϶йᴋᴛᴀн ᴛᴄᴀхᴇйᴧу
Глава 11.
➨ Заранее прошу прощения, пока в работе могут встретиться ошибки. Текст пройдёт финальный редакт в статусе «завершён» и будет редактироваться в процессе написания по мере возможности.
Неприятное тянущее онемение в кистях не давало покоя Лопесу. Реком сидел, прислонившись спиной к древесной коре, и пытался покрутить связанными руками, чтобы хоть как-то ослабить туго стянутую верёвку. Синяя кожа под прочными волокнами уже превратилась в фиолетовые браслеты, но попросить себя развязать Лопесу не позволяла гордость. Он не привык демонстрировать даже толику слабости, оттого плен давался ему труднее, чем некоторым товарищам. Но мог ли он в этот момент считать себя полноценным пленником, когда за ним никто не следил и даже не опасался, что при желании он может сбежать? Лайл настолько был в нём уверен, что не стал связывать ноги, позволяя сидеть на подушке из мягкого мха в расслабленной позе. Сам же лейтенант, взяв пистолет и пару кинжалов, скрылся в кустарниках и не появлялся вот уже добрых полчаса. Мексиканцу оставалось лишь молча наблюдать за тем, как доктор Иэн Гарвин, забавно копошась между двух размашистых папоротниковидных растений, пытался установить свою переносную палатку. Он с неуклюжестью слонёнка переминался с ноги на ногу, недовольно пыхтел, то и дело поправляя свой экзопак. Ещё несколько неудачных попыток, и несчастный мужчина оступился, плюхнувшись задним местом в грязевую жижу.
— Вы доктор, да? — поинтересовался Лопес, еле сдержав накатившую улыбку.
Гарвин, упираясь руками в лужу, с трудом поднялся на ноги и ответил:
— Можно и так сказать, только в научной области…
— Дайте угадаю, любитель растений и прочей хрени? Ботанов в RDA полным-полно.
— Боюсь вас расстраивать, но нет, я морской биолог и специализируюсь на океанах Пандоры. Вы ведь видели меня на Морском драконе, разве нет?
Лопес прислонился затылком к дереву и задумался. Хмуря брови, он пытался вспомнить судьбоносные для него события в море, но мог довольствоваться лишь яркими вспышками сумбурных обрывков. На долю секунды ему даже показалось, что он слышит шум тех событий. Крики. Многочисленные выстрелы. Град огня. И голоса товарищей.
— Я был там вместе с полковником? — неуверенно спросил реком, уставившись вверх на свисающие тяжёлые ветви, сквозь которые проскальзывали лучи света, отбрасывая блики на мокрые камни.
Гарвин, наконец, сумел установить свою палатку и обернулся к пленнику, устало проведя рукой по взмокшим от влаги волосам. Он взглянул на Лопеса с каким-то недоумением, пытаясь понять реакцию, одолевшую его собственным вопросом. До этого самого момента мужчина и не догадывался, насколько сильно поработали с памятью рекомов. Руководство тщательно позаботилось о том, чтобы посадить их на короткие поводки. И единственный вопрос, которым задался Иэн: «Как им это удалось?». По-видимому, с каждым днём компания стремительно развивала свои технологии и достигала колоссальных успехов.
— Конечно, вы были с ним. Все вы: лейтенант Уэйнфлит, Манск, девушка с яркими татуировками, ты и… остальные ребята. Мне так и не удалось запомнить всех поимённо.
— А потом он нас предал? Нам сказали, что в нашей гибели виновен полковник и его два товарища. Сказали, что они переметнулись и, воспользовавшись ситуацией, помогли семейке Салли нас ликвидировать.
Гарвин тяжело вздохнул и медленно опустился на траву возле палатки, пытаясь расслабиться, насколько это было возможно в диких условиях. Мышцы спины и ног ещё ни разу в жизни так не болели, и невзначай в голове учёного пробежала мысль вернуться в комфортные условия на Плацдарм. Но, увидев взволнованное выражение лица Лопеса, пустые грёзы в голове мужчины тут же улетучились.
— Волей случая я тоже участвовал в тех событиях на Морском драконе и могу уверить, что самым близким для вас человеком был именно Куоритч. Его единственной целью оставалось схватить Джейка Салли. Самому не верится, что говорю это, но как лидер он весьма неплох — предан делу и слову, а команда для него как семья. Просто все мы, так или иначе, бывает, проигрываем.
Лопес напряжённо поджал губы. Несколько секунд он задумчиво глядел вверх, анализируя слова учёного, а затем, оторвавшись затылком от дерева, взглянул на собеседника с явным недоверием.
— Вы говорите мне это, чтобы я успокоился или чтобы не убил вас? — хладнокровно спросил реком и в этот момент резко высвободил руку из прочных пут.
Гарвин вовсе не ожидал, что пленник умудрится снять с кистей верёвку, но попытался сделать вид, что не удивлён и ему нестрашно. Он лишь настороженно вытянул шею и обвёл мексиканца напряжённым взглядом.
— Думаю, если бы вы хотели меня убить, то не болтали бы понапрасну… — промолвил мужчина, а рука его осторожно опустилась на карман шорт, в котором лежал маленький, но мощный электрошокер. — Зачем мне врать? Я не преследую цели стравить вас с товарищами ещё больше, чем это сделало ваше руководство.
Лопес улыбнулся, тщательно и поочерёдно разминая пальцами онемевшие кисти рук.
— Ладно, я понял, что вы вдруг решили не относить себя к организации, но какие цели вы тогда преследуете и почему всё ещё здесь?
— Потому что был вынужден заниматься тем, чем не должен был и тем, чем не хотел! — уверенно воскликнул мужчина, а потом между собеседниками воцарилась странная напряжённая тишина, пока он не продолжил более мягким и тихим голосом: — Я же морской биолог. В моей компетенции океаны Пандоры, исследование морской флоры и фауны.
— Да ладно вам, доктор, — Лопес усмехнулся, — как только запахло жареным, решили переметнуться на сторону святых? Не получится. Оставайтесь собой — безжалостным чокнутым учёным, который двигает прогресс. Тогда вас будут уважать. И бояться.
— Но я совсем не такой, как вы описали! И мне не нужно чьё-то уважение, построенное на банальном страхе…
— Увы, в таком случае вы в меньшинстве. Вас сожрут те, кто умеет пользоваться своим безумием.
Гарвин недовольно покачал головой.
— Знаете, я уже бывал в шкуре послушного «чокнутого» учёного почти по принуждению, и, поверьте мне на слово, лучше быть съеденным, чем испытывать то, что загоняет в бутылку с алкоголем.
— Так вас насильно заставляли делать то, что вы не хотели и… насильно загнали в бутылку? Неужели можно быть настолько ведомым другими людьми?
— Вам ли не знать, что, когда начинаешь работать на такую организацию, так или иначе приходится окунаться в дерьмо? Все мы делаем не совсем то, что хотели бы, разве нет?
Лопес ничего не ответил. Он лишь одобряюще полуулыбнулся и опустил задумчивый взгляд. Реком был вынужден согласиться, ведь даже его нахождение в этот момент в диких джунглях Пандоры доказывало правоту слов учёного. Он — военный человек, обученный миротворческим миссиям, в какой-то момент стал частью безжалостной системы влиятельной межпланетной корпорации. Но ирония состояла в том, что для осознания истины ему пришлось стать участником военных преступлений, подчиняться преступникам и погибнуть за их преступную деятельность.
— Это ли не безумие? — в какой-то момент вслух прошептал Лопес, улыбаясь собственным мыслям. Он хотел задать этот риторический вопрос про себя, но получилось так, что услышал даже Гарвин.
Лайл, который отсутствовал больше получаса, вернулся к товарищам, но они не догадывались, что он вот уже несколько минут как стоял за деревом и подслушивал их разговор. Умозаключения Гарвина приятно удивили, хотя раньше Уэйнфлит был уверен, что этот простой на первый взгляд учёный, член экипажа безумного Мика Скорсби, тот ещё матёрый Франкенштейн. Всё оказалось более прозаичным и менее подозрительным, ведь за все свои, казалось бы, солидные годы человеческой жизни лейтенант научился отделять ложь от правды, а доктор Иэн Гарвин совсем не казался из той породы людей, которые врали понапрасну, но с незавидной регулярностью.
Когда лейтенант, наконец, решил показаться, растерявшийся Лопес постарался инстинктивно спрятать освобождённые от верёвки руки, но он в ту же минуту собрался с духом и, уверенно вытянув шею, оценил то, что принёс его бывший соратник. Лайла не просто так не было с ними: за всё это время ему удалось нажиться какой-никакой, но пищей.
— Что это такое? — полюбопытствовал Гарвин, уставившись на добытые дары местной природы.
— А вы как думаете? Есть идеи? — Уэйнфлит аккуратно положил на землю четыре ярко-синих яйца размером с дыню, а вместе с ними — длинный кусок ветки идеальной цилиндрической формы, похожий на земной бамбук. — Пришлось попотеть, чтобы забраться на десятиметровое дерево и сразиться за них с местным агрессивным страусом. Или попугаем. Хрен поймёшь. Эта пернатая падла несколько раз клюнула меня в нос, а потом и в зад.
