Principiis obsta
Некоторое время назад во время невинной кухонной беседы возник вопрос – почему против чипирования ковидных паспортов и правил 3G не протестуют студенты? Ведь именно студенты считаются наименее конформистским слоем; это бунтари, идеалисты, защитники всего хорошего от злобных планов развращенных старых маразматиков. Студенты свергали королей, прогоняли президентов, возвращали угнетенным меньшинствам права и даже самого Гитлера не боялись. Конечно, выступать против ковидных паспортов и 3G неразумно (осуждаем! не одобряем!); но ведь студенты руководствуются не соображениями разума, а высокими идеалами, чувством справедливости и зовом юного сердца. «Климатические забастовки» и акции в поддержку беженцев – это признак не ума, но доброй души и чувства сострадания. Почему же студенты не выходят на площади и не захватывают университеты, протестуя против 3G?
(осуждаем! не одобряем!)
- А почему вы считаете, - спросил я своего собеседника – что студенты – это нонконформисты и бунтари? Мне кажется, что все как раз наоборот.
Сама суть студенчества – в желании «быть как все». Студент поступает в университет, чтобы а) завязать полезные связи б) подняться выше по социальной лестнице за счет волшебной бумажки приобретенных навыков. В обоих случаях речь идет об упрочении своего положения в обществе, более глубоком встраивании в него. Подлинный нонкомформист намажет ирокез соплями и уйдет жить в сквот; или продаст мамину квартиру, чтобы сбежать в юго-восточную Азию и играть в Варкрафт из дешевого мотеля (тру-стори с плохим концом). Студент – конформист по определению; большим конформистом может быть только школьник, чья жизнь буквально строится по принципу «делай, что сказали».
(Можно зайти и от противного. Например, значительная часть революций начиналась с солдатских бунтов. При этом никто не считает солдат каким-то особенно революционным классом. Солдат-нонконформист – это оксюморон).
Даже ореол «непредсказуемости» и «бунтарства» вокруг студентов есть следствие типичнейшего конформизма. Свои дикие выходки и всяческие безумства студенты как правило устраивают за компанию, по принципу «все побежали и я побежал». Беготня голым по кампусу или надевание трусов на бюст Арнольда Зоммерфельда – это не что иное, как демонстрация желания быть как все.
К этому можно добавить, что значительную часть современного студенчества в Европе составляют иностранцы, которые в целом законопослушнее и аполитичнее своих местных коллег. Выйти на митинг они могут, но больше из желания «интегрироваться» – то есть опять-таки, чтобы «быть как все». «Сейчас мы примем участие в старинном немецком обычае: пятничной акции против изменения климата».
Поэтому студенческие протесты, конечно, никогда не являются студенческими. Это протест (а вернее, «протест») профессоров, которые выражают свою точку зрения через студентов. Те кричат на улице, машут транспарантами, переворачивают машины и дерутся с полицией. Профессор пьет чай с вареньем и удовлетворенно смотрит прямой репортаж.
(Естественно, условный профессор тут не является конечным звеном. Но механизм в целом понятен)
Неудивительно, что на митинги против ковидных ограничений (тоже не вполне понятно, кем организованные) приходят люди уже встроившиеся в общество, но при этом не желающие подстраиваться под новые правила – в отличие от постоянно этим занимающихся студентов. Работающий отец троих детей куда более склонен к бунту, просто потому что уже не так гибок, как хипстер-второкурсник.
В конце ноября появилось неплохое подтверждение искусственности природы студенческих протестов: когда немецкие университеты ввели правило 3G для очного посещения. Чтобы войти внутрь здания – скажем, на лекцию – нужно показать приложение с подтверждением прививки. Как при входе в ресторан. Еще раньше были введены маски. Наверное, свободолюбивое студенчество взбунтовалось? Ведь прогрессивные молодые люди не могут быть не возмущены подобным порядком вещей, который некоторые (не одобряем! осуждаем!) даже называют «дискриминацией».
