«Недостающее звено между Люмьером и Тарковским»

Слова о недостающем звене принадлежат одному из авторов французского издания «Монд». Они написаны в конце прошлого века под впечатлением от произведений искусства, появившихся на свет в самом его начале и ставших предшественниками тех фильмов и сериалов, которые теперь являются неотъемлемой частью нашей жизни. Сейчас словосочетание «немое кино» ассоциируется разве что с комедийным вестерном «Человек с бульвара Капуцинов», кадрами прибытия поезда, да ещё, может быть, с прославленным англичанином Чарли Чаплином. Приглашаю вас приоткрыть одну из страниц нашей собственной истории «Великого немого» и познакомиться с творчеством одного из лучших его представителей.

«Кинематографист Божьей милостью, первооткрыватель, крупная фигура мирового экрана 1910-х, он, кто одним из первых превращал техническую новинку — киноаппарат — в артистический инструмент "десятой музы", Евгений Бауэр долго не был признан и по достоинству не оценен ни у себя на родине, ни в кинематографическом мире. Между тем его имя по праву должно стоять рядом с именами Дэвида Уорка Гриффита, Луи Фейада, Виктора Шестрома, Мориса Штиллера и других творцов из первой десятки "Великого немого". Но против была, видимо, злая судьба, стечение причин, захватившее не только его самого, но и время, к которому он принадлежал».

Для того чтобы понять смысл слов доктора искусствоведения, историка кино Неи Зоркой о Евгении Бауэре необходимо немного погрузиться в контекст: понять процессы, происходившие в мировом кинематографе в период творчества этого выдающегося режиссёра. Совсем недолгий период с 1913 по 1917 год.

Ярмарочный аттракцион

Всего каких-то двадцать лет прошло с тех пор, как 28 декабря 1895 года, в Париже, в помещении «Гран Кафе» состоялся первый киносеанс братьев Огюста и Луи Люмьер. Этот день считается днём рождения кинематографа. Надо понимать, что на протяжении первого десятилетия существования кино, а то и дольше, не только зрители, но и создатели воспринимали его как обычный технический аттракцион: последовательную проекцию фотоснимков. Люмьеровские и многие последующие фильмы были документальными: воспроизводили запечатлённую на плёнку действительность, как в знаменитом «Прибытии поезда не станцию Ле Сьота». И даже первые фантастические фильмы, вроде «Путешествия на Луну», которые снимал фокусник и иллюзионист Жорж Мельес, создавались для демонстрации в качестве ярмарочного аттракциона.

Считается, что эпоха кинематографа для "культурного зрителя" началась только в 1908 году с выходом фильма «Убийство герцога де Гиза» компании «Фильм д'ар» («Художественный фильм»), который полностью создавался деятелями искусств, хотя и не кинематографистами, которых тогда ещё просто не существовало. Только представьте, сценарий для какой-то технической забавы пишет целый драматург Анри Лаведан, а роли исполняют настоящие актёры «Комеди Франсез». Примерно в это же время, всего за пять лет до режиссёрского дебюта Евгения Бауэра, начинает снимать свой первый фильм и вышеупомянутый Дэвид Уорк Гриффит, который, как утверждается, первым открыл в кинокамере её драматические возможности. Его знаковым картинам «Рождение нации» и «Нетерпимость» ещё только предстоит увидеть свет в 1915 и 1916 годах.

Человеку, привыкшему воспринимать современное кино как нечто само собой разумеющееся, сложно себе представить времена, когда создатели фильмов постепенно, шаг за шагом, открывали для себя и своих единомышленников-конкурентов такие, казалось бы, простые приёмы, как движение камеры, использование крупных планов, двойная экспозиция или параллельный монтаж. Это было время, когда кинематограф ещё не до конца осознавал себя отдельным видом искусства, искал не только внутреннее содержание, но и внешние формы, с помощью которых это содержание можно было бы передать зрителю – собственные уникальные инструменты, средства выразительности. Именно в последнем оказался особенно хорош художник по натуре и образованию Евгений Францевич Бауэр.

Сорокавосьмилетний новичок

Родился будущий режиссёр в 1865 году в творческой семье. Его отец, обрусевший чех Франц Мартынович Бауэр, был музыкантом-виртуозом, мать, Мария Дмитриевна Петухова, – оперной певицей, а сёстры стали актрисами. Сам Евгений Францевич успел побывать и актёром в любительских постановках, и художником-гримёром, и журнальным карикатуристом, и мастером художественной фотографии, и даже пытался открыть собственный театр. В 1900-е годы он работал главным художником-постановщиком театра Я.В. Щукина «Эрмитаж». Именно талант постановщика декораций, ярко проявившийся на съёмках фильма «Трёхсотлетие царствования Дома Романовых (1613 – 1913)», и привёл его в режиссёрское кресло. И это неудивительно: достаточно вспомнить, что дело происходило во времена, когда просто невозможно было переоценить искусство формирования пространства кадра и мастерство композиции. В том же 1913 году он снял свой первый фильм «Сумерки женской души».

