74 - Анандамурти: годы в Джамалпуре

Первого мая в понедельник утром, спустя две недели после женитьбы Праная Баба пришёл в джагрити в сопровождении нескольких местных ачарьев. Нитьянанда встретил его у ворот. Первым вопросом Бабы был: «Ну что, ты готов?»

Не понимая, о чём говорит Баба, Нитьянанда какое-то время молчал, после чего сказал, что не понимает вопроса.

- Ты готов стать авадхутой прямо сейчас?

Нитьянанда был застигнут врасплох. Он думал, что он должен был сначала в течение года следовать определённым правилам, как сказал Баба. Но на данный момент прошло всего пять месяцев.

- Ну так что? – спросил Баба.

- У меня есть кое-какие сложности, Баба.

- Какие?

- Это личное.

- Тогда пойдём в мою комнату.

В комнате Бабы Нитьянанда объяснил, что у него есть сложности с правилом, предписанном авадхутам – относиться ко всем женщинам как к матерям. Ему нужно больше времени, чтобы приучить себя к такому образу мышления.

- Это единственное правило, которое тебе трудно даётся?

- Да, Баба.

- Тогда я возьму за него ответственность на себя.

Взбодрившись обещанием Бабы, Нитьянанда согласился. Баба инициировал его в авадхуты и дал монашеское имя – ачарья Сатьянанда авадхута.

- Если кто-нибудь, забывшись, или по незнанию обратится к тебе по старому имени, - сказал Баба, - ответь, что ты теперь ачарья Сатьянанда авадхута.

Баба объяснил, что по традиции, когда гуру посвящает ученика в монашеский орден, он вручает ему одежду шафранового цвета, и ученик впервые надевает её. Однако к тому времени ещё не было решено, какую одежду носить монаху. Баба попросил Сатьянанду сделать рисунок удобной одежды и сшить её к своему дню рождения, который в этом месяце выпадал на девятнадцатое число. Через десять дней после дня рождения была намечена ДМЧ в Монгхире.

На протяжении нескольких последующих недель свеженаречённый Сатьянанда экспериментировал с разными формами одежды санньясинов, рассматривая штаны, дхоти, лунги, курту и т.д. Наконец, он создал униформу, которая с тех пор используется монахами «Ананда марги»: лунги, тюрбан, туника и пояс – всё шафранового цвета. Девятнадцатого мая утром, когда толпа преданных собралась перед комнатой Бабы, он представил униформу, в комплект к которой шли бусы из рудракши и подразумевалось, что монах будет ставить себе вермильоновую точку на лбу. Баба всё одобрил, кроме бус и вермильоновой точки, потому что это может вызывать страх или недоверие со стороны общества[1]. Баба вручил одежду своему ученику, который надел её и предстал перед учителем в качестве его первого санньясина.

Сатьянанду переполняли эмоции. На несколько минут он почувствовал, что его собственное чувство существования слилось с его гуру. Когда разум Сатьянанды вернулся в нормальное состояние, он вышел из комнаты и представился маргам. Некоторые из них, не смущаясь, плакали. Другие дотрагивались до его стоп и своего лба, выражая таким образом принятие пыли с его стоп. Все обнимали Сатьянанду.

Десять дней спустя на ДМЧ Сатьянанда, одетый в новую форму, сидел рядом с Бабой на его банкетке перед несколькими тысячами маргов, в то время как преданные, забывшись, пели и танцевали, несмотря на палящий летний зной. Многие из них в состоянии самадхи лежали на земле. Один преданный вспоминает, что тогда не было ни одного человека, который бы не танцевал, охваченный чувством преданности.

После ДМЧ Баба назначил Сатьянанду тренером будущих авадхут. Он арендовал маленькую квартирку недалеко от джагрити, чтобы обучающимся было легче следовать установленным правилам. На участие в тренинге подало заявки большое количество работников. Многие из них столкнулись с требованием своих семей вернуться домой – родственники боялись, что потеряют их после вступления в монашеский орден. Некоторые родители приезжали к детям, чтобы уговорить их вернуться, а кто-то ехал прямо к Сатьянанде и умолял не забирать их сыновей. В ответ Сатьянанда всем отвечал, что ни один преданный, не достигший возраста двадцати одного года, не может стать санньясином без разрешения родителей. Это помогло успокоить некоторых из них. Те, кто был принят, остались в Джамалпуре на тренинг и начало испытательного периода.

1 января 1961 года Баба инициировал в авадхуты еще троих учеников. Двое из них были молодыми работниками: Рамеш Кумар и Асим Кумар[2]. Третьим был Рамасваратх – женатый ученик, чья жена, пылкая преданная, с радостью его отпустила. Во время инициации Баба спросил у него, какой его родной язык.

- Хинди, Баба, - что было вполне естественным для жителя Бихара.

- Хинди – твой родной язык? – Баба нахмурился, - а если ты встретишь свою маму, на каком языке ты с ней заговоришь?

- Майтхили.

- Ты и твоя мать говорите на майтхили, со своими односельчанами ты говоришь на майтхили. Как ты можешь говорить, что твой родной язык – хинди? Ты говоришь на хинди со всеми остальными. Нет в Индии такого региона, где бы хинди был для кого-то родным языком.

Баба перечислил языки каждого региона штата Бихар и затем продолжил:

- Теперь скажи мне, есть ли такое место, где хинди был бы родным языком?

Рамасваратх промолчал. Баба объяснил, что британцы культивировали язык хинди во время колониального периода, как средство для администрирования и управления. Он не был отдельным местным разговорным языком, а был составлен из различных диалектов, преобладавших в районе Дели.

- Куда ты хочешь поехать делать прачар?

- Баба, ты имеешь в виду в чужие страны? - спросил Рамасваратх, зная, что Баба планирует распространить «Ананда маргу» по всему миру.

- Что ты имеешь в виду под словом «чужие»? Объясни мне, что значит это слово.

Рамасваратх молчал.

- Оно означает, что это что-то не твоё. Если у тебя гноится рана, доктор назовёт гной «чужеродным веществом», то есть это субстанция, которая не должна оставаться в теле. Но ни один человек на земле тебе не чужой. Для авадхуты всё творение является родным. Теперь скажи мне, какая страна не является твоей страной?

Рамасваратх продолжал молчать.

- Ты ведь капалик, ты должен помнить свою клятву. Когда ты говоришь «чужой», ты отделяешь себя. С этого момента ты будешь говорить «зарубежные страны», то есть те, которые находятся за рубежом Индии. Люди тебе не чужие, они просто живут в другом месте.

Баба закончил посвящение и дал Рамасваратху монашеское имя ачарья Шивананда авадхута. Шивананда сообщил маргам, что Баба сформировал комитет продвижения миссии за пределами Индии, и по привычке сказал «в чужих странах», но затем сразу исправился и повторил – «в зарубежных странах». Однако, для того чтобы организация распространилась за рубежом, ей нужны были обученные и опытные представители, которым не придётся оставлять семью. И они были уже на подходе.