Команда А

Больше всего Таню оскорбил тот факт, что новую грудь ей даже не предложили.
Конечно, она бы, скорее всего, сама отказалась. Все-таки, сложные операции, тяжелое восстановление, да и на мужа, с которым они вместе воспитали двух взрослых сыновей, такой апгрейд не произвел бы особого впечатления. Но все-таки - ей же только исполнилось пятьдесят, и жизнь, та, настоящая, удивительная, никуда не исчезла с возрастом, а наоборот, набравшись опыта, отбросила ненужное, неважное, трясла каждое утро за плечи, мол, вставай, хватит спать, надо же столько всего еще успеть!
Она моталась с подружками в отпуск, забросила наконец свои грядки на даче, без малейшего зазрения совести лежала с книжками на кушетке в тени летней веранды, а вечерами подпевала мужу, который достал откуда-то старую гитару и вспоминал аккорды песен, которые пел когда-то…
Она сменила работу, устроилась продавцом в магазин бижутерии, с упоением целыми днями перебирала колечки, сережки, подбирая комплекты очередной клиентке-подружке под цвет машины ее нового любовника. Она ходила на все выставки, спектакли, впервые в жизни расплакалась в опере и наконец-то научилась сносно танцевать сальсу.
А они ей - даже не предложили! Как-будто списали уже, вот так, одних махом - сол, доживай уже как нибудь с одной, не выпендривайся. На это Таня, немного поплакав, пришла, высказала врачу, что он или плохой врач, или совсем ничего не понимает в женщинах, за что, в любом случае, ей его крайне жаль, сверкнула густо подведенными глазами и бодро пошла в отделение химиотерапии.
За спиной была уже операция и три курса терапии, вперед еще один, потом - даст Бог! - облучение, и дальше все так же, с любовью и благодарностью к каждому дню.
На терапию ходила в дневное отделение - там были сносные кровати, можно было вздремнуть во время нескольких часов вливаний, а если повезет с соседкой - и вовсе проболтать все время так, будто только полчаса прошло.
Тихо зашла в палату - и правда, одна из двух коек занята, лежит женщина под капельницей, не шевелиться, смотрит в потолок. Ладно, располагаемся, пока не до разговоров.
Забежала медсестра, та, что любимая, болтушка-хохотушка, не забыть бы пятьсот рублей в карман потом подсунуть. Ловко поставила капельницу, укрыла сверху пледом, что Таня принесла с собой, упорхнула. Таня снова посмотрела на соседку - та лежала, не шелохнувшись, но глаза были открыты. Странно как-то лежала, было в этом бездействии что-то мрачное и холодное, как в старом ключе, оставленном в глубине ящика - ключе, за которым уже никогда не полезет его хозяин, потому что некому лезть.
- Душно! Вам не душно? - Тане было не привыкать завязывать больнично-светские беседы.
Тишина в ответ, только чуть громче стало дыхание.
- Может, попросим окошко приоткрыть? - хорошо, со второй попытки попробуем.
Вздох, тихий, протяжный. Снова тишина и вдруг:
- Если хотите…

Давно капаетесь? - черт с ним, с окном. Можно сразу к делу.

- Полгода… Кажется.. - женщина наконец пошевелилась, поправила свободной от капельницы рукой съехавшую косынку.

- И что врачи говорят? Операция, облучение?

- Ничего не говорят. Химию поменяли только. О как! А чего поменяли?У меня от первой только хуже все стало. Сделали КТ и сказали срочно менять. Везде нарастает..
Таня вдруг поежилась. А ведь не душно в палате, наоборот, даже под пледом прохладно.

- Химия не подошла? Ну ничего, бывает. Сейчас другую подберут, пойдет дело. Может, пойдет. А может, и нет..
Таня и сама не поняла, чего ее вдруг так затрясло. Но вдруг все ее жизнелюбие, вся дружелюбность, весь оптимизм, которым она так щедро делилась с соседками по палате, как будто конденсировалось и стало тяжело опускаться вниз, туда, на истоптанным ботинками, а потом наспех затертый хлорированной тряпкой пол.
- Так надо же как-то настраивать себя на лучшее, - неуверенно сказала Таня. Почему-то глядя на худое тело соседки, что сухой веревкой лежало на застиранном больничном белье, она и сама не поверила себе.

- Я и настраиваю. Что весь этот кошмар закончится и я наконец стану свободна. Устала я сильно, не хочу ничего больше.

- Ну чего вы в самом деле? Я тут таких боевых дам видела! Годами! Годами на химии, скачут, дети, работа, помирать никто не собирается! А вы всего-то полгода лечитесь. Подумаешь, химия не подошла! Другую найдут, их сейчас вон сколько вариантов. Поправитесь, вы главное руки не опускаете, вы о своих близких подумайте, хотя бы ради них-то..

- О них я и думаю.. Все время думаю, поэтому и устала. Соскучилась очень…

***
Альбина, несмотря на редкое имя, популярностью в школе и институте не пользовалась. Бледные, невыразительные черты лица, худоба, жидкие волосы в период полового созревания дополнились еще и несносными прыщами по всему лицу, которые даже спустя несколько лет так и остались отметинками на коже. Замкнутая, нелюдимая, она редко ходила гулять, не любила шумные компании, и поэтому, когда на свадьбе родственницы к ней подошел симпатичный парень и предложил прогуляться, она, чтобы избежать жуткого вытягивания пьяными дядями и тетями на танцпол, даже не успев засмущаться, согласилась.
Они вышли на улицу, попали прямо в темноту удивительно теплой и пахнувшей цветами ночи и пошли куда-то прочь, подальше от шума и пьяных криков институтской столовой.
Аркадий оказался тоже каким-то дальним родственником со стороны жениха, был ровесником Альбины, в этом году заканчивал строяк и планировал делать карьеру инженера. Был начитан, образован, хорошо воспитан - но это Альбину не волновало, а вот от чего действительно громко забилось сердце, так это от неожиданного и ошеломительно четкого факта - как ей с ним хорошо!
Как ей спокойно, как радостно, как легко, когда он шел рядом и разговаривал с ней. Как красиво она отражалась в его словах - он говорил так, будто она была первая девушка в этом городе! Как смешно с ним шутилось, как нежно ощущалась его рука, которую он подал на первой же крошечной ступеньке, да так и не отпустил до самого ее дома.
Они бродили полночи по спящему городу, он иногда давал им сигналы, что все видит, все понимает - то гнал последний трамвай прямо перед носом, то поддувал ветерок, заставляя ее жаться к нему все ближе. И они все знали и все понимали - это ночь волшебная, она только для них, сегодня весь мир замер, потому что слишком долго они ждали этого момента, и вот дождались.
Больше они не расставались. Три дня просидев допоздна в нее дома, на четвертый объявили ее родителям, что хотят жить вместе. До свадьбы и после нее. Родители, увидев, как расцвела их дочка, как к лицу ей счастье, ни слова не сказали, лишь предложили разменять трешку на две однушки, чтобы у молодых был свой угол и они не скитались по съемным квартирам. Но тут подоспели родители Аркаши, сообщили, что давно мечтала уехать за город, поэтому ребятам оставят свою двушку.
Свадьбу сыграли скромную - были только родители и пара близких друзей и подруг. Да и кто им еще был нужен? Она же видели только друг друга, всегда ходили за ручку, говорили на каком-то своем языке - смеси цитат из любимых книг, шуток из фильмов, ласковых имен.
Родилась дочка, назвали Алиной. Почти сразу родился еще сынок - Андрей. Говорили - мы команда А.
Аркаша работал в строительных фирмах, Альбина - бухгалтером, они дружно пережили все кризисы, заморозку объектов, детские болячки. Всегда ото всех держались особняком, друзей близких не водили, были приветливы и доброжелательны, но не больше. Все остальное, самое важное, доставалось только им одним.
***
- У него в тот день вообще был выходной. Мы договорились поваляться дома под телевизор, детей забрали бабушка с дедушкой, это был только наш день. С самого утра шел такой унылый дождь, что даже из постели вылезать не хотелось. Но с утра его вызвали на объект - он был к тому моменту главным инженером большой строительной компании, она работала там же в бухгалтерии. Приехали инвесторы и хотели посмотреть, на каком этапе стройка. И идти ему очень не хотелось, как сейчас помню, пока одевался бубнил и бубнил себе что-то под нос. Я уговаривала остаться, сказать, что простужен - дождь такой, поверят!, но он хмуро вздохнул - уже согласился. Ушел. Я смотрела телевизор, и часа через два мне позвонили.
Я даже не помню, что потом было. Много раз пыталась вспомнить, но ничего, пусто в голове. Как черная дыра. Помню, что когда пришла в себя, рядом был папа, мама осталась с детьми, и его родители. Из-за того что осмотр был незапланированный, ни начальника безопасности, ни его зама вызвонить так и смогли - выходной же был, они вообще трубку не взяли. А он взял… Сапоги резиновые никто не одел, только каски. И хотя судьбу я теперь проклинаю - раз она такая, то ничего хорошего я о ней сказать не могу - но признать признаю. Это был действительно несчастный случай, стечение обстоятельств, нелепое и жестокое. Но именно из-за него Аркаша в тот день умер.
Из-за дождя накапала маленькая лужа, а откуда-то сверху упал плохо закрепленный провод именно в тот момент, когда он наступил в эту крошечную лужецу. Врач потом утешал меня, что он ничего не почувствовал, только мне от этого почему-то легче не стало. Я прямо чувствую всем телом, как он испугался, как его застала врасплох эта искра…
И несколько месяцев беспробудной темноты. Будто мне глаза кто-то выколол. Ни детей, ни родителей, ничего я не видела и не хотела видеть. Вокруг были только его фотографии - на полках, на столе, на шкафах, на тумбочках. А как-то ночью я проснулась и почувствовала, как похолодело мое тело - будто я прижалась боком к холодному стеклу. Я помню поднялась в кровати и так и спросила: Аркаша, это ты? И где-то щелкнуло внутри комнаты. И я начала сходить с ума.
А через пару дней пришла мама. Сказала, что была у какой-то гадалки, то ли ясновидящей, то ли целительницы, та сказала строго-настрого фото все спрятать, потому что связь между нами настолько крепкая, что он сам того не желая тянет меня за собой. Тут я сама немного испугалась, у меня дела еще были недоделанные, поэтому послушалась и фотографии все убрала.
***
Наступила тишина. Таня, едва дыша, словно боясь, что звук ее дыхания помешает Альбине говорить, тоже молчала. Потом наконец заговорила:
- Я.. я даже не представляю, какого тебе пришлось. Мне так жаль! Правда! Так всем сердцем тебя жаль! Но у вас дети! Его часть и твоя - ваше продолжение. Ради них! Хотя бы ради них но надо жить!

