«МЕТАБОЛИЧЕСКИЕ КОРНИ ПОДВИГА» (Чагин О.А.)

https://youtu.

be/PSsPUzVbYKU

/Стенограмма беседы/.

Сергей Архипов: Мёртвый строй. Что же происходит с человеком? Представьте, молодые мальчишки — с ними что-то в момент самого главного их действия в жизни, когда, в буквальном смысле, на волоске решается их судьба «быть или не быть», когда, казалось бы, всё существо человеческое должно цепляться за жизнь, стараться всеми силами её продлить, что-то в этот момент происходит с людьми такое, что они все свои самые главные, самые жизненные, самые основные инстинкты каким-то образом заменяют на какой-то порыв, на побуждение к какому-то действию, которое явно принесёт им смерть. Смерть неминуемую, смерть однозначную, они это знают. Когда мальчишки вызывают огонь на себя, когда встают в мёртвый строй, когда идут в атаку, или обвешиваются гранатами, или бросаются на дзот, или когда подвиг Гастелло — все эти примеры мы можем перечислять, перечислять и перечислять.

Не хочется превозносить так уж совсем нас с вами, русского человека, славянского человека, не хочется возвышаться над иными народами, но давайте попробуем понять, что происходит в этот момент с человеком. Как вообще это возможно?

Мне очень хотелось бы на эту тему поговорить с Олегом Александровичем Чагиным, директором научно-исследовательского института Антропогенеза, который много занимается мозгом, эволюцией мозга, человеком, его развитием.

Что происходит в этот момент? Как такое может происходить?

Олег Александрович, будьте добры, вы в эфире. Расскажите нам на эту тему.

Что мы знаем как наука, что мы знаем применительно, может быть, даже к славянскому типу человека? Что мы сейчас можем на эту тему утверждать? Происхождение подвига как такового. Что это за механизм такой, удивительный, магический, таинственный, но примеров таких мы с вами знаем много, много и много?

Олег Александрович, пожалуйста.

Олег Александрович Чагин: Добрый день всем. Мы занимаемся метаболизмом в НИИ, и это позволяет нам делать определённые выводы из научных фактов.

В чём этот факт заключается?

На территории, где мы живём, на северной территории, формировался уникальный тип отношений людей с природой.

В чём его особенность?

Нужно понимать несколько факторов очень важных кроме метаболизма. Мы сейчас говорим о территории, и у нас перед глазами стоит географический атлас, глобус или карты, к которым мы привыкли со всеми их искажениями.

На тот период, когда формировался человек, была другая география, другая экология, другое время, другие отношения. В основном было всё по-другому и не так, нежели это себе представляет большинство.

Тем не менее. На что мы можем ориентироваться? Мы можем ориентироваться на то, что мы сейчас с вами разговариваем только благодаря тому, что в те времена, о которых мы с вами сейчас говорим, формировался человек и уникальная его особенность.

В чём особенность этого человека, его уникальность?

В одиночку выжить нельзя — для того, чтобы прийти к этому простому выводу, не нужно погибать множеству поколений; одного поколения достаточно, чтобы понять, что выжить в одиночку нельзя. Раз в одиночку выжить нельзя, тогда что нужно делать? Как бы сейчас сказали, «кооперироваться» — нужно объединяться, и совместные действия усиливают каждого человека. Из этого следует следующий очень простой вывод. Коллектив, семья, община, группа — важнее, чем я и моё «личностное я», но коллектив состоит из моего «личностного я» в том числе, то есть из меня. И моё качество в этом коллективе необходимо. Не просто качество как находиться в коллективе, а я должен быть в этом коллективе полезным. И вся система воспитания и образования должна строиться на том, чтобы ребёнок понял не какой он уникальный, а как он может быть полезен другим людям. Это то, что нужно сформировать и воспитать в ребёнке.

Понятия нравственности, ценности — основаны на научной базе. Что является естественнонаучной основой нашего понимания подвига и соответствующего типа поведения?