— Не мудрено… — хмыкнул Лопес, на что лейтенант лишь коротко улыбнулся.
Он подошёл к своему пленнику и тут же кинул ему свой военный кинжал. Реком резко поймал холодное оружие, в недоумении хлопая глазами. Конечно, он заметно удивился такому жесту. Не ожидал, что виновник его недолгого плена поступит подобным образом. Совершенно беспардонно и не боясь последствий.
— Я могу вам обоим перерезать глотки, вообще-то, — к Лопесу вернулась бывалая уверенность. Он сжал клинок, но всё ещё не решился встать.
Лайл и Гарвин молча переглянулись, услышав многообещающее заявление мексиканца, но никто из них не отреагировал со страхом или настороженностью, как того ожидал пленник. Они лишь синхронно и с явным равнодушием усмехнулись, как будто мысленно соглашаясь друг с другом и говоря: «Какой глупый!»
— Окей, убийца-переросток, а жрать-то хочешь? Давай, поднимай свой зад, пока мы добрые. Поможешь приготовить. За яичницу я сейчас готов душу продать.
— Чего? — Лопес опешил от такой простоты лейтенанта, который, не боясь, повернулся к нему спиной и взял добытую длинную ветку.
— Ты же не думал, что я, будто бы твоя ненаглядная жёнушка, которая вертится у плиты, сделаю всё сам и принесу на блюдечке? — Лайл посмеялся. — Давай-давай, поднимайся, боец. Нужно распилить вот этот бамбук на две части.
Растерявшийся мексиканец опустил глаза на кинжал, что сжимал обеими руками, а затем снова взглянул на двух собеседников. Ему не пришлось долго думать, как правильнее воспользоваться отведённым временем, а пустой урчащий от голода желудок заставлял подчиниться словам Уэйнфлита. Поэтому он решил на время отложить свои планы, ведь в конце концов почему-то эти двое предателей RDA обращались с ним как с равным. Лопесу нужно было больше времени, чтобы убедиться в правдивости слов Гарвина о Куоритче или же опровергнуть их окончательно.
Долгожданный ужин не заставил себя ждать, только перед тем, как у них получилось приготовить экзотический омлет, пришлось постараться, чтобы вдвоём располовинить поразительной прочности бамбуковидную ветку. Её внутренние светлые стенки оказались достаточно полыми и идеально гладкими, чтобы использовать получившиеся лодочки в качестве тарелок.
Лайл разжигал костёр в полном молчании с напряжённым, хмурым выражением лица. Глубоко задумчивый, он не мог отделаться от мыслей о полковнике. Куоритч рисковал жизнью, отправившись в логово врага, и если он погиб, лейтенант не мог даже представить, что делать дальше, без него.
Пока Лопес и Гарвин разбивали синие яйца в плотной скорлупе на импровизированные бамбуковые лодочки-тарелки, они то и дело поочерёдно украдкой поглядывали на лейтенанта, а затем обменивались понимающими взглядами между собой. Учёный не стал отвлекать товарища от упорных размышлений, но мексиканцу захотелось больше уточнений: он не мог терпеть эту напряжённую тишину.
— Проще уже смириться и думать о будущем, — сказал реком, не оборачиваясь к собеседнику. — Смысл загоняться, когда и так понятно, что он не вернётся?
— Да, мой мексиканский друг, ты всегда умел подбодрить, да так, что каждый раз хотелось промыть тебе рот с мылом…
— Ну… По крайней мере, ты помнишь меня, а вот мне приходиться довольствоваться малым. Просто хочу, чтобы ты знал наверняка: вернётся Куоритч или нет, если мне удастся вспомнить что-то вещественное, что сыграет против тебя, мне ничто не помешает убить вас обоих.
Гарвин напряжённо поджал губы и пробормотал:
Когда яичница затрещала на костре в подвешенных над пламенем бамбуковых лодочках и начала источать тёплый аппетитный аромат, от которого у всех троих выделились слюни, лейтенант сорвал ветку и, поднеся её к блюду, принялся аккуратно соскребать с неё маленьким складным ножиком тонкий верхний слой. Серые древесные гранулы окропили ароматный омлет своей солоноватостью, придавая пикантный вкус. Пара кусочков местного дикого перца и долгожданный ужин был готов. Гарвину, чтобы снять экзопак и поесть, пришлось скрыться в своей палатке и оставить наедине двух рекомов, между которыми нависло характерное уже для них напряжение. Лопес молча ковырял тонкой веткой свою порцию, слизывая выступивший белковый сок, а Лайл исподтишка поглядывал на него, пытаясь понять мысли. Но мексиканец как никогда был спокоен. Он лишь хотел насытиться приготовленным блюдом, а потом постараться поспать хотя бы несколько минут, чтобы отвлечься от всего, что терзало голову и душу. Теперь, когда он на время всё решил по поводу предателей, мысли занимали товарищи с Плацдарма. Он не мог перестать думать об Александре, который успел получить ожоги с их первого столкновения с полковником.
«Мой бедный Ja» — с долей иронии думал Лопес, но чувствуя, что сердце не даёт покоя.
К тому времени сумерки уже давно опустились на джунгли, а растения засияли люминесцентной разноцветной красотой. Широкие папоротники, лениво свисая тяжёлыми размашистыми листьями, осветили поляну лазурными оттенками. Стоило лишь наступить на почву, как под ногами причудливо рассеивалось яркое белёсое сияние и становилось тусклее, если убрать ногу. Даже многочисленные родинки, рассыпанные по телам рекомов незамысловатыми созвездиями, мерцали на коже, которая в этих глубоких сумерках казалась сапфировой.
— А помнишь, как мы любили накуриваться перед сном, когда полковник оставлял нас одних? — спросил Лайл, развалившись на мягкой подстилке из плотного люминесцентного мха, ковыряя клык самодельной зубочисткой.
— Вкус местной травки помню хорошо, но наше времяпрепровождение не очень… — ответил Лопес и задумался на несколько секунд, затем добавил: — Помню, песню постоянно напевал. Накуренный.
— О, да, старая испанская «A Dios Le Pido»! — Лайл улыбнулся. — Ты не просто её любил напевать, но и на гитаре нам бренчал.
— Que mis ojos se despierten con la luz de tu mirada yo… — тихим голосом и задумчиво пропел мексиканец первую строчку, что пришла на ум с мелодичными мотивами.
— …a Dios le pido, — улыбнувшись, продолжил лейтенант на ломаном испанском.
И, может быть, они бы ещё долго вспоминали прошлое, если бы в этот самый момент над головой Лопеса не треснула ветка. Затем прозвучал короткий глухой свист. Мексиканец приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать, но вместо слов изо рта его вылетели хрипы. Лайл перевернулся на бок и, упираясь локтем в землю, непонимающе взглянул на товарища, который так и замер с широко распахнутыми глазами и хрипя.
— Лопес? Ты чего? — лейтенант не понял, почему он насторожился.
Реком снова приоткрыл рот, стараясь что-то сказать. Слюна скатилась по подбородку. Лайл соскочил с места, припав возле друга. Пытаясь понять, что с ним случилось, он осторожно приложил ладони к его замершему телу.
— Чёрт, что с тобой?! — лейтенант запаниковал, и тут взгляд распахнутых глаз нашёл причину странного поведения мексиканца. Крошечная игла в шее.
С трудом преодолев онемение в шее, Лопес кивнул вверх и, наконец, еле слышно прошептал:
Не успел Лайл поднять голову к дереву, как услышал повторный свист. Игла воткнулась в обнажённое плечо. Реком в ту же секунду свалился на землю от дикого жжения. Ветки сверху приоткрылись, и по стволу спустился абориген. Разрисованный чёрной краской и одетый в прочную костяную броню, он припал к земле, словно дикое животное, принюхиваясь к незнакомцам.
— Ах ты, грёбаная сука… — лишь прохрипел лейтенант. Он чувствовал, как небывалая тёплая волна растекается по коже, сводит тело в болезненные судороги и в конце концов заставляет стонать от боли.
Абориген оглянулся по сторонам и издал короткий звук, похожий на писк птицы. Папоротники протрещали вокруг, на поляне показались другие аборигены. Они, так же как первый, были в боевой раскраске, вооружённые луками и кинжалами. Но стоило им окружить место дислокации рекомов, как по всей территории раздался неистовой мощи рёв — протяжный и дикий, как и само животное, издавшее его.
Иэн Гарвин, услышав это, успел лишь выскочить из палатки и тут же упал на колени в ужасе, поднимая руки в жесте сдавшегося в плен.
— О, Боже! — лишь выпалил он, взглянув на окруживших их аборигенов.
