Библикбез {179} — упорство невежд
11. Как пёс возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою. (Прит.26:11)
Мы с Тамарой ходим парой — если в предыдущей книге случился беллетристический бенефис царя Давида, то жди бенефиса царя Соломона. И действительно, 20–й том Библии носит название «Книги Притчей Соломоновых», хотя более точным названием является просто «Притчи».
Сразу сделаем филологическое уточнение. Мы привыкли согласно новозаветной традиции воспринимать термин "притча" как краткий аллегорический рассказ, своеобразную басню, исподволь подвигающую к морали. Но в ветхозаветной традиции всё намного примитивней — никаких иносказаний и метафор (за редчайшими исключениями), а краткость предельная (зачастую всего одно предложение). Результат — голое назидание. Аж скулы сводит от оскомины.
Что же назидается нам, рабам божьим? По большей части, всякие самоочевидности — вина не пей, с бабами не гуляй, бога бойся. Начинают закрадываться сомнения в "премудрости" Соломона, а также в достоверности сведений о его литературной плодовитости:
32. И изрёк он три тысячи притчей, и песней его было тысяча и пять; (3Цар.4:32)
Даже поверхностная прикидка — в книге около 30 глав, и в каждой около 30 стихов — даёт нам цифру меньше тысячи. А если учесть, что некоторые притчи занимают несколько стихов... А если посмотреть на многочисленные повторы одного и того же тезиса... В частности, замечание о весах повторяется четырежды в разных главах почти дословно и без какой–либо связи с ближайшими стихами:
1. Неверные весы — мерзость пред Господом, но правильный вес угоден Ему. (Прит.11:1)
Однако же слово "мудрость" появляется в тексте более ста раз (не считая синонимов). Почти столь же часто возникает антипод — "глупость". Также велика частотность слова "разум" и антиподов "знание/невежество":
22. доколе, невежды, будете любить невежество? [доколе] буйные будут услаждаться буйством? доколе глупцы будут ненавидеть знание? (Прит.1:22)
Возникает подозрение, что мы имеем дело не с привычной нам мудростью, а какой–то другой. Тем паче, нечто подобное уже происходило раньше, когда расшифровка оборота «мудрые сердцем» привела нас не к сердцу и не к мудрости, а к профессиональным навыкам:
26. и все женщины, которых влекло сердце, умевшие прясть, пряли козью шерсть; (Исх.35:26)
И здесь мы упираемся в трудности перевода. Дело в том, что русским словом "мудрость" переведено греческое слово "софия", а оно в свою очередь является переводом еврейского "хокма" (хохма). Тут начинаются сложности, поскольку хокма — двузначное понятие. Во–первых, оно означает чисто практическую житейскую смётку:
1. Когда сядешь вкушать пищу с властелином, то тщательно наблюдай, что перед тобою... (Прит.1:22)
Не правда ли, актуально звучит. Теперь — во–вторых. У хокмы есть метафизический смысл, активно педалируемый каббалистическим учением. Речь идёт о некоей идее (или сверхидее), участвовавшей в процессе сотворения мира. В некоторых местах текста эта сущность даже субъективируется как нечто самостоятельное. Православные толкователи склонны употреблять в таких случаях оборот "ипостасная мудрость", как бы намекая, что это один из атрибутов бога или одно из его проявлений. У каббалистической хокмы есть предшественники — (например, "мир идей"Платона) и последователи (например, Гегель с его абсолютным идеализмом, генерирующим реальность). Но ипостасная мудрость очевидно трансцендентна для человека:
1. Не хвались завтрашним днём, потому что не знаешь, что родит тот день. (Прит.27:1)
Однако, богу — богово. А что человеку? Человеку — Страх Господень. Пожалуй, следует напомнить, что это не совсем буквальный страх, а скорее эволюционно стабильная стратегия — следуй за альфа–самцом:
10. Начало мудрости — страх Господень, и познание Святаго — разум; (Прит.9:10)
С мэйнстримом — всё. Но есть к «Притчам» ещё пара вопросов. Первый относится к постскриптуму, занимающему две последних главы — 30–ю и 31–ю. Эти главы особенны тем, что имеют авторские надписания, как в «Псалтири». Имена авторов — Агур и Лемуил — никому ни о чём не говорят. Но по философской и художественной мощи данные главы откровенно превосходят все предыдущие и явно написаны много позже:
2. подлинно, я более невежда, нежели кто–либо из людей, и разума человеческого нет у меня... (Прит.30:2)
Тезис, достойный Сократа, если не спёртый у него: "Я знаю только то, что ничего не знаю". В отличие от Агура, поющего мужскую тоску от непостижимости бытия, Лемуил поёт женскую радость от осмысленности ея личного бытия:
13. Добывает шерсть и лён, и с охотою работает своими руками. 15. Она встает ещё ночью и раздаёт пищу в доме своем и урочное служанкам своим. 16. Задумает она о поле, и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник. 18. Она чувствует, что занятие её хорошо, и — светильник её не гаснет и ночью. 25. Крепость и красота — одежда её, и весело смотрит она на будущее. (Прит.31:13,15,16,18,25)
А ведь это поэма! Некрасов грызёт ногти в углу. Вопрос — когда и кем были написаны эти главы? — скорее всего останется без ответа. А вот на второй вопрос — о канонизации текста — можно попробовать ответить. Нюанс в том, что, кроме «Притчей Соломоновых», в Библии имеется также книга «Премудрости Соломона», которая почему–то не канонизирована. Мы не знаем мотивов древних клириков, принимавших решение "против", но дерзнём догадаться касательно решения "за". Часть ответа лежит на поверхности — имеет место очередное, как минимум четвёртое, сретенье (встреча Ветхого и Нового заветов). С одной стороны, чисто практические указания — арбайтен, дескать:
6. Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым. (Прит.6:6)
Это сугубо правая ветхозаветная идеология. А с другой стороны, потихоньку набирает обороты христианская обломовщина — смирение и всё такое:
19. Лучше смиряться духом с кроткими, нежели разделять добычу с гордыми. (Прит.16:19)
Ещё более амбивалентно отношение к материальному достатку. С одной стороны, богатство пока воспринимается по–ветхозаветному — как благословение господне. А с другой, оно уже не безусловно. Всё чаще проскакивают чисто христианские левацкие коннотации. Типа, ну и что, что бедный (не всосал про муравья), зато духовный. И вообще, богатство допустимо только при условии благотворительности. Мало ли что не хочешь бесплатно раздавать печеньки, а придётся:
9. Милосердый будет благословляем, потому что даёт бедному от хлеба своего. (Прит.22:9)
Но принципиальная оригинальность книги «Притчей» притаилась в совершенно новом отношении к двум наиважнейшим ритуалам — жертве и молитве:
3. Соблюдение правды и правосудия более угодно Господу, нежели жертва. (Прит.21:3) 9. Кто отклоняет ухо своё от слушания закона, того и молитва — мерзость. (Прит.28:9)
На самом деле, впервые сомнения в первостепенности жертвы как главного религиозного деяния были озвучены ещё судьёй Самуилом в «1–й книге Царств». Но там всё было понарошку. Просто Самуил подло интриговал против законно избранного царя Саула. А вот теперь всё серьёзно. Эпицентр религиозной жизни откровенно смещается — от внешней атрибутики к внутренней жизни человека, от наружной чистоты к этической безупречности. Канонизаторов можно понять. Да, можно...