56 - Анандамурти: годы в Джамалпуре

Когда рикша подвёз их к воротам джагрити, Мангал Бихари заметил Бабу, идущего вверх по переулку. Над собой он держал зонтик, который служил ему защитой от утреннего солнца. Мангал предложил жене поторопиться, догнать Бабу и коснуться его стоп, а он бы пока расплатился за проезд. Закончив торговаться с рикшей, Мангал увидел, что его жена и Баба уже исчезли за воротами джагрити. Он вошёл внутрь, и ему чудесным образом удалось проскользнуть в комнату Бабы. Сарала осталась с женщинами, столпившимися в соседней комнате и вынужденными наблюдать за Бабой через открытую дверь между двумя помещениями. Это было в традиции индийского общества, и, если бы мужчины и женщины толпились близко друг к другу в одном помещении, такая ситуация могла бы вызвать общественное недовольство.[1]

Был жаркий летний день. Как казалось Мангалу Бихари, речь Бабы длилась целую вечность. Он очень переживал за жену, представляя, как неприятно ей находиться в такую жару, зажатой в толпе сошедших с ума на почве преданности женщин. Мангал знал, что чем больше времени пройдёт, тем более острый скандал его ждёт, когда они встретятся. Когда речь Бабы, наконец-то, была окончена и мастер ушёл через толпу, скандировавшую «Парама пита Баба ки!», он пошёл искать свою жену, готовясь встретиться с её неудовольствием. Но вместо этого, Мандал нашёл её, всё ещё сидящей со склонённой головой и закрытыми глазами. К его удивлению, она не ответила, когда он позвал её по имени. Мандал заметил слёзы, текущие по её щекам. Постепенно до него дошло, что жена находится в трансе. Наконец, она прошептала, что её переполняет очень сладкое чувство и ей не хочется открывать глаза. Мандал сел рядом и ждал, пока жена придет в себя. Потом он мягко сказал ей, что теперь они могут уходить и готовиться к отъезду в Пури.

- Мы никуда не поедем, - ответила Сарала, - мы остаёмся здесь, с Бабой.

Впоследствии Сарала рассказала мужу и остальным, что произошло у ворот, когда она подошла к Бабе, чтобы сделать пранам. Коснувшись стоп Бабы, Сарала увидела яркое сияние, а в нём – образ Шивы, для которого она проводила богослужения каждое воскресенье у себя дома. Потом образ снова принял форму Бабы, и, казалось, что в нём одном поместился весь мир.

- Матушка, - услышала она голос Бабы, - тебе, наверно, жарко. Иди ко мне под зонтик.

Сарала нырнула под зонт Бабы, и они пошли в ашрам вместе. Баба улыбнулся и сказал ей:

- Биндешвари говорит, что ты нашла своего Кришну. Это так?

Во дворе марги ждали Бабу, чтобы преподнести ему гирлянды. Одну из них дали Сарале. Когда она повесила гирлянду Бабе на шею, он сказал:

- Матушка, ты украсила меня как своего дорогого Шиву.

Баба вошёл в комнату и сел на банкетку. Сарала заняла место среди женщин. Когда она взглянула на Бабу, комната наполнилась таким ярким сиянием, что кроме него она уже ничего не видела, и это состояние длилось до тех пор, пока Сарала не услышала голос мужа, зовущего её по имени.

Когда Сарала и Мангал Бихари вернулись в Джайпур, они убедили дядю Саралы Теджа Карана взять посвящение и поехать к Бабе на даршан. Очень впечатлённый их рассказами о божественном проявлении Бабы и связанными с этим многочисленными чудесами, Тедж Каран тут же последовал их совету и пообещал отправлять им каждый день письма с отчётами о своём опыте. Дядя писал девять дней подряд, и в каждом новом письме всё больше звучало разочарование. Он оценил по достоинству духовное учение. Его восхитило рациональное и научное направление философии Бабы, и он получал удовольствие, находясь в весёлой компании преданных. Всё это Тедж Каран подробно описывал в своих письмах. Но он не увидел ни одного чуда и в девятом письме написал Мангалу Бихари, что даёт Бабе ещё один день. Если он так и не увидит никакого чуда, он не сможет принять Бабу как божественного гуру и вернётся в Джайпур.

В тот день на даршане Баба посмотрел в сторону Тедж Карана и сказал:

- Несколько человек планируют сегодня уехать. Прежде чем они уедут, они хотят увидеть чудо. Однако, если человек хочет увидеть чудо, сам должен стать чудом.

Баба остановил свой взгляд на Тедже Каране:

- Тедж Каран, ты ничего не сделал в своей жизни, чтобы заслужить увидеть чудо. Но всё-таки я покажу тебе одно. Иди сюда.

Тедж Каран вышел и сел перед Бабой. Баба дотронулся до его межбровья, где находится агья-чакра. Тедж Каран вскрикнул, вскинул вверх руки и упал на спину в состоянии транса. Баба попросил нескольких ачарьев сделать ему массаж и дать выпить горячего молока, когда он выйдет из самадхи. Тедж Каран корчился и извивался как змея, но ачарьи продолжали массаж, пока, наконец, конвульсии утихали, и он не успокоился. Впоследствии Тедж Каран описал этот свой опыт:

В тот момент, когда Баба коснулся, меня насквозь пронзил великолепный свет, и я упал. Это было невероятное блаженство, и я мог чувствовать, как, словно электрический ток, движется энергия кундалини от муладхары к агья-чакре. Люди говорят, что я громко вскрикивал «Баба! Баба!», выбрасывая руки и ноги. Я был в этом состоянии около восьми часов, примерно с восьми утра до пяти часов вечера. Всё время я продолжал петь, кричать и чувствовать этот электрический ток, проходивший сквозь меня. Постепенно меня отпустило, и я пришёл в нормальное состояние. После этого я написал Мангалу Бихари, что понял: Баба – высшее Сознание. Я написал это на открытке, которая стала моим последним отчётом. Я прошел через такой невыразимый опыт, что просто не мог его описать.