Огромный танатор ступил на поляну, гордо держа узкую скалящуюся пасть, а на его спине сидел всадник в кожаном седле. Лайл мог лишь ощущать дрожь в поджилках от увиденного, и даже попытки достать пистолет из кобуры оказались тщетными. Лицо наездника танатора оказалось бесстрастным. Он с кошачьей ловкостью спрыгнул со зверя и неспешно подошёл к почти парализованным рекомам.
— Лопес, ты меня слышишь? — еле-еле хрипел лейтенант, не в силах сделать хоть малейшее движение под натиском быстродействующего яда от пущенной в плоть иглы.
— С-с-слышу… — так же тяжело ответил мексиканец.
Наездник танатора взглянул сначала на одного, затем на другого. Переступил парализованного лейтенанта и, когда его босые ноги оказались по обе стороны от туловища рекома, медленно опустился на корточки. Лайл, встретившись с удивительно красными глазами дикаря, отчаянно попытался двинуть коленом, но испытал от этого невыносимую боль, протяжно простонав. Стройный на’ви изучающе принюхался, коснулся белыми от краски пальцами лица Лайла, затем резко схватил за руку, обращая внимание на количество пальцев.
Уэйнфлит, пуская слюни, с трудом сглотнул и, преодолевая неистовую боль и судороги, поднял вторую руку, коснулся сенсоров на шейном микрофоне и закричал, насколько это было возможно:
— Полковник! Мы в засаде! Нас схватили аборигены!
Красноглазый спокойно наклонился ниже. Лицо его оказалось всего в паре сантиметров от лица рекома, а губы дрогнули в хищной улыбке.
Чувство непреодолимого дежавю захватило генерала Ардмор колкими мурашками, отзываясь в голове яркими картинками из недалёкого прошлого. Ей уже доводилось видеть похожий почерк на месте преступления в лаборатории катакомб, только в этот раз не было трупов. И если она сумела проконтролировать ход своих эмоций при виде обнаруженной с утра странной картины, то мозг упорно отказывался во всё это верить. Ведь только один «человек» был на такое способен, и он успешно это доказывал всякий удобный случай. Сваленные стеллажи в оружейном складе и капли крови на раскрытых ящиках, в которых отсутствовали автоматы разных калибров. Следы двух пар военных ботинок говорили о том, что ночью здесь произошёл явный конфликт. Склад пришлось оцепить сразу, как только обнаружили погром, чтобы никто не мешал работать на месте преступления службе безопасности и паре медиков. Мужчина в медицинской маске наклонился вперёд, собирая специальной пипеткой кровь с металлического каркаса полки. Зафиксировав алую жидкость между предметными стёклами, он провёл экспресс-анализ, собирая данные на сенсорном планшете. Ардмор напряжённо сглотнула, прежде чем решилась подойти ближе. Больше всего она не хотела, чтобы подтвердились её догадки, а в памяти застыл угрожающий голос полковника. Без преувеличений, генерал осознавала, что врагом ей стал самый опасный рекомбинант, и меньше всего она хотела узнать, что всё, на что она смотрела в этот момент — его рук дело.
За спиной послышались крики. На склад, минуя охрану и грозные предупреждения военных, вбежали рекомы. Словно ошпаренные, Прагер и Александр в недоумении оглянулись по сторонам, пока их изумлённые взгляды не замерли на перевёрнутых полках и следах крови. Они переглянулись между собой, а на их лицах читалось явное смятение и страх.
— Ну и? — спросила генерал, заглядывая в планшет медика.
Мужчина несколько раз провёл пальцами по монитору и открыл нужную вкладку с данными, что хранились в отдельной папке.
— Кровь принадлежит рекомбинанту по имени Здинарск.
Прагер опешил и, словно заколдованный кровавой картиной, сделал несколько шагов вперёд, не веря собственным ушам. Ведь накануне, перед сном, они со Жницей успели чудесно провести время: сходили в тир и поиграли в баскетбол. Но самое главное — они договаривались, что будут разбираться во всём необъяснимом только вместе, чтобы каждый мог прикрыть товарища. В этот момент ужас на лице Прагера сменился недоумением. Почему Жница оказалась на складе ночью? Почему решила прийти сюда? А самое главное — почему сразу не связалась с ним, если обнаружила что-то подозрительное? Ведь у них был уговор.
Александр оказался ошарашен не меньше друга. Он, чтобы убедиться в услышанном, подошёл к врачу и, выхватив из его рук планшет, уставился на данные. Фотография и подробная информация о соратнице светились на экране голубым светом, отпечатываясь в сознании рекома болезненной реальностью. Чтобы хоть как-то справиться с накатившими эмоциями, ему пришлось приложить ладонь ко лбу и смахнуть капли пота. Дыхание стало тяжёлым. Свободная рука сжалась в кулак. Страх за судьбу пропавшего Лопеса теперь удвоился со страхом пропавшей Жницы. Он не был готов терять своих товарищей. Не был готов снова ощутить горький привкус утраты, от которого приближалось чувство собственной кончины, как будто рекомы были накрепко связаны между собой невидимой прочной нитью, и, если погибнет один, остальные тоже пойдут за ним.
Неожиданный и звонкий удар по стеллажам прервал круговорот разных теорий. Прагер отчаянно прорычал и, дав волю буре чувств, опрокинул несколько кейсов с оружием. Осколочные гранаты покатились во все стороны. Несколько вооружённых охранников прибежали на шум, предупреждающе грозя рекому пистолетами, но что могло унять его необузданный гнев в этот момент? Ему вмиг захотелось разрушить в этом складу всё, что попадётся под руки, и лишь проницательный взгляд генерала Ардмор из-под камуфляжной кепки заставил убавить пыл. Глубоко вдыхая воздух, он наклонился чуть вперёд, упирая руки в колени. Ему понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться и прийти в норму.
— И что всё это значит? — на выдохе спросил Прагер. Опустошённый взгляд тут же привлёк маленький складной нож-бабочка, окроплённый кровью, который лежал под ногами. Реком с какой-то боязливой неуверенностью наклонился и взял клинок в руки, хорошо понимая, кому он принадлежал. Этот нож всегда носила с собой Жница: она могла взломать им почти любую дверь и нанести врагу смертельные раны, если понадобится.
— А вы как думаете? — Ардмор, словно не удивлённая происходящим, развела руками, демонстрируя кровавый холст, оставленный неуловимым убийцей: его предательский почерк сквозил отовсюду, бросая вызов всему руководству.
— Я думаю, что ваша сучья служба безопасности опустилась на дно с тех пор, как у вас появились проблемы внутри конторы! — Прагер оскалился, пытаясь изо всех сил сдерживать эмоции, но они так и выплёскивались наружу.
Александр вздёрнул маленькие синие уши от услышанного и, положив руку на плечо товарища, тут же потрепал его за футболку.
— Будем считать, что из вашего рта не вылетело ничего подозрительного. Лучше объясните, почему ваша соратница пришла в закрытый оружейный склад? Неужели она что-то знала и скрыла это?
Прагер хотел было ответить в своей привычной манере, но товарищ заслонил его спиной, вставая впереди, и попытался взять накаляющуюся с каждой минутой ситуацию под контроль.
— Прошу прощения, генерал, но разве уместно нас в чём-то подозревать или обвинять? Уверяю: если бы Здинарск что-то знала, она бы рассказала. Я думаю, она просто не успела позвать на помощь…
— Да, и судя по всему, позволила вору уйти с новейшим оружием. У нас финансовые потери на несколько миллионов! Остаётся надеяться лишь, что вор этот был не один, иначе непонятно, как капрал из элитного отряда проиграла эту встречу? А ведь я говорила, что проект Феникс никуда не годится, но кому важно мнение главнокомандующей, правда?
— Да ладно? — Прагер откровенно возмутился, выходя из-за спины товарища. — Может, всё-таки дело в этом? — указал он на установленную в углу камеру видеонаблюдения.
В напряжённый разговор, прочистив горло, вдруг влез начальник службы безопасности, который вошёл на склад из запасного выхода — там, где была установлена массивная дверь.
— Записи с камер уже отправлены на экспертизу, но, судя по тому, в какой точке произошёл конфликт, мы ничего не увидим. Вор точно знал, как проникнуть сюда и обойти систему слежения.
— То есть вы хотите сказать, что мы не найдём ни вора, ни Здинарск? — Прагер развёл руками, сверля экипированного мужчину недоумевающим взглядом, а Александр лишь напряжённо вздохнул и прикрыл веки, боясь представлять, что могло здесь произойти с его соратницей.
Начальник службы безопасности словно нарочно игнорировал взволнованных рекомов, но, посмотрев на Ардмор, сказал:
— Генерал, пройдёмте за мной, вы должны это увидеть.
Уже в следующую минуту и Ардмор, и рекомы вышли за мужчиной с запасного выхода. Там, среди сломанных кустов и помятой травы, можно было разглядеть отчётливые следы той же борьбы, только следы крови тянулись вглубь кустарников смазанным следом. Несколько медиков копошились в траве, собирая нужный материал. Прагер и Александр с безнадёжностью взглянули друг на друга, прежде чем заметили сломанный нашейный микрофон, что висел на надломленной сухой ветке. Прагер успел лишь протянуть руку, чтобы взять его, но мужчина в белом медицинском комбинезоне остановил его, не давая дотронуться до потенциальной улики. Сердце рекома бешено стучало в грудной клетке, норовя вырваться наружу. Он почти до конца поверил, что потерял подругу, и от этих умозаключений дрожали колени, а едкое ощущение вины за происшедшее грызло изнутри до невыносимых эмоций.