Метаболизм человека. Его внутренняя энергетика основывается на его типе деятельности и на той природе, где он живёт.

Где, образно говоря, органическая основа подвига в этом?

В ходе развития науки в средние века и более позднее время был период, когда думали, что какие-то функции и механизмы человека имеют чёткое «расположение» в организме (например, френология). И многие сегодня на этой стадии развития и остались. В том числе и в астрономии. Спасибо, что вы (институт русского языка «Ясна») и Русское космическое общество на эту тему вещаете и поддерживаете. Потому что без космизма, без осознания человеком себя как космического, мы говорим только о животном мире. Животный мир занимателен, но он не имеет никакого значения и никакого будущего, когда жизнь на Земле не будет достаточной для человеческого вида. То есть всё равно упираемся в качества человека и его развитие, в его перспективу развития.

Говоря о подвиге, нужно углубиться в ход онтогенеза. Ребёнок, когда рождается, не способен к самостоятельной жизни — его мама донашивает. Это уже культурные отношения.

В природе тоже есть тип отношений, когда детёныша вынуждены какое-то время выхаживать. Но есть принципиальная разница — только человеческий детёныш нуждается в непосредственном контакте, то есть ребёнка нужно не просто хранить в норе, в гнезде и т. п., а его нужно согревать. При рождении ребёнок обеспечить себя теплом, энергией, не может. Этим в организме занимается печень — она включится намного позже. И вся энергия, которая тратится ребёнком в результате сна, кормления и выработки тепла — уходит на развитие мозга, на формирование тех связей, которые не вызрели в процессе внутриутробного периода.

Основным, ключевым фактором формирования является тепло, в том числе огонь, костёр и все те категории, про которые вы рассказываете слушателям института «Ясна».

Тепло. Когда мозг сформируется до конца, когда он выстроит все связи за счёт глютамина, только тогда организм переключится на обеспечение себя теплом от печени.

Этот момент лежит в основе будущего человека. Если мозгу человеческого детёныша не дать сформироваться до конца, то потом он будет адаптивен. Ребёнок будет исходить и строить свою жизнь только из того, что есть. На развитие нового, на формирование нового, на выход за границу ареала этот ребёнок будет не способен.

Любовь, Вера и Надежда. Голод, Холод и Страх.

Такой человек будет жить в категории голода, холода и страха. К сожалению, большинство населения живёт только в этих категориях, и, к сожалению, при любой, даже минимальной, нагрузке человек опускается именно на эти категории — на страх перед голодом и холодом. Это животный страх. Человек становится человеком, когда поднимается над этим и выходит в категорию понимания и необходимости существования в любви, вере, надежде.

Получается, что подвиг живёт там, где от твоей деятельности зависит жизнь семьи, общины, рода и т. д. Когда ты непосредственно себя воспринимаешь не как частность, а как часть этой общности. И вот это понимание общности и себя в общности, и когда ты понимаешь, что от этого зависит общность — а она важнее, чем ты, так как, если ты что-то не сделаешь или сделаешь неправильно, погибнут другие люди для тебя кровно или идейно близкие — формирует доминанту мозга. Мужчина, человек начинается только тогда, когда у него сформирована сверхъдоминанта с помощью сверхъусилия, и эта доминанта направлена на мечту или на цель за границей его жизни.

Казалось бы, подвиг — это высокие материи, но они лежат в основе метаболизма, они заложены в основе вынашивания ребёнка, формирования этого ребёнка в среде развития, где для него это абсолютно естественные понятия. Он должен видеть, что все люди вокруг него живут в этих категориях, потому что, если этот механизм нарушить или он не создан, тогда получим на выходе индивида, для которого приоритет своего личного доминирует над общественным, как это в мире англосаксов, в западном обществе. Эгоцентризм, эгоизм, своё «я» — это протестантство, католичество и всё остальное; там «он» — главный, там «он» — и субъект, и объект. Именно это запад и не может понять про русского человека — как можно собой и своим рисковать во имя других, потому что, если самое ценное — это «моё я», то все другие должны рисковать ради меня, а я ради других рисковать не должен. У нас такое качество воспринимается как уродство, для нас человек с таким мышлением — недоразвитый, его недовоспитали. Для такого понимания нет надобности читать лекции по психологии или физиологии: в любой структуре — зайдите в любое село, в любую деревню, где образованных нет, но это понимание прошито в каждом человеке — без этого семьи не будет, без этого общины не будет, без этого не будет государства.

