Жизнь - кочевание

Название текста словно бы намекает, что речь сейчас пойдет о совершенно удивительных народах, все еще живущих ветрами, дикой природой и неугомонным духом. О таких, каковыми, например, являются синие люди Сахары - туареги, исповедующие ислам и сохраняющие при этом черты матриархата. Свободолюбивые монголы, живущие если не в Улан Баторе, то непременно в просторной юрте с монг тооно, позволяющим по ночам наблюдать лунные метаморфозы. Или населяющие Кению и Танзанию масаи, по численности которых сильно бьет сонная болезнь (я как-то раз о ней писала!) и цивилизация. Когда-нибудь я непременно расскажу о том, какой вклад внесли все эти номады в сокровищницу мировой истории и культуры (так, Боладжи Бадеджо, сыгравший Чужого в фильме Ридли Скотта был выходцем из африканского нилотского коренного народа). Но сейчас я хочу написать о своей жизни - той, что не имеет ничего общего со свободой степных просторов, постоянными перемещениями и особой ментальностью, заставляющей иначе воспринимать время и пространство. Ибо мое пространство - ритмично пульсирующая Москва, подгоняемая и подгоняющая. Мое время - это сутки минус треть дня, которая уходит на сон и безнадежные попытки доспать нехватившее в метро. И то, и другое в совокупности объединяется в хаотичное скитание с постоянными перебежками, остановками, поворотами и возвращениями назад. Первые три явления стали привычными, а вот последнее выбивает сильно. Делать неуверенный шаг вперед, а затем два крупных резких прыжка в обратную сторону - занятие из разряда тягостных и неприятных, но только так, видимо, и происходит движение. Даже когда кажется, что стоишь на месте, даже когда занимаешь исходную точку, даже когда теряешься во времени, пространстве и всей этой непонятной жизни.

Жизнь - кочевание. И не только у вечно мигрирующих народов.