А вот и нет. Бунтари ходят в масках и исправно показывают сертификаты вместе с удостоверениями личности (одобряем! не осуждаем!). И, не снимая масок, возмущаются политикой по отношению к беженцам, наступлением на права ЛГБТ в Восточной Европе, и, конечно же, положением женщин в Афганистане. Впрочем, что же тут удивительного? Сравните студенческое движение в дореволюционной России и в СССР. Студенты, повторюсь, большие конформисты, которые делают то, о чем их просят и не делают того, о чем не просят.
Тем не менее, упрекать студентов в совершенной пассивности и конформности было бы несправедливо. Ведь преподавательский состав университетов неоднороден и у людей могут имется разные мнения о происходящем (или разные… ну, скажем, патроны). И в этом случае может возникнуть непредусмотренное студенческое движение – как правило, довольно слабое, малочисленное и заведомо находящееся под колпаком спецслужб. Такой, например, была мюнхенская «Белая роза», раздутая после войны чуть ли не в заговор против Гитлера. В реальности люди собирались на кухне, пили ячменный кофе и тяжело вздыхали. Однажды разбросали антинацистские листовки в здании университета. По мере ухудшении ситуации на фронтах, в Германии все плотнее завинчивали гайки, поэтому «Розу» подмели. После войны студенческий кружок, разумеется, сделали символом сопротивления – чтобы никто не думал, что университет Мюнхена был как-то связан с нацизмом (осуждаем! не одобряем!). Именами брата и сестры Шолль, а также профессора Хубера – который реально «Розу» и организовал – назвали площадь перед университетом. По программе женских квот Софи Шолль даже досталось место в Вальгалле.
(Не обошлось и без досадных конфузов. Нацистские палачи убили Ганса и Софи Шолль, но не добрались до Ганса и Сюзанны Хирцель. Отважные молодые люди пережили диктатуру и вышли на волю с неплохим наследством – они стали Выжившими Членами «Белой розы». Превосходный трамплин для политической карьеры! Но что-то пошло не так. Уже в девяностые пожилой Ганс поменял почтенную CDU на, прости господи, «Республиканцев» – «правоэкстремистскую» партию на карандаше BfV – а затем сама Сюзанна начала выступать с совершенно огненными речами. Жертва нацизма сначала обвинила американцев в истреблении немецкого народа во время авианалетов, затем сказала, что гитлеровские концлагеря были копией сталинских и английских, а потом вообще сравнила ислам с нацизмом и призвала бороться против исламизации Европы. Люди вокруг ходили кругами и не знали, что делать. Хотели объявить сумасшедшей, но бабуля, как назло, была в полном рассудке. Проклятый Гитлер, ну почему он не тех сиблингов казнил? Кошмар закончился лишь в 2012 году со смертью Сюзанны. И да, вот так и выглядит классический нонконформизм)
Так вот, на введение правил 3G для университетов в Германии отреагировало некое общество Studenten stehen auf (не одобряем! осуждаем!). Ему удалось провести сравнительно успешный митинг в Эрлангене, но затем начались проблемы – на демонстрации почему-то стали являться не студенты, а кверденкеры, а то и сразу «правые экстремисты» с полными карманами свастик. Впрочем, весьма вероятно, что это просто рассогласованность спецслужб, ведь пример неонацистского подполья в ФРГ наглядно демонстрирует, что любая «антиправительственная» организация в Германии на три четверти состоит из агентов тайной полиции. Возможно, анализ настроений показал, что в университетах есть недовольные – но они слишком умны, чтобы идти на митинг кверденкеров под полицейские дубинки, поэтому им предлагают стать частью новой «Белой розы». В том же Мюнхене герои сопротивления пока что лепят веселые стикеры на двери – то есть, находятся в стадии разбрасывания листовок. Впереди казни, чудесные спасения и дивный загробный мир, полный самых невероятных точек зрения на происходящее.