Несколько минут стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь дикими звуками непредсказуемых джунглей за воротами города. Но вскоре один из медиков, наконец, обернулся с собранной кровью на предметных стёклах.
— Два разных ДНК. Одно принадлежит всё тому же рекомбинанту, Здинарск, а второе — полковнику Майлзу Куоритчу.
— Ёбаный в рот! — воскликнул Прагер. — Он что, убил Жницу? Сукин сын!
От чего-то не удивлённая всё это время Ардмор ощутила, как по спине покатились струи пота, а давление подскочило вверх от услышанного заключения. Тихий ужас испытала генерал, стараясь скрывать это как только могла.
— Куоритч проник в город, чтобы?.. — она всё ещё жаждала услышать то, что и так знала.
— Чтобы нажиться оружием, генерал, — продолжил её мысль начальник службы безопасности. — И, судя по следам, которые мы нашли вплоть до стены, он возвращался несколько раз либо здесь была целая группа его помощников.
Две горные банши пикировали вниз на огромной скорости в джунгли мимо парящих гор, ловко минуя всевозможные препятствия: от мелких водопадов до скрученных старых лиан. Широко размахивая разноцветными крыльями, они следовали друг за другом, не отставая, пока наездники не велели им приземлиться в нужном месте. Там, среди высоких деревьев и скошенных кривых скал, что частично парили в воздухе своими острыми шапками из серого камня, можно было скрыться от любых современных радаров. И если бы кто-то решил проследить за Майлзом и Жницей, именно здесь связь оказалась бы потеряна, ведь неспроста беглые рекомы выбрали именно этот район — малоизученный и такой же одичалый, как местные племена.
Всю дорогу полковника не покидала мысль о товарищах. О тех аборигенах, которые посмели их пленить. Самым болезненным оказалось неведение, которое засело глубоко в подкорке и терзало до дрожи и плотно сжатой челюсти до скрежета клыков. Он и понятия не имел, какой из кланов мог схватить его друзей, ведь повсюду были сотни поселений, которые хорошо скрывались в разных районах леса.
Полковник спрыгнул с банши и, быстро расцепив нейронную связь с крылатой хищницей, снял с плеча новый короткоствольный автомат, снова и снова проверяя магазин с затвором. Напряжённый взгляд широко распахнутых, искрящихся дикостью глаз был сосредоточен на входе в густую чащу. Он готов был пристрелить любого аборигена, который посмеет встать на его пути. И пусть неконтролируемый, ненавистный всеми фибрами души страх дурманил голову, заставлял забыть о здравом смысле, он не собирался просто так сдаться и потерять своих людей. Во что бы то ни стало Майлз мысленно уверял себя в том, что обязательно найдёт нужный клан и вытащит Лайла, Лопеса и доктора Гарвина. Каждый из них был ему по-своему дорог, даже неуклюжий учёный.
— Вы уверены, что нужно идти в этом направлении?
От глубоких размышлений и паники в душе полковника отвлёк голос Жницы за спиной. Он чуть было не позабыл о своей спутнице и только в этот момент обратил на ней внимание.
— Уверен. Мы договаривались встретиться у небольшого водоёма, заросшего травой и мхом. Там такая непроходимость, что глаз можно выколоть, — реком тут же обратил внимание на искусственный глаз соратницы, которая то и дело пыталась избавиться от струйки крови, что катилась из разбитой брови по виску и челюсти. — Прости, что сильно двинул, это был рефлекс…
— Вам досталось больше, — усмехнулась Жница, кивнув на многочисленные ножевые порезы на руках, шее и бедре полковника.
Майлз иронично посмеялся. Он осторожно коснулся рукой бедра, оценивая глубину повреждения, и, если бы не его ловкая кошачья реакция, он рисковал бы истечь кровью за считанные минуты.
— Лютая же ты баба, Здинарск… Зачем напала?
— Вообще-то у меня в планах было схватить вас, но в данном случае судьба Лопеса куда важнее.
— Тогда почему отказалась позвать остальных ребят? Нам бы сейчас помощь не помешала, но ты упёртая как коза.
— Полковник, у каждого из парней на вас зуб наточен, не думаю, что они были бы рады вашему приглашению. Вас бы сразу повязали и бросили под ноги генерала Ардмор. А вот к чему был весь этот спектакль с кровавыми следами борьбы, вы так и не объяснили.
— Для твоей же безопасности, — ответил полковник. — Пускай думают, что ты пыталась меня остановить, тогда у тебя будет алиби, чтобы спокойно вернуться героиней вместе со «спасённым» Лопесом.
Жница скептически изогнула брови и, сложив руки на груди, спросила:
— Вы так уверены, что они не подумают иначе? Что я смылась с вами? Что предала их?
— Следы слишком явные. Служба безопасности решит, что ты боролась со мной, затем я тебя ранил и либо взял в плен, либо ты погналась за мной.
Девушка ничего не ответила полковнику. Она лишь продолжала поглядывать на него с явным недоверием и опаской, словно пытаясь предугадать действия. Но как бы ни старалась, ей было чуждо понять того, кто по заявлению начальства предал её и убил. Оставалось лишь отдаться судьбе, и будь что будет, ведь только этот предатель был готов помочь с поиском ответов на вопросы, которые уже долгое время мучили её разум.
— Ладно, мне стоит быть тебе благодарным, — отвлёк её от мыслей Майлз. — Спасибо, что пошла со мной, что доверилась.
Жница перезарядила свой автомат и равнодушно взглянула на полковника, который инстинктивно прижал к голове уши и нервно дёрнул кончиком хвоста.
— Давайте кое-что проясним. Я вам не доверяю. Совсем. И буду держать на мушке, чтобы вы вдруг не решили застрелить меня. Мы спасём Лопеса, вы расскажете нам всё, что известно о промывке мозгов, расскажете про лабораторию, в которой нас якобы держали, и, возможно, мы разойдёмся на мирной ноте. Как вам такой расклад?
— А у тебя всё схвачено, не так ли? — Майлз по-доброму улыбнулся. — Ты же никогда не была такой глупой, вот и сейчас не строй из себя дурёху. Как только я докажу, что настоящий враг там, за стеной, вы вынуждены будете остаться со мной. И вы останетесь, потому что мы — команда. Мы один отряд и одинаково пострадали от рук своих же боссов.
— Как знать, полковник. Как знать.
Следующие полчаса рекомы шли по густой чаще в полной напряжения тишине. Майлз вёл соратницу по намеченной ранее тропе. Он хорошо помнил эту дорогу, поскольку по ней выходил к Плацдарму, и теперь оставалось лишь добраться до того самого водоёма. Возможно, именно там, на месте дислокации, дикари обнаружили его группу и взяли в плен. Оставалось лишь догадываться.
Надоедливые, свисающие со всех сторон разнообразные листья то и дело били по лицу при каждом шаге вперёд, а дикие ветки кустарников и деревьев царапали кожу, но ничто не могло причинить больше дискомфорта, чем неведение о судьбах товарищей. Весь путь Майлз мысленно ругал себя за это. Чувство глубокой вины скребло в душе, словно обезумевшая кошка. Больно и невыносимо. В какой-то момент полковник резко остановился и замер с ужасающими его мыслями: «А как же Паук?!», «Вдруг Лайл успел отыскать мальчишку до того, как их схватили, и теперь пацан в руках врага?!»
Пришлось перевести сбитое от волнения дыхание, чтобы взять себя в руки и, убедившись, что Жница рядом, вдруг обеспокоенная его поведением, двигаться дальше. Они пришли к водоёму спустя целый час, и увиденное покоробило душу сильнее прежнего. Сожжённая палатка доктора Гарвина, стоптанная трава и множество следов аборигенов. Следы босых ступней были повсюду — полковник бы ни с чем их не перепутал.
— Ну, и что теперь делать?! — заволновалась Жница, оглядываясь по сторонам, оценивая обстановку. — Вдруг они их уже прикончили?!
— Тогда зачем им тела? Убили бы, и всё… — Майлз присел на корточки, приглядываясь к каждому следу. Он попытался восстановить в голове примерные события, которые здесь произошли, но ещё больше хотел найти среди множества одинаковых следов ступней те самые, человеческие, небольшие.
— А это ещё что такое? — Жница прошла вперёд пару метров и остановилась, уставившись в землю. Там, в пределах пяти метров от водоёма, она обнаружила более интересные следы — огромные и когтистые. — Это… Это же… Ну нет! Нет-нет-нет…
Майлз тут же подскочил к соратнице и опешил. Отчётливые следы лап самого опасного наземного хищника Пандоры поразили его до глубины души.
