Как «Черная смерть» привела к росту благосостояния в Европе
Пандемия середины XIV века выкосила в некоторых странах континента больше половины работников. Уцелевшие поняли, что смогут продать свой труд гораздо дороже
В издательстве АСТ готовится к печати книга австрийского экономиста и стэнфордского профессора Вальтера Шайделя «Великий уравнитель. Насилие и история неравенства от каменного века до XXI столетия» (мы в свое время рассказывали о ней). Согласно концепции автора, масштабные вспышки насилия и другие социальные катастрофы на протяжении всей человеческой истории влияли на уровень общественного неравенства.
В стабильные, мирные времена разрыв между богатыми и бедными увеличивался, но кровопролитные войны, революции, крушения государств и смертоносные эпидемии всегда сокращали этот разрыв (иногда за счет того, что бедными становились все – во всяком случае, все, кто выжил).
С разрешения издательства мы публикуем отрывок из главы «Черная смерть», в которой рассказывается о пандемии чумы, опустошившей Европу в середине XIV столетия, и о неожиданных экономических последствиях этого бедствия. Для удобства журнальной публикации в тексте сделаны некоторые сокращения.
Книга Вальтера Шайделя выходит по-русски в переводе Олега Перфильева
Примерно в конце 1320-х годов в пустыне Гоби зародилась чума, распространившаяся по большей части Старого Света. Возбудителем чумы является бактерия Yersinia pestis, или чумная палочка, обитающая в пищеварительном тракте блох. Самые распространенные переносчики – крысиные блохи, но переносить блох с чумной палочкой могут десятки различных видов грызунов.
Чума проявляется в нескольких формах, самая распространенная из которых – бубонная. Она известна прежде всего тем, что при заболевании заметно увеличиваются лимфатические узлы в паху, подмышках или на шее – распространенных местах укусов блох. Из-за внутреннего кровотечения опухоль разрастается и наполняется кровью, из-за интоксикации отмирают клетки и повреждается нервная система. Через несколько дней умирают от 50 до 60% зараженных.Вторая, еще более опасная форма, легочная, передается непосредственно от человека к человеку воздушно-капельным путем. Смертность при ней достигает 100%.
Во второй четверти XIV века грызуны перенесли зараженных блох на восток в Китай, на юг в Индию и на запад через Ближний Восток в Средиземноморье и Европу. Путями переноса служили караванные маршруты Центральной Азии. В 1345 году эпидемия достигла Крымского полуострова.
Благодаря источникам того времени удается проследить ее до генуэзского поселения Каффа [ныне город Феодосия] в Крыму: когда среди осаждавших крепость татар разразилась чума, их предводитель Джанибек якобы приказал перебрасывать с помощью катапульт через стены трупы умерших, чтобы заразились и генуэзцы. Но вряд ли такой способ заражения был эффективен, потому что бубонная чума распространяется с помощью паразитов, а для легочной чумы носитель должен быть жив. Для распространения зараженных грызунов и блох было достаточно существовавших торговых путей.
Генуэзские корабли из Крыма завезли чуму на Сицилию осенью 1347 года. Через несколько месяцев она распространилась по большей части Южной Европы, опустошив Пизу, Геную, Сиену, Флоренцию и Венецию наряду со многими более мелкими городами.
В январе 1348 года эпидемия достигла Марселя, после чего быстро прокатилась по югу Франции и по Испании. О том, как она распространилась дальше на север, известно меньше: она поразила Париж весной 1348 года, затем перешла во Фландрию и Нидерланды. Из Скандинавии, куда чума добралась в 1349-м, она переместилась в еще более отдаленные Исландию и Гренландию. Осенью 1348 года чума вошла в Англию через южные порты, а на следующий год обосновалась в Ирландии. Не обошла она стороной и Германию, хотя эта страна пострадала меньше других регионов Европы.
