор в пользу любой идеи, любой модели поведения, любых целей. Никто не давит на меня, а об условиях пребывания на станции «этот мир» я был предупрежден с самого рождения и знаю, что бессрочные визы здесь не получал никто и никогда.
Вот почему я благодарен. Вот почему смерть — мой друг.
Боятся смерти только те, кто живет неполноценно. Те, кто постоянно боятся чего-то не успеть, но при этом могут делать совсем не то, что по-настоящему важно. Те, кто не принимает правила игры, которые одинаковы для всех. Те, кто пасует перед неизвестностью, хотя толком не знают, что их там ожидает.
Как страх смерти используется в маркетинге?
Страх смерти — один их главных мотиваторов для человека, поэтому используется он вообще везде. Но, раз уж я занимаюсь маркетингом, покажу, как это делают мои коллеги.
Тема смерти вообще-то табуирована, в лучшем случае нежелательна, а потому запустить рекламу, которая еще и понравится широкому кругу ооооочень сложно. И она должна не просто понравиться, она должна быть связана с брендом, вызывать нужные эмоции, чтобы мотивировать потребителей купить продукт.
Как такое сделать? Например, рассказать историю, в которой герой обманывает смерть, воплощая подсознательное желание о продлении жизни миллионов людей. И что ему в этом должно помочь? Правильно — продукт нашего брэнда.
Дальнейшие объяснения излишни, просто посмотри вот эту рекламу Mercedes:
Заключение
Естественно, я понимаю, что рассуждать о чём-то сильно легче, чем применять рассуждения на практике. И да, я часто теряю собственный фокус. Это нормально, я же человек. Ошибаться — моё священное право. Именно так я получаю опыт, так я учусь и становлюсь мудрее.