— Танатор? Что здесь, чёрт возьми, произошло? Следы зверя вместе со следами ног аборигенов…
— Получается, что они были тут с… — Здинарск подняла голову и от неожиданности проглотила оставшиеся слова, когда заметила на сломанной ветке аккуратно свисающую нашейную рацию. И принадлежала она одному из пропавших рекомов.
Взгляд уставших глаз Лоры никак не мог сосредоточиться на лежащем перед лицом планшете, куда она лениво записывала очередную лекцию преподавателя. Не то чтобы она не была рада, что её включили в программу повышения квалификации вместе с пятью коллегами, но в этот день все её мысли оказались заняты совершенно другим, нежели периферической и эндокринной системами. Голос полковника Майлза Куоритча застрял в голове эхом, не давая сконцентрироваться. И если раньше она могла быстро забыть о нём, то теперь, после того как помогла, чувствовала полную ответственность за его судьбу и судьбы его товарищей. Волнение будоражило до дрожи в поджилках. Лора всей душой надеялась, что ему удалось уйти за стену и что никто её не заподозрит в пособничестве предателям. Ведь как бы она ни считала, что они не предатели, на их счёт у компании было совершенно иное мнение. Единственное, чего не хотелось — так это попасть под раздачу в такой напряжённый момент в жизни. Ещё вчера она была ничем не примечательным рядовым терапевтом: лечила солдат, шахтёров, выписывала лекарства операторам, а уже сегодня повышала уровень профессионализма, чтобы, наконец, официально стать военным доктором, специализирующимся не только на людях, но и местных гуманоидах.
«Господи, как же он там?» — снова и снова думала Лора, то и дело устало прикрывая веки. Лишь лёгкое дуновение прохладного воздуха кондиционера не давало заснуть на ходу. Ночь была наполнена настоящим безумием. Смех и слёзы. Волнение и ужас. Лора испытала спектр самых ярких чувств, удивляясь, как ещё не сошла с ума от всего, что происходило в её жизни. Она даже не заметила, как конкретно подсела на снотворное, с помощью которого могла спать хотя бы четыре часа.
Стоило повернуть голову к окну и заметить автомобиль администрации, как мысли закрутились в ещё больший водоворот. Ужин с Джонатаном Брайсом. Маленькая Тук. Что всё это было? У начальника окончательно развязались руки: он осмелел до того, что мог откровенно испытывать её своими пугающими выходками.
«Туктирей…» — девушка напряжённо проглотила вставший поперёк горла ком, еле сдерживая накатившие слёзы. Выразительные блестящие от ужаса жёлтые глазки. Поджатый хвостик и тонкие дрожащие пальчики беззащитной девочки терзали душу не меньше, чем мысли о судьбе полковника. Младшая дочка Джейка Салли — словно маленький котёнок, попавший в руки живодёра. Она не должна была быть в городе, но жестокие планы руководства работали словно часы, и Лору до жути пугало неведение планов Брайса. Его дружелюбные речи, артистичная улыбка и неуместные шутки, как она и предполагала, оказались маской на лице безумного человека. Девушка могла лишь утешить себя мыслью, что главный администратор просто-напросто, будто ребёнок, не ведал собственных ошибок. Но как долго Лора могла обманывать саму себя ради мнимого спокойствия? Сколько ещё ей понадобилось бы моральных сил?
— Мисс Асади? С вами всё в порядке? — голос преподавателя резко отвлёк девушку от размышлений.
Она, тут же выпрямив спину, взглянула на учителя и растерянно пробормотала:
— А? Да-да… Всё нормально. Извините…
Скрывать моральное истощение и усталость было сложно. Бледное осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами и рассеянный взгляд говорили сами за себя. Как бы она ни старалась, справиться с внутренним безумием казалось непосильной задачей. Паника и тревога застелили разум, и Лора даже не заметила, как лекция подошла к концу, когда преподаватель отключил парящий экран и объявил:
— Итак, на сегодня закончили. Все молодцы. Следующий урок будет по теме развития черепа в филогенезе и онтогенезе.
Ноги несли Лору прочь от учебного блока, пока она вдруг не остановилась у мемориальных плит. Там, среди нескольких рядов, на мраморных скамейках сидели всего несколько человек. Девушка присела с самого края, взглянув печальным взглядом на массивные плиты, забитые множеством имён. Она и не знала, хорошо или плохо, что в этом огромном списке погибших отсутствовало имя подруги, ведь Сэнди пропала без вести и судьба её оказалась покрыта загадкой.
Где она сейчас? Что с ней? Жива ли?
Столько вопросов, и ни одного внятного ответа. Глаза снова застелила пелена слёз. Будни становились невыносимее. Невзначай девушка подумала о скором возвращении в квартиру и глубоком сне под очередной таблеткой снотворного. Но она просидела в тишине целых полчаса, пока за спиной неожиданно не прозвучал до боли знакомый голос.
— Сколько ещё должно погибнуть людей, чтобы у нашего руководства отрасли яйца?
Лора вздрогнула от холодности тембра голоса и медленно обернулась. Мичиган. Лидер группы ЧВК сидел на заднем ряду скамеек, и первое, на что обратила внимание терапевт, это поддерживающий кости набедренный медицинский экзоскелет. Морщинистое лицо мужчины оказалось покрыто свежими шрамами: хирурги зашивали ему отвалившиеся части кожи, пытаясь собрать в более приемлемый вид. Но Мичиган выглядел жутко, переплюнув даже устрашающего монстра Франкенштейна.
— Сэр, вы… Разве вы не должны быть в больнице?
— Я никому ничего не должен, девочка, — резко ответил Мичиган и, наклонившись вперёд, сжал кулаки. — Так ты теперь у нас студентка? Решила закрепить знания?
— Квалификацию повышаю… Для работы за стеной…
— Поразительно, как ловок мистер Брайс, да? — засмеялся наёмник, да так, что по коже Лоры побежали мурашки.
Он не внушал никакого спокойствия и теперь казался более устрашающим, чем прежде. Девушка хотела было ответить, но, обратив внимание на то, как он сверлит её взглядом исподлобья, слова сами собой улетучились из головы.
— Пришлось сделать круг по району, чтобы найти тебя. Ничего не хочешь рассказать?
Лора заметно напряглась, чувствуя, будто её пытаются загнать в угол.
— А что вы хотите от меня услышать?
— Да много чего хотел бы послушать. Знаешь, до меня тут разные слухи доходят… — наёмник вдруг неспешно поднялся и, опираясь на металлическую трость, спустился к девушке, присаживаясь рядом. — Помоги-ка мне развеять кое-какие сомнения.
— Слухи? — уточнила Лора взволнованно. — Но… Как это понимать, сэр?
Мичиган покачал головой, и в этот момент улыбка на его лице померкла, сменяясь на две сжавшиеся тонкие полоски. Он повернул голову к девушке с полным ненависти взглядом, будто она была для него врагом номер один. От этого у Лоры даже задрожали колени. Её застали врасплох.
— Не притворяйся, дура ты тупая. Думаешь, я куплюсь на твои быстро моргающие невинные глазки и писклявый голосок? Ты вообще в курсе, с кем связываешься? Так вот, я тебе объясню… — Мичиган наклонился ещё ближе и уже шёпотом продолжил: — Если ты сейчас не расскажешь, что знаешь об этих сучьих синих обезьянах, которые бежали из города, и о том, почему они позволили тебе вернуться, поверь, меня никто не остановит развязать тебе язык. Ты меня хорошо слышишь, да?
Лора широко распахнула глаза на услышанное и тут же захотела отодвинуться от наёмника. Но он схватил её за запястье, сжимая тонкую кисть так сильно, насколько это было возможно. Заставив девушку пискнуть от боли в руке, Мичиган вновь расплылся в той самой подозрительной улыбке.
— Отпустите меня… — выпалила Лора, не сумев сдержать скатившиеся по щекам слёзы.
— Говори, — Мичиган всё равно стоял на своём, выжидающе сверля проницательным взглядом свою собеседницу.
— Мне нечего вам сказать! Я уже всё рассказала генералу Ардмор! Отпустите, мне больно! — Лора запаниковала.
Наёмник был вынужден отпустить её руку, чтобы проходящие мимо зеваки и присутствующие у мемориала люди не обращали на них особого внимания. Но это не помогло, ведь несколько военных, услышав крик Лоры, заинтересовались происходящим и уже двинулись в их сторону с противоположной улицы.
Мичиган тут же поднялся со скамейки и, поправив жилет, сказал:
— Мне плевать, что ты там говорила генералу. Мне даже плевать, что ты сосёшь член нашего босса, но вот на что не плевать — так это на всевозможных крыс, и, если я только узнаю о предательстве с твоей стороны, мне придётся кое-что сделать.
— Что сделать? — ужаснулась девушка, уставившись на наёмника напуганными глазами и в полной неконтролируемой панике.
— Передать пламенный привет Парвизу Асади и Анне Адреади, — Мичиган подмигнул Лоре и, опираясь на трость, двинулся в сторону идущих к ним военным.