• Дети.. Дети да, замечательные у нас. Правда, пока я в себя приходила мы как-то отдалились друг от друга. То ли они подросли - дочке как раз 16 исполнилось, сыну 14, то ли я потому то и хотела побыть одна - слишком больно было вспоминать, как мы были счастливы. А потом и они сами как-то резко повзрослели, стали все время где-то пропадать, гулять допоздна. Учились они хорошо, я знала, что в институт поступят сами, моя помощь им уже не требовалась, не нуждались они во мне больше. В руках вечно телефоны, домой приходят - сразу по комнатам и закрываются. Я стала чужой в собственной квартире.
  Тогда я все и придумала. Знала, что случись что со мной, родители о них позаботятся, но вот финансово поддержать - это моя задача. Долго вела переговоры с дирекцией нашей компании, они сами первые пришли с предложением. Договорились на две трехкомнатные квартиры в центре города в новом строящемся доме. Хорошее наследство, подумала я, так будет и не стыдно уйти.
  Проконтролировала, чтобы все честно было - бумаги заверила, на детей квартиры записала. Убедилась, что стройка идет в нужном темпе, через полгода уже сдадут. И когда наконец успокоилась, узнала, что заболела.
  Не плакала ни минуты. Все лучше, чем самой, самой страшно. А тут - запустил процесс и жди себе. Я даже не удивилась, когда мне врач результаты сказал. И эта не подействует, и следующая. Но я буду все исправно делать, чтобы дети ни о чем не догадались - знаю, что не простят, итак уже слишком много обиды в них. Но.. Это же все таки моя жизнь, верно? Не их. Я их вырастила в любви, позаботилась о них, а теперь я хочу просто быть с ним. Имею же право, верно?
  ***

