Сложные сети индивидов, сотрудничающих друг с другом
Поскольку с этим опасным для жизни промыслом связаны целые семьи, главы которых буквально находятся в одной лодке, дележу богатой добычи уделяется очень большое внимание. Неудивительно поэтому, что ламалерцы — чемпионы по справедливости распределения, оцениваемой учеными с помощью игры «Ультиматум», в которой измеряются предпочтения в отношении равноценных предложений. В обществах с большей самообеспеченностью, например в тех, где каждая семья обрабатывает собственный участок земли, равенство не столь важно.
Одно из часто упоминаемых отличий человека от других приматов состоит в том, что человек— единственный вид, способный взаимодействовать с чужаками. Хотя наша готовность к взаимопомощи зависит от обстоятельств (мы можем и убить того, кто не принадлежит нашему сообществу), соперничество у приматов происходит преимущественно между группами. То, как человеческие сообщества позволяют чужакам передвигаться по своим территориям, делятся с ними пищей или объединяются в борьбе с общими врагами, нетипично для приматов.
Однако такая открытость может иметь и не эволюционное объяснение, на котором настаивают некоторые. Вероятнее всего, взаимопомощь с чужаками представляет собой распространение тенденций, сформировавшихся в связи с внутригрупповыми отношениями. Применение имеющихся способностей вне их первоначального контекста нередко встречается и у животных.
Например, детеныши приматов используют руки (сформировавшиеся входе эволюции как инструмент для лазания) для того, чтобы прицепляться к матерям. Опыты с капуцинами и бонобо показали, что эти обезьяны способны проявлять взаимную привязанность и делиться пищей. Это значит, что потенциал для взаимопомощи с чужаками имеется и у других видов, даже если ситуации, побуждающие к такой взаимопомощи, в природе встречаются редко.
И все же мы, возможно, поистине не имеем аналогов в одном, а именно в высокий степени организации нашей взаимопомощи. Мы способны создавать иерархические структуры сотрудничества, позволяющие осуществлять проекты такой сложности и масштаба, какие в природе не встречаются. В качестве примеров можно указать террасные рисовые чеки в дельте Меконга или создание Большого адронного коллайдера в CERN.
В животном мире взаимопомощь в большинстве случаев самоорганизуется таким образом, что отдельные особи играют определенные роли в соответствии со своими способностями и представляющимися им возможностями. Иногда животные распределяют роли и тесно взаимодействуют. Примером могут служить согласованные действия китов-косаток для создания волны, которая смывает тюленя с льдины, или случаи, когда несколько шимпанзе образуют группу предводителей-гуртовщиков, чтобы провести стадо обезьян через лес, так, словно они заранее согласовали свои роли. Мы не знаем, как они при этом делятся друг с другом своими намерениями и целями и согласуют их, но не похоже, чтобы всем этим руководили сверху какие-то организаторы, как это делается у людей.
Кроме того, люди располагают средствами укрепления сотрудничества, которые у других животных не задокументированы. Посредством многократных взаимодействий мы создаем себе репутацию надежного или плохого друга и можем даже быть наказаны, если наши усилия не принесли успеха. Кроме того, возможность понести наказание предостерегает людей от нечестных поступков. В условиях лабораторного эксперимента люди наказывали халявщиков даже ценой причинения ущерба себе самим, и в долгосрочной перспективе такая практика должна способствовать укреплению сотрудничества в популяции. По вопросу о том, насколько типичны такие наказания в реальной жизни, идет много споров. Но что мы точно знаем, так это то, что наши нравственные системы включают в себя ожидание взаимопомощи и что мы крайне чувствительны к общественному мнению. В одном эксперименте люди давали больше денег на благие цели, когда на стене перед их глазами была изображена пара глаз. Чувство того, что за нами наблюдают, заставляет нас заботиться о своей репутации. Эта забота о репутации могла быть той первичной связкой, которая позволила первым Homo sapiens объединяться во все более крупные сообщества. В течение большей части предыстории человечества наши предки вели кочевой образ жизни, похожий на образ жизни сегодняшних охотников-собирателей. Эти наши современники демонстрируют резерв мирного сосуществования сообществ и обменов между ними, что дает основания полагать, что и первые Homo sapiens обладали таким потенциалом.
Я не отрицаю нашей склонности к агрессии и жестокости, но убежден, что именно готовность к взаимопомощи позволила нам пройти тот огромный путь, который мы проделали. На основе черт и склонностей, развившихся в ходе эволюции у «дочеловеческих» приматов, мы смогли сформировать свои сообщества в сложные сети индивидов, сотрудничающих друг с другом всеми возможными путями и способами”.