77 - Анандамурти: годы в Джамалпуре

17 и 18 ноября, незадолго до прекращения огня со стороны Китая Баба отправился в поездку в Газипур и Ару[1]. Он провёл ДМЧ в каждом из этих городов и 19-го вечером вернулся в Джамалпур. В воскресенье после полудня Баба ждал на станции Буксор в комнате ожидания поезд до Ары. Спустя какое-то время туда вошла супружеская пара с маленьким сыном. Баба подозвал мальчика и спросил, как его зовут, но мальчик промолчал. Баба снова ласково повторил свой вопрос, но мальчик опять промолчал. Баба задал ему ещё несколько вопросов, но мальчик не ответил ни на один из них. Наконец, Баба повернулся к его матери, у которой в глазах стояли слёзы и спросил:

- Что с вашим мальчиком? Почему он не отвечает?

- Простите, сэр, - ответила мама, - мальчик нем с рождения. Он не может разговаривать.

Баба медленно помотал головой.

- Нет-нет, этого не может быть. Такой светлый красивый ребёнок. Как это возможно? Без сомнения, он может говорить.

Баба легонько дотронулся до его горла в месте расположения вишуддха-чакры и ласковым голосом сказал:

- Поговори со мной, поговори. Ты не немой. Ты можешь разговаривать, я знаю. Давай, скажи мне что-нибудь.

К всеобщему удивлению мальчик вдруг начал говорить. Родители зарыдали и упали Бабе в ноги. Баба благословил их и вернулся к разговору с Пранаем.

Прамила получила все уроки медитации напрямую от Бабы. Однако её семейная жизнь была далеко не такой, как она ожидала. Муж, кроме того, что работал в железнодорожном офисе, каждый свой свободный час проводил, исполняя обязанности Генерального секретаря «Ананда марги». Во многом он был более строгим санньясином, чем монахи в оранжевой униформе. Шли месяцы, и Прамила начала терять надежду, что она когда-нибудь будет радоваться нормальной семейной жизни, в красивом доме, с детьми и мужем, с которым она разделит не только его фамилию, но и жизнь.

Настроение у Прамилы ухудшалось, и однажды она почувствовала себя совсем подавленной. Ей в голову начали приходить мысли, что лучше покончить с жизнью, чем продолжать влачить бездетное одинокое существование до конца своих дней. Она уже обдумывала, как ей лучше это сделать, когда вдруг кто-то постучал в дверь. На пороге стоял Баба. Не понимая, что делать, она пригласила его войти, побежала на кухню и принесла Мастеру стакан воды. Баба сел за стол. Двумя руками девушка поднесла ему воду и по его просьбе села рядом.

- Как ты, Прамила?

Прамила заплакала. Она рассказала Бабе о своих несбывшихся мечтах и о том, что её жизнь превратилась в мучение. Она всё время одна, без надежды иметь детей и хороший дом.

- Нет, Прамила. Ты не должна так думать. Суицид – это не решение. Ты не можешь убежать от своих самскар. Они будут преследовать тебя в следующей жизни, а самкара, которую ты добавишь самоубийством, ужасна. В любом случае у тебя нет причины отчаиваться. У тебя будут и дети, и дом, и прекрасная семейная жизнь.

Баба начал ей описывать прекрасный двухэтажный дом, передняя часть которого была обращена на север и выходила на маленькую жилую улицу, а задняя часть дома смотрела на пруд с цветами и тенистыми деревьями.

- Видишь, Прамила, если ты захочешь увидеть людей, тебе достаточно будет просто выйти во двор своего дома, чтобы смотреть на проходящих мимо соседей. Но если ты хочешь побыть одна, ты можешь сидеть на задней веранде своего дома, любоваться цветами и наслаждаться уединением. Ты любишь цветы?

Баба рассказывал, и Прамила видела перед собой дом, как если бы она смотрела кино. Сама того не осознавая, она закрыла глаза и впала в транс. Баба начал описывать её детей – двоих мальчиков и девочку, и Прамила увидела их своим внутренним взором в том самом доме. Они завораживающе улыбались ей, как будто ждали, когда она придёт.

Сколько Прамила пробыла в этом сказочном трансе, она не знала, но вернулась она в обычное состояние сознания, только когда услышала Праная, зовущего её с явным беспокойством в голосе:

- Прамила, что с тобой? Ты уснула в такое время за столом? Ещё даже не стемнело!

Прамила поискала глазами Бабу и поняла, что они с Пранаем одни в доме. Она зарыдала и начала рассказывать Пранаю, что приходил Баба и показал ей их будущий дом и троих детей. Пранай отреагировал более чем скептически.

- Баба? Здесь? Пришёл к нам один и в середине дня? Ты уснула, и тебе приснился сон, вот и всё.

Однако Прамила была убеждена, что это был не сон.

- Не имеет значения, что ты говоришь. Гурудэв был здесь. У нас будет двухэтажный дом с видом на пруд и трое детей. Запомни мои слова.

Прамила встала и начала готовить ужин Пранаю. Отчаяние, одолевавшее её на протяжении нескольких последних месяцев, ушло и больше никогда не возвращалось. Гурудэв предсказал ей будущее, и для неё оно было не «если», а «когда».