В чём наше преимущество? В том, что благодаря природным, географическим, историческим факторам у нас этот механизм ещё по умолчанию прошивается благодаря заслуге наших предков, нашей истории. Мы его теряем, и теряем очень сильно.

Сейчас как раз, к слову говоря, часто упоминаема тема коронавируса. Чем он, как я называю, прекрасен? Тем, что на очень простом примере человека возвращают в реальность. Хорош тем, что вирус, как и радиация — это то, что раньше бы назвали «страхом божиим», потому что человек не видит его. Это не человек, который тебе встретился на тропинке, и ты решаешь, победишь ты его или не победишь. Это невидимое нечто. Бороться с ним ты никак не можешь — до твоего благосостояния, богатства, физической силы — до всего того, что ты думал, что для тебя важно — вирусу нет никакого дела. Он раньше живёт на Земле, чем сам человек, и он тут больше хозяин, чем человек.

Как человек должен себя с ним почувствовать?

Раньше любые подобные кризисы, мы называем это ароморфозом, воспринимали как божье наказание либо поощрение, потому что мы не видим, кто нас убивает, благодаря чему человек здоровый становится ничем под влиянием чумы или любой другой болезни.

Так вот, человек стал человеком, только пройдя через ароморфозы, пройдя через такие радикальные изменения, после которых он к прежней жизни не возвращался, а шёл дальше.

В чём социальная проблема сейчас?

На месте коронавируса могло быть всё что угодно. Это самый щадящий вариант вернуть людей к пониманию «что такое хорошо, а что такое плохо». Потому что, только проходя через радикальные изменения, мы вырастали, развивались и формировались в следующее.

Нашим предкам повезло, потому что они сталкивались с ароморфозами в виде многократных глобальных похолоданий, изменений концентраций кислорода и углекислого газа — все факторы, благодаря которым мы живём в том качестве, в котором мы сейчас. Нашему поколению не повезло — мы не имели возможности защищать свою Родину так, как это делали наши деды; мы не все имели возможности защищать нашу Родину, как это делали наши отцы, защищая идеи социализма за территорией своей страны; мы не имели возможности совершать трудовой подвиг, строя железные дороги, развивая Север, осваивая целину и пр. — мы начали этим только пользоваться. То есть мы живём, паразитируя на завоеваниях, на труде и на подвиге наших дедов и отцов.

Сейчас люди страдают по парикмахерским, по фитнес-залам, по кофейням с ресторанами.

У меня тётушка по маме строила МГУ, и в войну, будучи ещё ребёнком, фактически, ей было 15-16 лет — они ходили рыть зимой противотанковые рвы. Это было в районе, где сейчас проспект Вернадского, Ленинский проспект, Семёновское — то место, где она родилась. Она шла на то место, где она родилась, рыть рвы. Эта девчонка 15-летняя — ей выдавали лом, который был в половину её веса, она килограмм 45 весила, и она шла 8-10 километров по лесу зимой, чтобы там весь день работать и потом с этим ломом, который нужно было сдавать, она возвращалась назад, и они примерно час сидели около печки, чтобы ледяная корка оттаяла с одежды, чтобы её можно было снять, потому что она превращалась в ледяной колокол. И она никогда не говорила, что ей было тяжело, она говорила, что такая была жизнь тяжёлая, что она должна была себя вести вот так, чтобы эту жизнь облегчить, в том числе нам.

И расскажите потом ей, что она это делала для того, чтобы люди страдали, что они не могут себе побрить какое-то место, выпить кофе из стаканчика...

Сергей А.: Или откушать соловьиных язычков.

