Как стать анкапом в СССР? (быль)
Одна из любимых тем для бесед среди либертарианцев — это обменяться историями про то, как кто обратился в истинную веру. Обычно древнежыдовские байки про Савла и Павла сосут в сравнении.
Надо полагать, что моя личная история даже на этом фоне отличается неординарностью. В анкапы я поступил непосредственно из советских пионеров и исключительно под влиянием великой русской классической литературы.
Обратил меня лично наш первый русский анкап Михаил Евграфович на средства социалистического госиздательства, предложившего добрым русским советским людям оформить субсидируемую из бюджета подписку по почте на собрание сочинений — была такая бизнес-модель без единого изъяна в СССРКМП: раз в несколько месяцев гражданину приходит открытка, тот отправляет на почту недоросля с рублём в кармане, где без всякой аутентификации и авторизации персональных паспортных данных (зато с длинной очередью) ему выдают пахнущий типографией очередной том для инсталляции в книжный шкаф стенки.
Я подсел с первого же тома. Меня завербовал «Единственный». Он выгодно отличался от бездуховного, безыдейного и непоследовательного «Билета на планету Транай».
Дальше — лучше. С каждым приходящим на почту томом развертывалась моральная аргументация несовместимости государства с существованием права собственности, освещались перипетии споров с минархистами, обеспечивалось непрерывное получение лулзов с этатистов (как и велел нам наш фюрер 120 лет спустя).
Большие промежутки времени до поставки очередной дозы можно было занять только одним способом — перечитывать гениальные произведения вновь и вновь, изучать реалии XIX века по другим источникам, чтобы лучше понять фон и подноготную описываемых событий и явлений, открывая тем самым новые уровни смыслов, расшифровывать иносказания, ловить намеки и отсылки, переться от троллинга и проступающих симпатических идей, явных для подготовленного читателя, но не видных советским цензорам, искусствоведам в штатском и без.
Разумеется, имея природную склонность к обобщению и стратегированию, я должен был выстроить у себя в голове некую непротиворечивую и последовательную этико-правовую философию, опираясь на богатый художественный материал.
Я не смог, конечно, подобно мальчику Блезу Паскалю, переоткрыть заново всю евклидову геометрию, то есть прописать в явном виде основы австро-либертарианства. Но, подобно ему же, я использовал какую-то свою терминологию для изобретения велосипеда описания схожих инсайтов и принципов. Понятно, что дорасти до тождественной формулировки NAP или праксеологических аксиом в одиночку практически невозможно. Просто в голову не приходит, что нечто подобное хорошо бы иметь в качестве краеугольных камней. Вроде и так все понятно, обоснование первооснов кажется излишним. Без школы плохо.
С разрозненным и неструктурированным, смутным и интуитивным мировоззрением пришлось валандаться еще десяток с лишним лет. Тем не менее, оказалось, что какие-то формулировки — универсальны, и за них можно было зацепиться, чтобы выйти на торную дорогу.
Так, самостоятельно выведенный, сформулированный и принятый за фундаментальную основу мировоззрения методологический индивидуализм позволил, увидев в тогдашнем рупоре демшизы, журнале «Итоги» крохотную рецензию на книжку неизвестного автора, обратить внимание на упоминание мимоходом интересного утверждения, будто бы нету такого субъекта как «общество».
Это был (в нынешних терминах) очевидный для меня #dogwhistle. Не теряя ни минуты, тут же побежал покупать в Третьяковский проезд (кто помнит те «Пироги» среди бутиков?) нетолстую книжку, на прочтение которой, тем не менее, ушло больше месяца.
Читать было тяжело, как учиться заново ходить для пострадавшего в автокатастрофе, мозги для понимания текста выпрямлялись с огромным трудом. Но я знал, что такое смена парадигмы и тренировка нейросети, и верил в себя. Особенно тяжело дались зубодробительные первые главы. Иногда за день удавалось тщательно разобрать и уяснить только несколько абзацев.
Рецензия в журнале не врала, когда характеризовала стиль и структуру изложения как аналог швейцарских часов, где каждая шестеренка-аргумент точно пригнана по месту оптимальным образом, нельзя ни просунуть в зазор лишнюю деталь, ни вытащить необходимую.
Изящная, утонченная, монолитная — если не с часами, то с мраморной глыбой кружев сравнил бы я ту книгу:
Но, оценив и обдумав прочитанное за первый же день, я испытал шок и облился горькими слезами. Было жалко себя, что настоящую науку от меня всю жизнь скрывали, а за неё выдавали какие-то симулякры и подсовывали, будто это самая наука и есть, и другой не бывает. Но было в тех слезах и облегчение, что теперь я не один в свете, как привык думать. Маленький ручеёк, выпестованный русской классической литературой, наконец вливался в великую мировую реку идей свободы, мира и процветания.
Более чем вдохновившись результатами изучения первой австрийской работы, сразу же натурально побежал искать «есть чо?» в интеллектуальных окрестностях.
Дальше понятно — оказалось, что выродков в мире более, нежели можно было бы предположить, материалы школы австро-либертарианства огромны, и разбираться с ними можно бесконечно.
Основной вывод для вновь поступивших в либертарианцы: обратиться можно быстро и сразу, но качественную катехизацию ничто не заменит. Учиться, учиться и учиться!
Также в серии: