Неклассическая психология и неклассическое языкознание
Известно, что помимо всего прочего Л.С. Выготский сформулировал ряд идей, основополагающих для качественно новой, неклассической, психологии
«Для классической психологии, включая самые передовые её направления, все психические процессы уже заданы и социальные отношения выступают лишь как факторы психического развития. Для Выготского психические функции даны в форме социальных отношений, которые выступают источником возникновения и развития самих этих функций у человека» [Эльконин. Избранные психологические труды. 1986: 473]
«…Разрабатывая свой подход к анализу художественных произведений, Выготский вместе с тем создал основы совершенно новой, я бы сказал, неклассической психологии, сущность которой состоит в следующем. Первичные формы аффективно-смысловых образований человеческого сознания существуют объективно вне каждого отдельного человека, существуют в человеческом обществе в виде произведений искусств или в других каких-либо материальных творениях людей, т.е. эти формы существуют раньше, чем индивидуальные или субъективные аффективно-смысловые образования» [Там же: 477]
То же самое отмечает другой ученик Л.С. Выготского — А.Р. Лурия
«Основное положение Выготского звучит парадоксально. Оно заключается в следующем: для того чтобы объяснить сложнейшие формы сознательной жизни человека, необходимо выйти за пределы организма, искать источники этой сознательной деятельности и „категориального“ поведения не в глубинах мозга и не в глубинах духа, а во внешних условиях жизни, и в первую очередь во внешних условиях общественной жизни, в социально-исторических формах существования человека» [Лурия. Язык и сознание. 2019: 23]
Примерно те же идеи о языкознании и языке мы находим у Е.Д. Поливанова
Он определял язык как «…тожество систем произносительно-слуховых символов, существующих у n-ого числа индивидуумов, объединённых кооперативными потребностями в перекрёстной коммуникации» [Поливанов 1968: 178]
И это тождество индивидуальных языков не абсолютно, а относительно, и эта относительность определяется особенностями регулярного взаимодействия людей внутри некоторой социальной группы.
Вот почему «…нужно заведомо отказаться от допущения каких-либо таинственных (мистического, я бы сказал, порядка) соотношений между социальной историей общества и историей языка, соотношений, которые нельзя бы разложить на цепь конкретных причинных связей и которые можно только постулировать, исходя из предвзятой предпосылки о том, что всё зависит от социально-экономических явлений.
Нам же, лингвистам, надлежит не исходить, а прийти к подобному положению в качестве вывода из изучения и обобщения реальных фактов» [Там же: 86]
У Е.Д. Поливанова язык оказывается производным от способов и форм взаимодействий людей внутри общества. В нём нет никаких «собственных» законов изменения и развития. Чтобы понять язык, рассматривая его как в индивидуальном, так и в социальном (групповом) масштабе, необходимо выйти за пределы отдельного индивида, искать источники его закономерностей не в глубинах мозга и не в глубинах духа народа, а в социально-культурных способах регулярного взаимодействия этого человека с другими людьми как членами той же или другой социально-культурной группы.
Первый этап развития языкознания завершается формированием его предмета и метода, что ярче всего отразилось в двух равновеликих работах — «Курсе…» Ф. де Соссюра и «Сравнительном языковедении» Ф.Ф. Фортунатова.
Но по-настоящему новый этап развития языкознания начинается с Е.Д. Поливанова и Э. Сепира.
Оба они рассматривают язык в единстве с мышлением, социумом и культурой, взаимодействие языка и речи — это не дихотомия, а взаимодополнение, синхрония и диахрония также дополняют, а не исключают друг друга.
Ф. де Соссюр отъединяет психические и социально-культурные явления и свойства языка: «Взятая в целом, речевая деятельность многообразна и разнородна; протекая одновременно в ряде областей, будучи одновременно физической, физиологической и психической, она, помимо того, относится и к сфере индивидуального, и к сфере социального; её нельзя отнести определённо ни к одной категории явлений человеческой жизни, так как неизвестно, каким образом всему этому можно сообщить единство» [Соссюр 1977: 48].
Е.Д. Поливанов и Э. Сепир, наоборот, исходят из этого единства: для них язык постольку, в той степени может выполнять социально-культурные функции, поскольку, в какой степени он основан на на своих психических функциях.
«…Язык есть явление физическое, психическое и социальное; точнее, в составе языковой деятельности имеются факты физического, психического и социального порядка; отсюда и лингвистика, с одной стороны, является наукой естественноисторической (соприкасаясь здесь с акустикой и физиологией), с другой стороны — одной из дисциплин, изучающих психическую деятельность человека, и, в-третьих, наукой социологической» [Поливанов 1968: 182].
«Между признанным диалектом или целым языком и индивидуализированной речью отдельного человека обнаруживается некоторый тип языковой общности… Это разновидность языка, бытующая среди группы людей, связанных общими интересами. 〈…〉 Несмотря на то что язык действует как социализирующая и унифицирующая сила, он в то же время является наиболее мощным и единственно известным фактором развития индивидуальности» [Сепир 1993: 232–233]