У девушки до боли сжалось сердце. Она ужаснулась, ведь этот наёмник разузнал информацию о её родителях.
Майлз и Жница шли сквозь густую дикую чащу по отчётливым следам танатора и загадочных аборигенов вот уже целых пять часов. Они останавливались на пару минут лишь для того, чтобы попить воду, которую взяли с собой из города в металлических фляжках. Всю дорогу, которую они преодолевали, полковник прокручивал в голове множество вариантов судьбы товарищей, и каждый оказывался трагичнее предыдущего. Он ещё никогда не встречал следы смертоносного зверя вместе со следами ног аборигенов, и тянулись они вот уже добрых десять километров, сопровождая экстремальный путь смятой травой и сломанными местами ветками. Полковник мог быть уверен только в одном: это была внушительная большая компания и, скорее всего, весьма недружелюбная.
День стремился к закату, но отчаянные поиски продолжались. Навигационная система новейших поисковых устройств, что были украдены у RDA, отказывалась работать в этих местах, но в некоторых районах раскидывала электроволны на несколько метров, указывая правильное направление. Майлз впервые мысленно поблагодарил сам себя за то, что догадался установить крошечные маячки на своих товарищей перед тем, как отправиться на дело. Доктор Гарвин вряд ли подозревал о маячке в своём экзопаке, а Лайл и Лопес никогда бы не догадались, что их пистолеты снабдили следилкой.
— Сообразил… — Жница одобрительно кивнула, когда узнала об этом.
— Не мог же я их просто так отправить восвояси? — полковник настороженно целился вперёд дулом короткоствольного автомата, то и дело пригибаясь в непроходимых местах, чтобы двигаться дальше.
Разнообразные звуки природы вокруг заставляли напрягаться и всякий раз настороженно прислушиваться. Где-то был слышен пронзительный рёв танатора, а где-то — ненавистный хихикающий скрежет стай змееволков, которые казались хуже земных гиен. И даже флора в этих ранее невиданных местах казалась безумнее и кровожаднее, чем там, где уже бывали рекомы. Поразительной высоты странные растения, похожие на глубоководных медуз, которые начинали излучать фиолетовую люминесценцию при нарастающих каждую минуту сумерках, грациозно шевелили длинными щупальцами, будто приманивая легкомысленную добычу. В какой-то момент Жница вскрикнула на всю округу, отскакивая в сторону и хватаясь за бедро, перебирая все известные ей матерные выражения.
— Что случилось? Что с тобой? — полковник взволнованно подбежал к девушке, проверяя свободной рукой, всё ли с ней в порядке. Он осторожно прикоснулся к её предплечью, терпеливо дожидаясь, пока она успокоит эмоции.
— Ебучий сорняк! — воскликнула рассвирепевшая реком и, передёрнув затвор автомата, произвела несколько выстрелов прямо в ствол растения, оставляя множество просвечивающихся отверстий. Парящие над головами фиолетовые щупальца медленно опустились на землю, теряя былую яркую люминесценцию.
— И что это было? — Майлз нервно дёрнул хвостом. — Предупреждай, когда так делаешь, капрал.
— Жжётся, очень сильно… — Жница прошипела от боли, наклоняясь вперёд.
— Дай посмотрю, — полковник повесил автомат на плечо и опустился на корточки, прикасаясь к бедру соратницы: там, выше колена на десять сантиметров, серо-чёрная камуфляжная ткань её брюк оказалась прожжена насквозь, как будто кто-то поднёс к ноге зажигалку. — Вот это ни хрена себе…
— Что там такое? — спросила Жница, упираясь руками в сильные плечи полковника, а когда опустила голову и увидела небольшую дырку в брюках, раздражённо охнула. — Ну пиздец…
Майлз тут же достал из кармана разгрузочного жилета маленький флакон антисептика и аккуратно распылил на покрасневшую рану своей спутницы, которая вдруг замолчала и задумчиво уставилась на него, как будто увидела нечто удивительное. Такая забота для Здинарск была в новинку, особенно со стороны человека, который, предположительно, пытался её убить.
Обратив внимание на профессионально перебинтованное плечо полковника, Жница с любопытством спросила:
— Кто это тебе так качественно наложил повязку, м? И не говори, что сам, это будет звучать очень смешно и нелепо.
Реком усмехнулся на её слова и, закончив с ожогом, поднялся на ноги.
— Конечно не сам, — ответил реком и, взяв в обе руки автомат, двинулся дальше.
— А кто? — Жница не унималась.
— Думаешь, у тебя у одной есть друзья в городе?
— Только не включай свой внутренний следственный комитет, ладно? Всё равно не узнаешь, — полковник посмеялся. — А вообще — шагай-ка впереди, капрал, чтобы я тебя видел. А то ещё что-нибудь обожжёшь.
Не успели рекомы разрядить обстановку нелепыми шутками и намёками, как полковник заметил что-то подозрительное в паре метров на протоптанной аборигенами тропе. Стоило только подойти ближе, Майлз ужаснулся находке. Он медленно и неуверенно поднял с земли отрезанную прядь волос пшеничного оттенка, сплетённую в дреду.
Словно кошмар наяву, который одурманил мысли ужасающими яркими картинами. Полковник не мог поверить собственным глазам. Пальцы рук заметно задрожали, крепко сжимая кусок волос сына. Он отшатнулся назад и пытался сообразить хотя бы что-то внятное.
— Что это? — ошарашенная Жница забрала из рук полковника дреду, изумлённо рассматривая её и вспоминая мальчишку. — Твой пацан? — капрал в шоке быстро поморгала.
«Мой» — лишь подумал Майлз. Переведя дыхание, он уверенно выпрямился и, положив прядь волос в карман, молча пошёл дальше. Желание поскорее отыскать дикарей будоражило воображение. С этой минуты ему казалось, что он разорвёт в клочья каждого из этого клана, насколько большим он бы ни оказался.
И вот, спустя ещё несколько часов, Майлз и Жница, наконец, добрались до нужного места. Им пришлось остановиться, чтобы пережить очередное внутреннее потрясение. Там, на открывшейся просторной лужайке, в сумерках ночного неба и светящейся разноцветной люминесценции растений, стояли в ряд несколько ровных деревянных столбов, а на их сточенные под копья острые пики были насажены человеческие головы. Разлагающиеся, с пустыми глазницами и искажёнными гримасами — они, словно стражники, охраняли таинственное логово хозяина, предупреждая об опасности.
— Взрывчатка? Дымовые шашки? — лишь спросил полковник, завороженный мрачной картиной.
— Так точно, — Жница инстинктивно приложила ладонь к разгрузке, проверяя всё, что есть.
— Хорошо. Дальше я пойду один.
— Что? Нет! Это опасно, не видишь, что ли, эту картину? — реком кивнула на столбы. — Мы должны быть вместе, иначе эти твари нас перебьют.
— Нет, мы поступим иначе! Послушай меня: я должен идти один, в качестве приманки. Надень браслеты невидимости, установи растяжки здесь, здесь и вот там. Уходить будем с этой стороны.
— И как ты собираешься выводить наших? Если они ещё живы, конечно…
— Не я. Нас вытащишь ты, когда представится возможность. А до тех пор — я их пленник. Присяду на уши и буду тянуть время, — Майлз положил ладони на плечи соратницы и полуулыбнулся ей, стараясь подбодрить. — Помнишь ещё игру в разведчика?
— Но… А если они уже убили их? — Жница напряжённо сглотнула.
Полковник оглянулся, чтобы снова посмотреть на головы, и задумался на пару секунд, прежде чем уверенно ответить:
— Рация Лопеса, волосы Паука, тропинки… Они хотели, чтобы их нашли. Мы пришли по их умышленным следам.
— Вот же блять… — Здинарск покачала головой и глубоко вздохнула.
Конечно, Майлз не был уверен в своём плане, возникшем в первые несколько минут умозаключений на полном и откровенном стрессе: желание скорее увидеть живых товарищей сделало своё дело. Но не только судьба товарищей его так заботила. Паук, явно попавший в ловушку аборигенов, не выходил из мыслей. Его отрезанная дреда лежала в нагрудном кармане разгрузки, не давая покоя полковнику. Весь путь он то и дело прикасался к карману пальцами, будто проверяя самую драгоценную находку в жизни. Он лишь надеялся, что сын не пострадал, но бурное воображение рисовало самые пугающие сцены.
Чем дальше продвигался полковник, тем больше нарастало его внутреннее напряжение. С каждым его шагом в будоражащую неизвестность атмосфера вокруг заметно менялась, сменяя яркие люминесцентные краски на холодную палитру. Здесь природа теряла свою душу, погружая путника во тьму. Растения казались мрачнее, опаснее. Причудливые на первый взгляд цветы источали специфический запах. Полковник ощущал его даже с нескольких метров: стенки носа непривычно раздражались, словно у самого безнадёжного аллергика, а с широколиственных гигантских папоротников с полупрозрачными стенками тянулись к земле липкие тягучие соки странного мятного оттенка. Рекому также приходилось чаще двигать ушами, прислушиваясь к разным подозрительным звукам. Хвост нервно дёргался из стороны в сторону, Майлз готов был стрелять в любого, кто повстречается на его пути. Стоило присмотреться, как он перестал узнавать даже характерные для лесов Пандоры деревья. В этих местах они больше походили на огромные грибные плантации — странной формы и широкими полупрозрачными шапками, сквозь которые плавно рассеивался сумрачный свет, создавая особую мистическую атмосферу.