Олег Александрович Ч.: Понимаете, да. То есть это настолько дегенеративная социальная модель, которая привела к тому, что человек уже на органическом уровне теряет те качества, которые завоёваны сотнями тысяч лет подвига, потому что любая жизнь 150-200, даже 70 лет назад — это был подвиг.

Наш институт изначально назывался НИИ Социального Антропогенеза, это наша тема. Но я никогда не думал, что мне повезёт в своей научной и в личной жизни столкнуться с социальным ароморфозом. Честно говоря, я думал, что он будет намного «хуже», жёстче, потому что он всегда был жёстче.

Не природный ароморфоз, когда метеорит прилетит, или пропадёт электричество, интернет и т. д., а именно социальный. Мы якобы взяли контроль над природой — иллюзия. Мы думали, какая может буть социальная форма ароморфоза. Самая жёсткая, какая могла быть — это война, потеря электричества, потеря интернета.

Коронавирус — это «щелчок по носу» человека, напоминание человеку: «не в иллюзиях ли ты начал жить?» Что мы делаем, когда наш ребёнок делает что-то не то? Первое, что говорим: «не попутал ли ты, молодой человек,... ни в иллюзию ли ты впал, ни в искушение ли, ни в соблазн ли...»

Выясняется, что приходит социальный ароморфоз в самой щадящей форме: летальность — меньше единицы, предохраниться элементарно — просто сиди дома. Нынче шутят: «Уважаемые соседи, у вас историческая миссия спасти мир, просто не выходя из дома, сидя на диване, так вот, давайте, это не просрём. Хотя бы это».

Меры изоляции, которые предлагают — людям говорят, ограничьте контакты друг с другом, потому что вирусная клетка такая маленькая, что вы её не увидите. Когда вы говорите, что это всё фигня, что вируса нет, вы говорите о том, о чём вы не можете знать. Самоограничение — это самая элементарная и самая недорогая мера того, как защитить какое-то количество людей и как снять нагрузку с наших врачей, которые сейчас, в наше время, совершают реальный подвиг. Мы настолько отвыкли, что нам кажется, что подвиг надо совершать где-то там в прошлом. Вот сейчас, на наших глазах, происходит ежедневно этот подвиг — врачи спасают жизнь людям. Снять с них напряжение, чтобы на них не вывалилось огромное количество умирающих и тяжелобольных, чтобы они не стояли, как в военно-полевом госпитале, как на сортировке, чтобы не брать на себя такую тяжкую ответственность триажа больных, когда врач решает, кто будет жить, а кто не будет, направляя их в разные отделения. Чтобы этого не происходило, людям говорят, быть дома. Вся наша, условно назовём, либеральная часть населения возмущается именно этим, именно «ограничением своих свобод». Это тот рудимент и то уродство, о чём мы говорили по западному миру — когда своё личное становится важнее всего и всех. Хочешь ты умереть — иди, выйди в лесу умирать; но он же выходит, не понимая, что в том числе и он представляет огромную опасность. Мы видели эти примеры, когда приезжают актёры и заражают других актёров — да заражайте вы друг друга сколько хотите, но они же ходят по городу, по местам.

Возвращаясь к подвигу. Подвиг живёт в нашей сути. Человеком может считаться только то живое существо, которое обладает пониманием, что он является частью других людей на уровне биологической прошивки, а не потому что он такой образованный. И чем ты в своих качествах будешь лучше, тем эта часть других людей — другие люди — будут сильнее и тебе это необходимо для выживания. Наши предки выживали не потому, что они собрались построить коммунизм, социализм или что-то ещё; наши предки — это были очень конкретные люди. Это всё было крайне прикладным. Это не просто какая-то идеологема, это образ жизни, без которого было просто невозможно выжить. Поэтому подвиг — это осознание долга и преобладание потребности отдавать над потребностью брать. И для нас это базовый элемент. Это базовый элемент и системы воспитания, потому что, если система воспитания не ориентирована на развитие, то это зоопарк, это просто животноводство. А человек имеет потребность в этом развитии, и это всё обусловлено эволюционно, это наше неотъемлемое право. И система воспитания — это деятельность, направленная именно на удовлетворение человека в эволюционном развитии. Мы не развиваемся на час, на день, на неделю — мы часть эволюционного развития, мы несём миссию ответсвенности за наших предков, они на нас смотрят. Они на нас смотрят и говорят: «А мы за что погибли? За твоё право с кофейным стаканчиком ходить по улице?» Вся наша тысячелетняя история — это только для того, чтобы иметь право на кофейный стаканчик или право кататься на самокате, отрастив бороду.