Оказалось, что в этом сорокавосьмилетнем новичке скрывался прирождённый кинематографический талант. Нет, "прирождённый" – неправильное слово: нельзя сбрасывать со счетов долгий разноплановый жизненный и творческий путь этого удивительного человека. «Свой опыт театрального гримера, фотографа, актера на выходах и оформителя сцен в увеселительных садах он интегрировал в поисках специфики экрана, новой пластики и новой красоты, которые можно назвать «эстетизмом движущихся фотографических фактур» (Ная Зоркая). «Он свободно пользовался возможностями монтажного изложения сюжета и монтажного изображения поведения своих героев… повысил изобразительную культуру композиционного построения кадров»: членение пространства вглубь, диагональные композиции, дополнительные источники света, спрятанные за колоннами, в арках и портиках – «существует предположение, что именно Бауэр был первым европейским кинорежиссером, который сознательно начал пользоваться глубинными мизансценами, составляющими важное преимущество кинематографа перед театром» (Татьяна Цидина).

Полагаю, для истории кино, значимость Евгения Бауэра заключается, прежде всего, в его достижениях из области освоения новых форм в этом только что зародившемся и находящемся на самом раннем этапе своего становления виде искусства. Искусства, которое ещё даже не в полной мере осознавало себя таковым. А значит, в качестве примера его режиссёрской работы следовало бы выбрать один из поздних фильмов: «Жизнь за жизнь» (1916), «Революционер» (1917), «За счастьем» (1917) – фильмов, в которых результаты творческих поисков мастера, совершенствовавшего свои кинематографические приёмы и средства выразительности, проявились наиболее явно. Но как обычный зритель, не претендующий на лавры киноведа, я позволю себе выбрать картину исходя из других соображений. Речь пойдёт о фильме «Немые свидетели» 1914 года, в котором особенно отчётливо видны доброта, сострадательность и человечность Евгения Францевича.

«Немые свидетели»

Действие картины разворачивается в барском поместье. С первых минут зритель встречается с пожилым швейцаром и пришедшей к нему внучкой Настенькой. Именно так, ласково, сразу же хочется назвать эту смешливую непоседливую милую девушку, играющую с кошкой. Настя вызывается подменить плачущую горничную Варю, которую иначе не отпускают домой, в деревню, к детям.

Параллельно, как будто в другом мире, разворачиваются сцены фривольной жизни высшего общества, в частности, любовная история хозяина поместья Павла Кострицина и светской львицы Эленн. В период неразделённых чувств, барин мимоходом, пользуясь жалостью Насти, соблазняет её и бросает, как только отношения с Элен налаживаются. Хотя, "бросает" – слишком громкое слово, ведь это был всего лишь ничего не значащий для Павла эпизод. Не потому что он плохой человек – так уж заведено. Ему даже жаль бедную девушку. Дед и жених Насти могут только молча наблюдать за происходящим и страдать, а сама она вынуждена снимать сапоги новой хозяйке под слегка смущённым взглядом Кострицина.

Впрочем, похоже, Элен не слишком верна своему будущему мужу, у неё сложные отношения с его матерью, и вообще, жизнь в барском поместье идёт своим чередом, складываясь из событий, немыми свидетелями которых являются кухарка, швейцар, горничная Настя – да мало ли их таких. Вот только почему-то именно эти образы созданы Евгением Бауэром с наибольшей тщательностью и теплотой. Складывается впечатление, что только они и умеют по-настоящему чувствовать.

«Неведомый материк»

Летом 1917 года, работая над фильмом «Король Парижа», режиссёр поскользнулся и сломал ногу, а уже 22 июня, от осложнений, проявившихся в отёке лёгких, скончался в ялтинской больнице. За такой короткий срок, не проработав и пяти лет, он успел создать более 80 фильмов, из которых до наших дней дошло меньше половины.

Мировое признание пришло к кинематографисту только в 1989 – 1990 годах, во время «зарубежных гастролей» большой программы из Госфильмофонда СССР. «Открытие», «откровение», «неведомый материк», «На небосклоне кино взошло новое светило» («Либерасьон»), «Недостающее звено между Люмьером и Тарковским», «Каждый план Евгения Бауэра полон груза эмоций и редкостной духовности. Это – прекрасно» («Монд») – так отозвалась западная пресса, пораженная работами российского режиссёра, открыв их для себя спустя три четверти века.