В следующем году Баба начал давать Прамиле уроки капалика-садханы, и до окончания года она стала одной из трёх учеников, кого Баба обучил четвёртому и последнему уроку, шава-садхане. Однажды вечером в новолуние Пранай сказал Прамиле, чтобы она ограничилась очень лёгким ужином и приготовилась, но к чему – не уточнил. Сразу после наступления полуночи раздался стук в дверь, и Пранай впустил в дом Бабу. Пранай спросил, должен ли он уйти, но Баба сказал ему остаться. Пранай расстелил на полу одеяло, чтобы они могли сесть втроём, и Баба начал расспрашивать Прамилу о полученном опыте предыдущего урока капалика-садханы, поняла ли она что-то относительно шакти,и задал другие вопросы, чтобы убедиться, что она практикует садхану успешно. Потом Баба сообщил, что она должна приготовиться получить последний урок. Пранай запротестовал. Он начал спорить с Бабой, в то время как Прамила не понимала, в чём причина их спора. Только впоследствии ей стало ясно, что Пранай не хотел, чтобы она получила это урок.

Когда Пранай, наконец-то, уступил, Баба объяснил Прамиле, что последний урок капалики – это шава-садхана[2], медитация, которая выполняется сидя на трупе и обычно является практикой исключительно авидья-тантриков. После того, как Баба обучил Прамилу всему процессу, он объяснил, что собирается временно отнять у Праная его жизненную силу, чтобы он мог послужить им мёртвым телом, на что муж согласился с большой неохотой. Прамила даже глазом не моргнула. Она уже знала о существовании шава-садханы. Более того, она безоглядно верила, что, если Баба отнимет жизненную силу у её мужа, он обязательно её вернёт. Баба закрыл глаза и начал петь какие-то мантры. Через минуту или две Пранай потерял сознание и упал. Когда Баба убедился, что признаков жизни нет и жизненные силы покинули Праная, он расположил тело в нужном положении и вышел из комнаты, чтобы Прамила выполнила садхану.

Когда она закончила, Баба вернулся и сказал:

- Сейчас ты должна дать клятву, что никогда никому не расскажешь об этом процессе.

После того, как она поклялась, Баба продолжил:

- Сила, которую ты получишь через эту практику, никогда не должна быть использована во вред. Ты будешь жить как обычный человек, но втайне ты будешь выполнять капалика-садхану. Если ты хоть раз злоупотребишь своей силой, тебя ждёт падение.

Потом Баба снова запел мантры, чтобы вернуть разум Праная в его тело. Но возникла проблема. Казалось, по какой-то причине его разум не хочет возвращаться в тело. Баба повысил голос и приказал вернуться, но, чтобы сердце Праная снова забилось, понадобилось какое-то время. Уже почти рассвело, когда Пранай, наконец-то, вернулся к жизни.

В конце семидесятых годов Пранай получил работу в железнодорожном офисе в Лилуахе, в пригороде Калькутты. Когда семья переехала туда, Прамила настаивала, чтобы они купили дом, но Пранай не хотел жить в этом районе. Он напомнил, что, учитывая их нестабильное финансовое положение, они не могут себе позволить ничего, кроме очень маленького жилья. Однако Прамила попросила своих друзей и родственников помочь им с поиском дома. Однажды её шурин сообщил, что продаётся двухэтажный дом в Бали, пригороде Калькутты. Хозяева жили на втором этаже, а первый сдавали в аренду. Услышав об этом, Прамилу охватило некое предчувствие. Она сказала Пранаю, что хочет поехать посмотреть этот дом, но он воспринял предложение негативно: во-первых, их бюджет не рассчитан на аренду двухэтажного дома, во-вторых, законы об аренде жилья в коммунистической Западной Бенгалии таковы, что взаимодействие между арендаторами и арендодателями превращается в ад. Пранай твёрдо ответил, что нет смысла ехать, но Прамила так не считала. Она воспользовалась старым добрым логическим аргументом, что за просмотр денег не просят. И прежде, чем Пранай понял, что происходит, они были уже на пути к дому. Спускаясь вниз по улице, на которой был расположен этот дом, у Прамилы возникло странное чувство, что ей здесь всё знакомо. Они вошли во двор и поднялись по ступенькам на второй этаж. С веранды второго этажа Прамила увидела пруд с задней стороны дома и вспомнила своё видение, случившееся с ней много лет назад. Картина из её видения была точно такой же, какая только что предстала перед её глазами. Она повернулась к Пранаю и сказала:

- Это наш дом, Пранай. Это дом, который мне показал Гурудэв.

- Ты лилипут, который пытается дотронуться до луны, - лаконично ответил Пранай, - я никогда не сумею собрать достаточно денег для этого дома.

Прамилу это не смутило. Она продолжала приходить в этот дом, подружилась с хозяевами, жильцами с первого этажа и соседями. В конце концов, она заключила сделку с хозяевами. Как и предсказал Баба, Прамила родит троих детей – двух мальчиков и девочку, и они будут выглядеть точно так же, какими она их видела в показанном Бабой видении.