Тут разговор прервали. После короткого стука в дверь, в палату зашел Саша, муж Тани. Принес, как обычно, букет цветов - все медсестры его за это хвалили, мудрая Таня не забывала передавать ему их завистливые восторги слово в слово, отчего из раза в раз букеты становились все роскошнее. Следом зашел старший сын - младший писал диплом, и в больницу его мать строго не допускала. Они зашли, и палата, с разряженным от боли воздухов вдруг наполнилась такой энергией и легкостью, что даже визуально стала светлее.
- Ну что, симулянтки, вам лишь бы борщи не варить, а лежать прохлаждаться! - громко хохотнул Саша, наклонившись и поцеловав жену. Она вдруг прижалась к нему, но быстро спохватилась и отпустила. - Саш, а это Альбина, познакомься, - Таня повернулась к соседке, но снова увидела ту же картину: Альбина лежала, не двигаясь, и смотрела в потолок.

Таня поняла, что разговор подошел к концу.
Пришла медсестра, отключила капельницу, получила свою купюру в карман. Таня взяла букет цветом, быстро передала его сыну, а сама подошла к Альбине и, совершенно не зная что сказать, молча взяла ее за руку. Рука была твердая и холодная, будто кусок льда обтянули сухой кожей. Таня с изумлением подумала, что впервые в жизни она так близко видит смерть в еще живом теле. Испугалась и скорее ушла - туда, где было тепло.
***
- Саш, ну может все таки сделать грудь, как думаешь? - уже привычно смеялась Таня, рассматривая себя в зеркале. За пару лет гормонотерапии ее тело сильно изменилось, и смеялась она потому, что даже новая грудь не сделала бы ее прежней: легкой, быстрой. Она стала тяжелее, хотя все так же танцевала сальсу, и плавала в бассейне, и сбегала с подружками побродить по новым городам, устав от готовки и быта.

- Танюх, вот немного мозга подсадить тебе не помешало бы, хоть польза будет, не будешь забывать уху на плите, - смеялся из глубины дивана муж. Смеялась и Таня - запах сгоревшей ухи уже третий день разместился у них в доме, как наглый родственник, приехавший без приглашения погостить.

- Ладно, я на узи и обратно. Потом на рынок и на дачу. Не скучай! - и Таня, бросив в сумку ключи и больничные документы, открыла дверь.
В больнице было привычно шумно и душно. Заняв очередь у кабинета, Таня уже приготовилась привычно играть в шарики на телефоне, устав от однообразных разговоров, как вдруг взгляд ее зацепился за женщину, сидящую напротив.
Женщина хорошо выглядела, была спортивной, поджарой, с красивой стрижкой осветленных волос и легким макияжем. Она беззаботно болтала с какой-то бабушкой, сидящей по соседству - казалось бы, обычная сцена для любого диспансера, но что-то Тане не давала покоя. Она разглядывала женщину, копошась в фототеке своей памяти, перебирая всех своих знакомых и приятельниц. Но все было мимо, внешность, определенно знакомая ей, никак не находила свою хозяйку.
Дверь кабинета распахнулась, очередь засуетилась и стала менять позиции - в кабинет вошла одна женщина, что сидела рядом с Таней, ее место освободилась, тогда та, что сидела напротив, бодро подпрыгнула и пересела: “Ну, вот уже поближе!”, - весело сказала она и закинула ногу на ногу, уложив сверху увесистую карточку.
Рискуя схлопотать косоглазие, Таня тут же впилась глазами в обложку карты, надеясь там найти подсказку. “Одинцова Альбина Геннадьевна”, едва успела прочесть и тут ее как током ударило: Альбина! Команда А! Точно!
- Альбина! - вскрикнула тут же и бросилась обнимать ошарашенную соседку Таня. - Помнишь меня? Мы капались вместе пару лет назад! Я так рада тебя видеть! Я так часто вспоминала тебя!

- Таня! Помню, помню, конечно. Муж у тебя хороший еще, с цветами, и сын. Ну как ты?

- Я как? Да я ладно! Как ты-то? Я, если честно, так испугалась за тебя тогда.. Да, трудные были времена, это точно. Но сейчас ничего вроде, вот все бегаю, капаюсь, вроде - тьфу тьфу тьфу - работает!А как ты так.. Извини, я наверное лезу не в свое дело, но ты тогда совсем отчаялась, а сейчас - ну просто другой человек. Во-первых, выглядишь прекрасно! А во-вторых, ну глаз-то как горит! Расскажи, как жизнь то сложилась?