Ещё несколько минут ходьбы вглубь таинственного леса по отчётливым следам, и Майлз резко остановился. Он думал, что его больше ничем не удивить, но тут перед ним возникли два огромных черепа неизвестного доисторического животного. Они, с широко раскрытыми клыкастыми пастями, словно охраняли вход в поселение, что было скрыто от взора сплетённым из плотных листьев забором. Два гладких белых черепа невиданного зверя украшала чёрная краска, стекающая неравномерными потёками с макушки до самых клыков, длинных, острых и в два ряда, придавая этим скульптурам особое устрашение. Майлз не мог оторвать изумлённого взгляда, всё больше узнавая в очертаниях черепов смертоносного танатора, только в несколько раз больше. Невзначай реком подумал: ему крупно повезло, что это были лишь кости.
Изумление вмиг сменилось шоком, когда под деревянной аркой входа в поселение появился знакомый человек. Правая рука Мичигана по прозвищу Невада, который, дрожа всем телом, ковылял в его сторону, еле-еле держа своё истощённое тело на ходу. Майлз уверенно наставил на него автомат и положил палец на курок. Одно неверное движение, и Невада рисковал получить пулю прямо в лоб. Полковник ожидал увидеть кого угодно, но только не того, с кем недавно сражался по обе стороны баррикад.
— Какого, мать твою, чёрта?! — выпалил реком, целясь в наёмника.
— Отпусти ствол, придурок… — прохрипел Невада, когда подошёл ближе. Его ободранная грязная одежда источала невыносимый смрад немытого тела. — Нас обоих прорешетят стрелами…
— Какого хрена здесь происходит?! — Майлз ничего не понимал. Прижав уши к голове от напряжения, он ткнул дулом автомата в плечо врага, будто проверяя, не кажется ли ему всё это. — Что ты тут делаешь?! Где мои люди?!
От резкого бесцеремонного толчка Невада закашлялся и сложился пополам, сплёвывая изо рта скопившиеся слюни. Вид его оставлял желать лучшего, но тем не менее он старался держаться как можно увереннее, однако то и дело боязливо оглядывался назад.
— В полной жопе твои люди! Как и мы все. Я тут у этих диких тварей в качестве переводчика… Меня прислали сказать, чтобы ты оставил всё оружие здесь, прежде чем встретишься с Ним.
— С Ним? С кем? — Майлз насторожился и не опустил автомат, ни капли не доверяя такому же врагу, как и аборигены.
— Я ведь серьёзно. Положи оружие на землю. В данный момент в нас целятся минимум четверо… Хочешь увидеть своих ребят? Тогда тебе лучше послушать.
От гнева и раздражения у Майлза свело челюсть, и он заскрипел зубами, стараясь хоть как-то подавить накатившую бурю. Как бы он ни хотел оставаться вооружённым, ситуация вынуждала идти наперекор собственным планам и желаниям. Полковнику пришлось оставить автомат, несколько дымовых шашек, кинжал и осколочные гранаты. Также Невада вынудил рекома вытащить ножницы и складной нож-бабочку, окончательно лишая его малейшего шанса на нападение. Уверенно проверив все карманы полковника, наёмник одобрительно кивнул.
— А теперь — пошли, — тихо промолвил Невада. — И послушай мой совет: если тебе будут задавать вопросы, лучше сразу отвечай и не испытывай Его терпение… У этого чувака мозги набекрень, можно чего угодно ожидать. Я видел, как он отрезал голову нашему погибшему пилоту…
Когда Майлз прошёл под деревянной аркой, его взгляд настороженно разбежался по просторной территории. Он ожидал увидеть больше человеческих трупов, вооружённых луками и стрелами кровожадных воинов, но вместо этого обнаружил уютное поселение. В центре травяной поляны трещал внушительного размера костёр, обрамлённый сточенными, аккуратными камнями, а среди языков пламени стоял глиняный горшок. Аппетитный аромат неизвестного блюда проник в нос приятными тёплыми нотками. Майлз проглотил слюну от запаха томящейся в горшке еды и обратил внимание на двух старых на’ви, что сидели у костра и даже не смотрели в сторону нежданного гостя. Как будто они уже привыкли к странностям либо были осведомлены о его приходе. Зато дети, что вдруг показались из-за кустарников, собрались вокруг полковника, будто впервые видели синего в человеческой одежде. Дюжина светящихся в полумраке жёлтых глаз и виляющих маленьких хвостов. Они старались прикоснуться к гостю, с интересом следуя за ним по пятам, пока Невада не увёл его дальше. Майлз поднял голову, обращая внимание на широкие пористые шапки здешних деревьев. Гигантские, покрывающие всю территорию клана и, казалось, уходящие далеко за горизонт, они закрывали взор от звёздного неба. И даже Полифема здесь не было видно — лишь его рассеивающийся сквозь полупрозрачную преграду свет. Никогда ещё полковник не видел ничего подобного. Чем глубже они шли, тем светлее казались растения. Почти белые листья кустарников, вроде бы, казались безжизненными, но шевелили своими ветками. Майлз предположил, что растительность эта была хищной. Здесь уют поразительно граничил с таинственностью. И всю дорогу его мучил один вопрос: «Где все воины?»
Стоило пройти по каменному природному мостику через журчащий ручей, как Майлз увидел стоящего на коленях Паука со связанными руками. Он бросился к сыну, пока кто-то не толкнул его рукой, заставляя оступиться и проехаться лицом по траве. Полковник злобно прорычал. Вскочил на ноги. Трое разукрашенных чёрной и красной краской воинов окружили рекома, угрожающе выставляя вперёд острые копья. Невада боязливо поднял руки и отскочил в сторону, не желая попасть под руку дикарям.
— Помни, что я тебе сказал! — выкрикнул наёмник прежде, чем его увели.
Один из воинов кивнул вперёд. Полковник сжал кулаки, пытаясь сдерживать порыв напасть на гада и оторвать ему голову, но связанный Паук, поняв желание отца, отрицательно помотал головой. Майлз послушно прошёл вперёд. Воины остались позади. Теперь-то он увидел странного молодого на’ви, который отличался от остальных. Он сидел рядом с Пауком в позе лотоса и смотрел точно на гостя проницательными, удивительно красными глазами. Полковник напряжённо скрипнул зубами, но подошёл ближе, изучающе рассматривая аборигена. Нетрудно было догадаться, что именно Он был лидером этого ранее невиданного клана. На голове его в качестве украшения красовался череп какого-то клыкастого животного, а по бокам торчали чёрные перья. Чёрный боевой раскрас на пол-лица тянулся ровными белыми полосками по щекам к подбородку. Он был молодым и стройным, но от этого не терял устрашения, присущего своим воинам. Позади красноглазого оло’эйктана светилось розовой люминесценцией гигантское растение. Цветок с длинными парящими в воздухе трубками, похожими на щупальца. Когда Майлз подошёл ещё ближе, то заметил, как нейронные нити густой косы молодого на’ви были присоединены к этому растению, а в глазах стояла странная пелена. Он, будто бы находясь в неком трансе, глядел сквозь рекома и держал в одной руке чашу с оранжевой жидкостью. Рядом лежали белые кости животных и черепа людей, а в нескольких глиняных тарелках — светящиеся грибы и пучки сушёной травы. Полковник недоумённо взглянул на сына, пытаясь понять, как себя вести и видит ли его этот странный дикарь. Соккоро молча кивнул вниз, давая понять, чтобы отец тоже присел, а он в этот самый момент думал, как вырубить красноглазого и освободить от пут сына. Впрочем, всё это было зря, ведь абориген выплыл из транса и сам приказал жестом свободной руки опуститься. Майлз неуверенно присел на корточки, сверля непонимающими глазами оло’эйктана. Он же в свою очередь скользнул по рекому оценивающим взглядом, а после как-то разочарованно вздохнул.
— Ну, и какого хрена тебе надо? — заговорил полковник, скалясь, словно сам — дикий зверь.
— Он не понимает человеческий язык… — шепнул Паук.
— Это я уже понял, что никакого человеческого языка они не понимают. Как ты себя чувствуешь? Они тебя не трогали?
Майлз-младший коротко посмотрел на аборигена, прежде чем ответить:
— Нет, просто связали. А вот Уэйнфлиту досталось. Он застрелил одного из воинов и накинулся на Него…
— Что ты сделал с моими людьми?! — полковник уверенно заговорил на местном языке и постарался произносить слова чётко, хотя всё равно получалось ломано. — И зачем схватил их?!
Губы дикаря дрогнули в полуулыбке.
— А зачем зверь охраняет свой дом от чужаков?