Представляйте, 150 лет назад дед берёт трусы, майку, самокат — бабушка сразу поймёт, что мы дедушку потеряли. И его аргументы, что он пошёл пробежаться вокруг деревни или в фитнес-зал — это безумие. Только система воспитания и понимание этого удовлетворяет право и потребность человека на развитие. То есть без этого человека не будет.

Сама система воспитания уже основана на формировании именно педагогической среды, потому что ребёнок должен, как огурец в бочке с засолом, находиться в среде развитых взрослых. Так оно и было раньше, потому что в любой общине, в деревне любой ребёнок — это общий ребёнок, любой взрослый знает, чей это сын или дочь. Любой взрослый имел право сделать замечание, наказать, но и обязан был учить. И ребёнок имел выбор — он сам, без всяких сегодняшних психологов, фокус-групп и всего прочего профориентирования, выбирал самый оптимальный вид деятельности для себя, к чему он больше предрасположен, к чему он приложен может быть. И это всячески поощрялось, потому что община не может позволить себе не-мастеров, не-личностей. Более того, эта деятельность кроме узкого утилитарного значения имела фактор творчества и красоты труда. Общество мастеров, наставников — это наши деды, отцы, дядьки, среди которых ребёнок формировался. Никто не занимался специально воспитанием ребёнка, это была среда, в которой он просто воспитывался. Мастера — это люди, которые ориентированы на предметную деятельность. Ориентация на предметную деятельность — это и есть печёночный метаболизм.

В чём его особенность? Если у нас человек недоразвитый — «в детстве остался» — и для него глютаминовый стереотип основной, он всю свою жизненную энергию тратит только на свою жизнь, потому что она у него такая ничтожная, что он не может себе позволить потратить часть из этой энергии на кого-то другого — для него это угроза его вида. Он может жить только своими ощущениями, рефлексией — он просыпается утром и должен посмотреть, что у него болит. Любые действия он должен воспринимать только в интересах себя, любые действия, которые делаются не в его интересах, не ради его безопасности, жизни, питания и т. д. — он воспринимает как реальную угрозу своей жизни. Не потому, что он дегенерат, он даже не понимает этого, он только понимает, что любая деятельность для других людей — это трата времени, которую он мог бы потратить на себя.

По женщинам это очень хорошо заметно, потому что любая женщина вам скажет, что всякую энергию, которую вы тратите на другую женщину — это вы всё неправильно делаете. Как обычно говорят жёны: «А что ты там такое делаешь, что ты не мог бы делать у нас в семье?» Женщины — это адаптивный тип. Мы выжили за счёт того, что женщина может пользоваться тем, что есть, и она это делает в совершенстве.

Но женщина — центроориентирована, для женщины «дом — весь мир» — крайне адаптивный мир.

А мужчину нужно воспитывать, что «весь мир — дом». Он должен стремиться выйти из дома, получать там стратегическое преимущество, а для этого его нужно воспитать именно в предметной деятельности, как мастера. Потому что предметная деятельность — это именно печёночный тип.

Глютаминовый тип, мозговой — он может себе позволить рисовать картину, как мы это видим на динамике дегенерации художников в процессе их деятельности. Пабло Пикассо, например, чем он больше становился «мастером», тем глубже разрушения видно в его психике. И он может себе позволить какую-то деятельность, которая предметной не является.