- Жизнь? - Альбина рассмеялась во весь голос, так, что все, кто сидел по соседству, разом повернули головы в их сторону. Жизнь - хоть держись! Ну вот я и держусь. Мне сейчас вообще никак нельзя расслабляться, на мне то теперь ответственность.
***
Как раз в то время, когда квартиры детям уже достраивались, а Альбина наконец приняла окончательное решение незаметно уйти, с ее дочерью Алиной стали твориться странные вещи. Сама Альбина их, конечно, не замечала - они уже почти не разговарили, виделись мимолетом, а вот Альбинина мама была начеку. Как-то раз она приехала к ним домой, дождалась, когда дети разбежались кто куда и с размаху спросила Альбину: “А ты хоть в курсе, что твоя семнадцатилетняя дочь беременна?” Вопрос был настолько неожиданный для собирающейся ближайшим рейсом отправиться в дальние дали Альбины, что она аж вспотела - впервые за долгое время.
- В смысле беременна? Она же еще сама ребенок.

- Да, ребенок. За которым надо было смотреть. Но пока ты пребывала в горе, Алина успела стать женщиной и по моим подсчетам месяцев через шесть нас ждет пополнение.

- А.. а кто отец то? Ну это ты и узнай. Ты же мать. Я с твоим мужем, если ты помнишь, познакомилась еще до ваших детей. У вас будет по-другому сценарию, но давай уже хоть как-то.
Оцепеневшая Альбина никак не могла прийти в себя, но что-то внутри нее вдруг напряглось - кажется, в ее распланированной до последнего дня жизни что-то пошло не так.
Едва дождавшись Алину домой, Альбина, неожиданно для всех и, в первую очередь, для самой себя вдруг устроила настоящий скандал. Она кричала, обзывала дочь нехорошими словами, голосила, что та опозорила семью, на что в ответ услышала в свой адрес столько новых слов, что пару раз даже собиралась залепить дочке пощечину. Потом обе долго плакали, снова ругались, снова плакали, пока наконец не завалились спать абсолютно без сил.
Утром проснулись, договорились больше не орать, а говорить спокойно, сели на кухне и поговорили. Алина позвонила непутевому папаше, которому Альбина грозилась открутить то самое место, если он испугается и не придет, парень тут же прискакал - но не потому что испугался угроз, а потому что по-детски, глупо, краснея и смущаясь, признался, что влюблен в Алину и собирается вместе с ней рожать детей.
Альбина мужественно пыталась делать строгое лицо, но глядя на этих перепуганных детей, что держались под столом за руки, вдруг рассмеялась. Смеялась и тогда, когда соседки за спиной шептались про “нагуляла”, и когда в институт дочка поступала, стараясь скрыть живот, чтобы уже после первого семестра уйти в академический отпуск. Но громче всего смеялась, когда Алина и ее жених пришли с узи еле живые от шока - у них была двойня.
И родились они - мальчик и девочка. Робкий рыцарь и очаровательная хулиганка. Родились шумно, громко, весело - сутками спали по очереди, уматывая маму с папой, бабушку и двух прабабушек. Потом пошли зубы - и подключили прадедушек, они сменяли остальных, когда те падали без сил. Потом малышня научилась ползать - и тогда уже их ловили все вместе, в десяток рук. Потом они пошли - и стало еще веселее.
- В садик пока отдавать не собираемся, - докладывала Альбина. - Они же такие маленькие еще, трогательные, нам самим натискаться хочется. Но энергичные - это слов нет! День и ночь готовы скакать, день и ночь! Только и слышу: “Баби, туда! Баби, ко мне!” Я у них что-то вроде собачки - таскают меня туда сюда, то цветочки показывают, то машины мусорные. В общем некогда скучать!

- Ну а с лечением-то как? - осторожно спросила Таня, уже зная ответ.

- Да как-то идет само по себе. Все бегаю, капаюсь, вот на проверку прибежала. Мне сейчас никак нельзя болеть, как же они без меня справятся!
Дверь снова распахнулась, Альбина вскочила, наскоро попрощалась и скрылась в кабинете. Все ей было некогда - жизнь-то шла, вовсю шла…