Очевидцы событий повествуют об отчаянии, страданиях и смерти, а также об общем смятении, хаосе и том, как люди пренебрегали похоронными обычаями. Особенно ярко описывали свои впечатления обитатели крупных городов. Вот классическое описание чумы во Флоренции у Джованни Боккаччо:
Так как для великого множества мертвых тел… не хватало освященной земли, необходимой для совершения похоронного обряда… то на переполненных кладбищах при церквах рыли преогромные ямы и туда опускали целыми сотнями трупы, которые только успевали подносить к храмам. Клали их в ряд, словно тюки с товаром в корабельном трюме, потом посыпали землей, потом клали еще один ряд – и так до тех пор, пока яма не заполнялась доверху.
Эти повествования подтвердились с обнаружением массовых захоронений в различных частях Европы, иногда содержащих ДНК-свидетельства чумы.
Разорение сельской местности, в которой в Средние века проживало большинство населения, привлекало гораздо меньше внимания. Боккаччо специально требуется напоминать своим читателям о том, что
в раскиданных там и сям усадьбах и в селах крестьяне с семьями, все эти бедняки, голяки, оставленные без лечения и ухода, днем и ночью умирали на дорогах, в поле и дома – умирали так, как умирают не люди, а животные.
К 1350 году чума в Средиземноморье пошла на спад, а на следующий год затихла и по всей Европе – но лишь временно. Приводить здесь оценки потерь, составленные средневековыми очевидцами, мало смысла, поскольку они пытались измерить неизмеримое и часто прибегали округлениям или стереотипным цифрам. Но даже при этом рассчитанный папой Климентом VI печальный итог в 23 840 000 жертв чумы не так уж далек от реальных масштабов катастрофы.
По современным оценкам, потери составили от 25 до 45% населения Европы, которое сократилось с 94 миллионов в 1300 году до 68 миллионов в 1400-м, то есть более чем на четверть. Особенно пострадали Англия и Уэльс, которые, предположительно, потеряли до половины населения (до чумы оно составляло около шести миллионов и вновь достигло прежнего уровня только к началу XVIII века), а также Италия, где погибла по меньшей мере треть жителей.
Не приходится сомневаться то в том, что мир после Черной смерти сильно изменился. В годы, когда свирепствовала чума, и непосредственно после пандемии наблюдался упадок человеческой активности. В долгой перспективе болезнь и вызванные ею потрясения оставили свой след в отношении к жизни и в различных общественных институтах: авторитет церкви ослаб, бок о бок процветали гедонизм и аскетизм, люди больше занималис�� благотворительностью, как из страха, так и оставшись без наследников; чума повлияла даже на искусство, не говоря уже о том, что медики были вынуждены пересмотреть свои считавшиеся незыблемыми принципы.
Но наиболее фундаментальные перемены произошли в сфере экономики, особенно на рынке труда. Черная смерть пришла в Европу в период мощного роста населения – в два, а то и в три раза за три столетия. Начиная с 1000 года технологические достижения, улучшение методов выращивания и сбора урожая, а также относительная политическая стабильность в своей совокупности выразились в расширении поселений, привели к увеличению производства и росту плотности населения. Города увеличивались как в размерах, так и по количеству жителей.
И все же к концу XIII века этот продолжительный расцвет подошел к концу. С окончанием Средневекового климатического оптимума обилие голодных ртов подхлестнуло рост цен на продукты питания (одновременно с сокращением производства), и спрос начал превышать предложение. Расширение пахотных земель замедлилось, а пастбища уменьшались, из-за чего сократилось поступление белка и во все более скудной диете большинства населения теперь преобладали зерновые.
Демографическое давление уменьшило стоимость труда и, как следствие, реальные доходы. В лучшем случае уровень жизни замер на одной точке. В начале XIV века произошло очередное ухудшение, когда из-за нестабильных погодных условий неурожайные годы привели к катастрофическому голоду.
Большая часть Европы, похоже, попала в своего рода «мальтузианскую ловушку»: внутренние проблемы, такие как неблагоприятное соотношение земля/труд, возникшее в результате предыдущего демографического роста, и внешние потрясения в виде климатических изменений, снижающих производство, ухудшали жизнь для трудящихся масс и благоприятствовали элитам, контролировавшим средства производства – прежде всего землю.
Черная смерть привела к резкому сокращению населения, при этом физическая инфраструктура сохранилась. В результате производство и доход на душу населения стали расти.
Независимо от того, действительно ли чума погубила больше людей трудоспособного возраста, чем молодых и старых (как иногда утверждается), земли по отношению к трудовым ресурсам стало больше. Земельная рента и процентные ставки упали как в абсолютном выражении, так и относительно заработной платы. Землевладельцы теоретически несли убытки, а работники могли надеяться на улучшение качества жизни. Но на практике очень многое зависело от институтов и структур власти, умерявших переговорную силу средневековых работников.
Наблюдатели в Западной Европе того времени быстро отметили рост требований и зарплат. Монах-кармелит Жан де Венетт примерно в 1360 году писал в своей хронике, что после эпидемии
несмотря на то, что все было в изобилии, цены на все удвоились: на домашнюю утварь и на еду, как и на товары торговцев, наемный труд, фермерских работников и слуг. Единственным исключением оставались недвижимость и дома, которых и до сих пор наблюдается переизбыток.
Согласно «Хронике Рочестерского приората», приписываемой Уильяму Дину,
такой недостаток работников привел к тому, что бедняки задирали носы перед работодателями и их едва удавалось убедить служить благородным за цену втрое большую.
Работодатели не замедлили обратиться к властям с просьбами остановить рост цен на труд. Менее чем через год после прихода Черной смерти в Англию, в июне 1349 года, был издан королевский «Указ о работниках»:
Поскольку большая часть населения, и особенно работники и слуги, сгинула в этой чуме, многие, наблюдая нужду хозяев и недостаток слуг, отказываются работать, пока им не предоставят повышенное жалование… Мы предписываем каждому мужчину и каждой женщине в нашем королевстве, будь они свободные или несвободные, буде им предложат работу, соответствующую их статусу, обязательно соглашаться на такую работу и получать жалование, какое им выплачивалось в двадцатый год нашего царствования [1346]… Работники не должны получать за свой труд и ремесло более денег, чем они могли бы получить в указанный год; и если кто-либо получит больше, того следует посадить в тюрьму.
Реальный эффект таких указов, похоже, был скромен. Всего два года спустя «Статут о работниках» с прискорбием сообщал:
Указанные работники, не соблюдая вышеупомянутое постановление, но руководствуясь лишь своей корыстью и исключительной жадностью, отказываются выполнять работу для благородных, если им не заплатят вдвое или втрое больше того, что они привыкли получать в указанный год и ранее, к великому ущербу для благородных.
Положение пытались исправить, вводя более строгие ограничения и наказания. Но спустя поколение выяснилось, что эти меры нисколько не действуют. В начале 1390-х годов монах-августинец Генри Найтон, каноник Лестера, отмечал в своей хронике:
Работники стали настолько надменными и коварными, что не обращают никакого внимания на указы короля. Если кто-то желает нанять их, то ему приходится идти у них на поводу, поскольку либо его плоды или хлеб на корню пропадут либо он должен потакать высокомерию и жадности работников.
Если перефразировать это в нейтральных терминах, то рыночные силы возобладали над попытками сдержать рост заработной платы принудительными мерами, а индивидуальные интересы работодателей, особенно землевладельцев, вынуждали их отказаться от неисполнимого желания выступить единым фронтом против работников.
То же самое наблюдалось не только в Англии, но и в других странах. В 1349 году власти Франции точно так же попытались ограничить заработные платы на уровне «до чумы», но потерпели поражение еще быстрее: уже в 1351 году пересмотренный закон разрешил поднимать плату на треть. Вскоре после этого работодателям приходилось платить именно столько, сколько требовали работники в текущий момент.
Что еще почитать:
Миссия у Черной реки. Как был открыт вирус лихорадки Эбола (и что он делает с человеком).