А вот печёночный тип, так как он жил в холоде, и любая деятельность имела очень дорогую цену и она должна была иметь результат — для него его деятельность должна нести практическую пользу. Потому что эта польза не только для него, а ещё и для других.

Любой кузнец был знаменит и мог называться мастером, если его продукт был очень качественный. Если он сделает топор, который при трёх ударах развалится и это неоднократно, то отношение к этому человеку будет соответсвующее. Человек — мастер — не может себе позволить быть не мастером.

И ребёнок, видя что поощряется, а поощряется мастерство — то есть то, что ты умеешь делать, ты должен делать правильно, это нужно делать для других людей.

Здесь приводили пример про то, когда осталась только одна корова, то благодаря ей выжила не только семья, все соседи. Возможно ли было на тот момент этим людям продавать молоко по максимальной цене или менять его. Представляйте, нынешний бы капитализм в тех условиях — то есть у меня есть продукт...

Сергей А.: Самый дефицитный причём.

Олег Александрович Ч.: И я знаю, что я за литр этого молока вообще дом могу у него купить, а если у него ещё и ребёнок, то... Короче, за эту корову какой-нибудь капиталист выкупил бы всю деревню, оформил бы её на себя и его правнуки жили бы сейчас этими...

Сергей А.: Рентами.

Олег Александрович Ч.: Поэтому мастерство и предметная деятельность — это основа развития, и это не просто какая-то деятельность, она очень конкретная и очень прикладная. Это ориентирует человека на понимание, что деятельность имеет смысл только та, которая в интересах других людей. Всё, что бы ты ни делал — это в интересах других людей. Само понимание деятельности в интересах других людей — это идея развития и человеческой жизни, и человеческого общества — это наш культурный код. Это ключевая задача и высший мотив существования человека и уже самого человечества. Без этого формирование невозможно, без него — это дикий животный мир.

Это суть нашего коллективного, нашего общинного мировоззрения.

Сергей А.: Нашей соборности.

Олег Александрович Ч.: Да. А сама общинность — это уже те качества, которые обусловлены эволюционными, историческими, географическими, климатическими особенностями. Они формировали нашу уникальную русскую культуру.

То, что Россия — это «заповедник людей», мы это понимаем, нам приятно это понимать. И основное качество — это способность подчинить личные интересы интересам других людей.

Технические, технологические методы, как это сделать — это формирование гормонального потока воспитанием, они обусловлены на формировании сверхъдоминанты в головном мозге. И только такие личности способны создавать цели за пределами своей жизни. Цель, которая уходит за горизонт, потому что, если у тебя цель только для себя, то ты её добиваешься и на этом всё заканчивается. Когда ты ставишь цель за границей жизни, то ты вынужден создавать школу, ты вынужден рожать детей и их воспитывать, потому что положить свою жизнь на какую-то цель, чтобы потом это твой ребёнок продал, пропил или просто этим не занимался — это ты зря прожил свою жизнь. Так было невозможно.

Мы в социальных условиях сейчас, разорвав эту связь ответственности отца и отсутствие цели у отца, потеряли в нём необходимость воспитывать своего ребёнка. Не в формировании цели и достижения цели, на которую ты жизнь потратил, а на удовлетворение его потребительских качеств. Мы видим, что мужчина, потеряв дом, потеряв хозяйство, перестал быть авторитетом для ребёнка, и профессия отца на сегодняшний момент не наследуется. Наследуется имущество и наследуется доход или прибыль, а передачу и преемственность навыка, умения и дела мы теряем — это огромная проблема.

И результатом подхода с позиции адаптации, доминирующего в обществе, является то, что идёт дегенерация, деградация.

Крайняя форма адаптации — это дегенерация;

Крайняя форма дегенерации — это деградация;

Крайняя форма деградации — это смерть.

Мы сейчас стоим на этом пути. Но только у нас — наследователей печёночного типа, наследователей данного типа культуры — только у нас есть возможность это исправить. Те события, которые сейчас происходят — это яркий тому пример.

Есть два подхода. Первый: мы сейчас пересидим, переждём, а потом опять вернёмся к прошлой жизни — это ошибочный подход.

Почему он ошибочный? Нужно понимать, что любые изменения условий нужно использовать для развития. Если мы сейчас не поймём, что, если под воздействием ароморфоза, который происходит с коронавирусом, мы не изменим себя радикально, то следующий ароморфоз, который наступит обязательно, потому что паразитирование на том, к чему ты не имеешь отношения, должно быть наказуемо, будет уже не с 1% летальности, а будет намного жёстче. Мы прогнозируем, что, если этот ароморфоз не будет реализован по своим последствиям, чтобы человек понял, что нужно как-то менять жизнь с паразитарной, с адаптивной на развивающую, то следующий ароморфоз будет жёсткий по потерям. Потери, необходимые для понимания человеком видовой угрозы, должны соотноситься с уровнем видовых потерь. Потому что потерь Второй Мировой войны оказалось недостаточно. Потерь Второй Мировой войны хватило только до 60-х годов.

Эти новые цели рождают задачи Нового Человека. И начинается новый круг развития, в новом качестве, где доминантной потребностью жизни человека должен стать именно подвиг — подвиг ради других людей. И мы сейчас видим, что в социальном плане оказались важны те врачи, которых мы не воспринимали. А те врачи, которые ездили по островам, по семинарам и конференциям и которые слушали, какое фуфло нужно продавать пациентам, сейчас не находятся на этом переднем плане борьбы. На переднем плане борьбы находятся врачи, которые занимаются радикальной медициной, где просто так назначить и, если позволит всевышний — выживите, уже не прокатывает — твои действия должны быть абсолютны. Возвращаемся здесь к тому, что я говорил про подвиг. Любое действие врача — врач видит его сейчас, он не может себе позволить его не делать. Выясняется, что целые индустрии, как гнилушки, как коросты с гнилых болячек, отваливаются, отваливаются целые технологии и социальные институты. Всё, что сейчас не работает — это хороший пример того, что значит это не главное. Отвалились целые индустрии и становится всё по-другому.

Нам нужно запомнить, что человек в отличии от животных — это только сверхъдоминанта, когда все силы твоей жизни направлены на сверхъцель. И эта цель должна быть за границей собственной жизни.

Если это осознать, то отваливается огромный пласт — 90% того, в чём мы сейчас живём. Потому что иметь ипотеку, иметь квартиру — это никак не цель за границей своей жизни. И бриться — это тоже не цель за границей жизни. И работа, которая просто приносит деньги, а не является необходимой другим людям — это тоже не цель жизни.

Наше преимущество в том, что в нашей генетической памяти, в нашей культуре остались рудименты сверхъдоминанты. Она ещё есть в сплохах нашего сознания и наших ожиданий. То есть, не сформировав у себя сверхъдоминанту на сверхъцель за границей собственной жизни, мы людьми не станем. И нам нечего передать другим, мы становимся теми, кто даже не годится быть гумусом, потому что качество изменения мира такое, что требует усилия. Просто переждать, погостить на Земле не получится, потому что те изменения, которые происходят, и скорость этих изменений требуют усилий. Раньше наших предков по рекам вниз гнал холод, голод и страх, потом стали меняться эти категории на исследование, на любовь, на веру, на надежду, что там что-то другое есть. А сейчас, находясь в социальном комфорте, мы возвращаемся в животное состояние. Ведь в этом состоянии комфорта вроде как и необходимости в подвиге нет — всё же хорошо. Но приходит простой старый добрый вирус, который, я ещё со студенчества помню, был нарисован в учебниках биологии за 9 класс. И выясняется, что единственная ценность, которая может быть и таковой является — это подвиг. Подвиг людей, которые на своих местах умеют выполнять свою задачу и подчиняют свою жизнь — врачи — интересам других людей. А вот достойны ли эти люди этого подвига — это категория уже другая.

Спасибо большое.

Сергей А.: Спасибо большое, Олег Александрович. Огромная вам благодарность.