После этого Теджу Карану понадобился целый месяц, чтобы вернуться в прежнее состояние сознания.

Зимой 1960 года студент по имени Арун[2], проходивший обучение в Музаффарпуре, приехал в Джамалпур на свой первый даршан. Около восьми часов вечера состоялась его первая встреча с Бабой, о которой впоследствии он никому не хотел рассказывать. Он только говорил, что это самое дорогое воспоминание в его жизни. После их встречи Баба позвал всех к себе в свою комнату на даршан. Было довольно темно, так как приближалось время новолуния. Находясь в весёлом расположении духа, Баба спросил Дасаратха:

- Хочешь увидеть Бога?

- Да, Баба.

Баба показал на открытое окно и сказал Дасаратху:

- Увидь Параматму[3] в небе.

- Да, Баба, я вижу его, - ответил Дасаратх.

Затем Баба предложил ему увидеть Параматму в комнате, в его туфле, в очках, которые носил Арун. Каждый раз Дасаратх отвечал, что он видит там божественное присутствие.

- Параматма есть везде, и ты видел его, - сказал Баба, - но некоторые люди думают, что Параматма пребывает на седьмом небе. Теперь, когда ты его увидел, ты знаешь, что он пребывает не только в самых далёких небесах, но везде и во всём. А сейчас я перемещу Ядро космоса в эту комнату, и ты услышишь здесь звук «ом».

После короткой паузы Баба спросил Дасаратха, слышит ли он этот звук.

- Да, Баба, он очень громкий.

- Ты будешь продолжать слышать этот звук всю ночь, - сказал Баба.

Потом Баба указал на открытую дверь.

- В эту комнату вошло много сиддх[4]. Смотри, они столпились вон там. Ты их видишь?

- Да, Баба, их там много.

Баба показал на одного марги, сидевшего сбоку от его банкетки.

- Всмотрись в его ментальную пластину. Ты видишь хоть какое-то загрязнение в его разуме?

- Баба, - воскликнул Дасаратх, - его садхана настолько хороша, что в его разуме нет никаких загрязнений!

Баба повернулся к этому марги и сказал:

- Очень хорошо! Очень хорошо! Продолжай делать садхану со всей искренностью и максимальным усилием, и ты достигнешь успеха.

Около двух часов Баба продолжал подобные демонстрации. Наконец, Баба собрался домой и в качестве провожающих выбрал Аруна, Дасаратха и ещё нескольких маргов. Как только они расстались с Бабой, Арун, сгорая от любопытства, спросил Дасаратха, что он видел во время демонстрации.

Дасаратх расплылся в широкой улыбке, словно ребёнок.

- На что бы Баба ни показывал, я видел мягкий молочно-белый свет – в небе, в обуви Бабы, в комнате, в твоих очках. Весь мир был охвачен этим прекрасным сиянием. Оно было везде.

В то время в джамалпурском джагрити ещё не было смывного туалета. Все пользовались туалетом уличного типа[5], который требовал частой уборки. Однажды так случилось, что человек, который постоянно убирал его, не появлялся в джагрити несколько дней. Состояние туалета дошло до того, что ученикам нужно было очень хорошо подумать, хотят ли они им воспользоваться. Пандит Джайдхари – молодой преданный из семьи среднего достатка высшей касты – приехал на даршан из Мотихари. Он подумал, что такая позорная ситуация недопустима в месте, куда каждый день приходит его гуру встречаться с преданными. Пандит решил убрать туалет, несмотря на запрет его касты на подобного рода работу.[6] После уборки он помылся у колодца, поменял одежду, но всё равно не смог избавиться от ощущения, что от его тела исходит запах нечистот. Джайдхари понюхал свою левую руку, потом правую и убедился, что неприятный запах всё ещё остался.

С наступлением сумерек в джагрити неожиданно без предупреждения появился Баба. Марги, заметившие его уже во внутреннем дворе, начали суетиться и кричать:

- Баба пришёл! Баба пришёл!

На крик прибежал Мандав, ответственный за джагрити. Сделав пранам, он сказал Бабе, что сейчас быстро подготовит всё для общего даршана.

- Нет, - ответил Баба, - я сегодня пришёл не для даршана. Позови, пожалуйста, Джайдхари и скажи ему, что я хочу поговорить с ним.

Джайдхари медитировал в комнате Бабы. Когда ему сказали, что его зовёт Баба, он мигом примчался. Баба принял его простирание и попросил вытянуть руки. Баба взял его руки в свои и понюхал их:

- Джайдхари, какой прекрасный аромат исходит от твоих рук!

Джайдхари отшатнулся в смущении, думая, что Баба подшучивает над ним.

- Нет-нет! Это правда, Джайдхари! Понюхай свои руки.

Джайдхари понюхал свою правую руку и поразился, насколько приятный запах от неё исходил.

- Теперь понюхай свою левую руку.

От его левой руки исходил другой, но такой же чудесный аромат.

- И вообще, - продолжил Баба, - такое ощущение, что всё твоё тело источает прекрасные ароматы.

Джайдхари обнюхал остальные части своего тела, и в каждой из них он находил новый приятный аромат. Джайдхари ощущал нараставшее чувство экстаза.

- Добродетельные поступки всегда приносят хорошие результаты, - сказал Баба и ушёл домой готовиться к своей привычной вечерней прогулке.