— Не припомню, чтобы мы посягали на твой дом. Ты ничего не перепутал? Освободи моих людей, и ты больше никогда нас не увидишь. При условии, что вы дадите нам спокойно уйти.
— Вы посягнули не только на мой дом, небесный демон. Вы уничтожаете соседние кланы. Нападаете с помощью железных птиц, железных одежд. Рушите дома и разлучаете семьи. И вы зашли на мою территорию. Зачем?
— На твою? Извини, я как-то не замечал, что эти чёртовы леса поделены на непроходимые границы! Нам не нужны твои земли! — Майлз повысил голос, но изо всех сил старался быть аккуратнее, ведь этот абориген не казался дружелюбным; один взгляд на него, и уже становилось понятно, что ожидать можно всего, как и предупреждал Невада. — Послушай. Можешь не верить мне, но спроси у этого мальчишки: мы сами скрываемся от… небесных демонов. Они причинили нам много неприятностей, много боли. Мы вынуждены прятаться от них. Ты понимаешь?
Оло’эйктан замолчал на некоторое время. Он прикрыл веки, словно прислушиваясь к своему внутреннему голосу, или же слышал голоса своей богини, Великой Матери, той, что направляла мысли в нужное русло потока, не позволяя ослепнуть перед чужаками.
— Небесные демоны, вынужденные спасаться от небесных демонов? — красные глаза с поволокой загадочности скользнули по пятипалым рукам полковника, а затем задержались на лице. — Твой сын. Такой же небесный демон, как ты и твоя команда. Он похож больше на нас. Не вы со своими фальшивыми телами. А он. Такой крошечный и другой. Так почему вы, облачённые в одежды демонов, с железным оружием, бежите от своих хозяев?
Полковник растерялся вопросу дикаря, который неприятно смутил его и загнал в угол. Ведь Майлз не знал, как правильнее ответить. Взглянув на сына, он лишь понял, что до прихода всех его людей, по-видимому, уже допрашивали и этот молодой продуманный вожак аборигенов лишь испытывал его, проверял на выносливость. Конечно, он не мог не допросить всех, и ребята были вынуждены рассказать всё как есть. Даже о том, кто является их лидером. Именно поэтому ему оставили следы. Именно поэтому ему позволили сюда прийти.
— Ты когда-нибудь разочаровывался в тех, кто тебя окружает? Тебя когда-нибудь предавали? — неожиданно спросил Майлз.
Паук изумлённо взглянул на отца и вытянул шею, а затем обратил внимание на реакцию оло’эйктана, который склонил голову набок и сощурился.
— Всем знакомо это неприятное чувство. Только не все бегут от него. Настоящий воин обязан сражаться с внутренней болью так же, как и с внутренним злом, а в тебе его полно. Поэтому я не понимаю: почему ты бежишь от зла, в котором родился?
В этот момент Майлз обратил внимание на то, как ярко засияло растение за спиной аборигена, а его длинные ветви-трубки медленно опустились на землю и резко поднялись вверх, выпрыскивая в воздух тысячу крошечных белоснежных частичек, похожих на снежинки.
— Может, потому, что это зло причинило боль моим товарищам? Может, потому, что я устал чувствовать эту внутреннюю тяжесть? — полковник задал эти вопросы, заметно помрачнев. Он и сам не ожидал, что произнесёт их вслух, но, думая о пленённых друзьях, о сыне, который стоял в унизительной позе, связанный и беззащитный, Майлз был готов вывернуть душу наизнанку, лишь бы его понял этот странный на’ви.
— Ты потерял свою душу, не так ли, демон? — вопрос оказался, скорее, риторическим; абориген снова склонил голову набок, внимательно наблюдая за своим гостем.
— Не уверен, что он у меня есть... Я ведь родился второй раз и лишь для того, чтобы выполнять приказы своих хозяев, которые меня предали.
Оло’эйктан протянул глиняную чашу с оранжевой жидкостью, которую держал всё это время в одной руке.
— Душа есть в любом живом существе. А ты жив. Возьми этот священный напиток, сделай пару глотков, и ты увидишь свою истинную натуру.
Полковник настороженно отстранился, замечая, как из горячего напитка тянутся клубы пара, плавно рассеиваясь в воздухе. Он не доверял аборигену и не хотел ничего принимать из его рук, пока вопросительно не взглянул на сына. Паук одобрительно кивнул, как будто знал, что это зелье неопасно или просто не хотел для отца дополнительных неприятностей, ведь лучше было бы делать всё, что прикажет молодой воин.
Майлз нехотя взял чашу и принюхался. Никакого аромата не последовало, и этот факт лишь ещё сильнее насторожил, но ему пришлось преодолеть все свои сомнения, чтобы сделать несколько глотков. Оранжевое горячее зелье тут же обожгло язык и горло. Полковник закашлялся и поспешил поставить чашу на землю. Масляный привкус застыл на языке, сменяясь обильной кислотой. Рекому пришлось глотать обилие слюней. Но не вкус так удивил его, а состояние, которое он ощутил спустя несколько секунд. Зрачки максимально расширились, словно у дикого кота, а лёгкое головокружение пошатнуло его назад, заставляя упасть на спину. Полковник тут же поднялся на колени, упираясь в землю. Короткая потеря ориентации сопроводилась приступами тошноты, но он еле-еле сдержал порыв рвоты, плотно зажимая ладонью рот. Казалось, что мир поплыл перед глазами, делая картинку размытой. Пытаясь сфокусировать зрение, Майлз тряхнул головой, но ничего не вышло. Мурашки поползли вдоль позвоночника.
— Что происходит? Ты отравил меня? — спросил реком, но уже по-английски, еле втягивая воздух, который стал намного тяжелее для него, а по вискам покатились капли пота.
— Нет, это не отрава, — ответил Паук. — Просто сосредоточься, постарайся оставаться в сознании, это скоро пройдёт.
— Что «это?» — полковник задёргал хвостом из стороны в сторону, поднял голову и заметил вдали странные силуэты — размытые, непонятные. — Чёрт, что за ебанина происходит…
Совершенно неожиданно ему послышался женский голос. Словно его окунули в бочку с водой; приглушённый голос звал его.
Полковник стоял на четвереньках. Он уставился вперёд, за спину аборигена, туда, где два загадочных силуэта становились чётче. Реком старался сфокусировать плывущее волнами зрение, чтобы, наконец, разглядеть их.
Дрожью покрылось всё его тело, когда он вдруг узнал этот женский голос. Трясущаяся рука поднялась вверх, будто пытаясь оттолкнуть невидимый барьер.
— Паз? Это… ты? — спросил одурманенный зельем и галлюцинациями полковник.
Паук в этот момент поднял ошарашенный взгляд на слова рекома. Он впервые услышал имя своей матери из его уст и не мог поверить, что она ему померещилась. Взволнованный, он попытался пододвинуться к полковнику ближе, как будто стараясь увидеть его видения.
Голос его погибшей много лет назад женщины становился ближе, чётче, как будто она уже дышала ему в лицо, и Майлз растерянно оглянулся по сторонам. Тщетно. Рядом не было никого. И даже абориген с сыном куда-то растворились. Остались лишь эти силуэты вдали, а его самого заволокла глубокая чернильная тьма.
Майлз зажмурился. Опустился к земле, прислоняясь лбом к почве, ощущая, как слёзы покатились по щекам. Это было слишком невыносимо. Слышать её. Вспомнить о ней. Вспомнить мать своего сына. То, как он с ней поступил.
Он поднял заслезившиеся глаза, и теперь силуэты, что парили в этой черноте, превратились в яркую картину. Картину ужаса и шока. Рекома передёрнуло от увиденного. Это был он. Его первый земной облик. Седые волосы. Шрам вдоль виска. Военная форма. Дикий оскал. А в руках его — Лора Асади. На её лице — застывший ужас, который проник рекому в самое сердце. Она тянула к нему руки. Просила спасти её. Беспомощный кареглазый ангел в руках дикого зверя. Человеческие мужские пальцы сжимали густую копну длинных каштановых волос. Дёрнули её голову назад, заставляя открыть шею. Блеснуло лезвие военного клинка.
— Лора? Нет… — реком попытался вскочить на ноги, но что-то невидимое сбило его с ног, и он подавился воздухом.
Полковник Майлз Куоритч. Он победоносно улыбнулся, оголяя ровный ряд белоснежных зубов. Глаза его, наполненные безумной яростью, сверкнули бесовщиной. Рука поднялась вверх, а пальцы сжали рукоять военного клинка. Того самого, которым он любил убивать.
А голос Паз Соккоро пронёсся отчаянным эхом. Но демон оказался сильнее. Резкое движение руки. Перерезанное горло мисс Асади. И брызги крови на бледном лице полковника Куоритча.
Реком схватился за голову и зажмурился. Сердце его как будто остановилось в этот самый момент, и тьма поглотила с головой.
— Что ты видишь? — во тьме возник голос оло’эйктана.
— Себя… — дрожа всем телом, промолвил реком.
— Убиваю всё самое светлое в своей жизни.