Шкаф для ядов

Баварское радио BR ненавязчиво напоминает своим слушателям-читателям, в какой стране и эпохе те живут. А то в девяностые и нулевые у публики появилось много разных иллюзий, за которые кое-кто цепляется даже сейчас. В небольшой заметке с плохо скрываемым восторгом рассказывается о, так сказать, «Запретной секции» Баварской государственной библиотеки. Там хранятся книги, которые «либо не выдаются вообще, либо выдаются только под присмотром, так как считаются экстремистскими или порнографическими; доступность других изданий зависит от текущей юридической ситуации».

Что же это за книги, от которых нужно защитить разум трудящихся? Библиотекарша Зильвия Даниэль иллюстрирует систему тремя примерами.

Первый – это сборник текстов террористов РАФ, опубликованный в 1977 году (в Швеции, на немецком языке ;-) и откомментированный некой доброй душой; его предполагалось распространять в ФРГ, но тираж перехватила полиция. Поскольку текст «не имеет научной классификации», а комментарии доброй души откровенно комплиментарны террористам, «книга предоставляется только исследователям, которые смогут доказать обоснованный интерес к ней». Классика же: «докажите, что у вас есть такая потребность».

(И, как было сказано выше, даже каким-то чудом получив книгу, читать её можно только «под надзором»: то есть, не вынося из библиотеки, предварительно указав все свои личные данные – вдруг полиция захочет обсудить с вами ваши необычные литературные вкусы)

Второй – протокол допроса Адольфа Эйхмана, дополненный его личными письменными комментариями. «Материал был отксерокопирован и опубликован, но ни при каких обстоятельствах он не должен попасть в чужие руки», взволновано напоминает BR. Почему? В ответ раздается какое-то бессвязное бормотание: ведь тогда неонацисты обязательно загрузят рукописные заметки Эйхмана в интернет. Что произойдет в этом случае, можно лишь догадываться. Наверное, из тайных гаваней Новой Швабии выйдет подводная армада кригсмарине, Лунный Рейх захватит Польшу, а канцлером Восточной Германии станет кандидат от АдГ.

Правильный ответ, конечно, намного проще: очевидно, что речь идёт об экземпляре для служебного пользования, где, в отличие от общественно доступных копий, ничего не изменяли и не вытирали. И это, безусловно, вещь настоящая; а не очередные «дневники Геббельса-Канариса-Бормана», тоннами публикуемые после войны. Впрочем, сравнить подлинный экземпляр с цензурированным не выйдет: как в случае с текстами РАФ, посетителю придётся очень хорошо доказать, что он имеет право посмотреть на запретную книжку. «Если вы хотите увидеть этот экземпляр, у вас должна быть очень веская причина», – говорит Зильвия Даниэль.

«Доказывать наличие потребности», чтобы получить возможность читать нацистскую и даже просто антисемитскую литературы – типичная немецкая практика, надо сказать. В отличие от Австрии, где архив австрийского «Фёлькишер Беобахтера» лежит в открытом доступе в Сети. Это касается даже университетских библиотек Германии, где, казалось бы, учатся взрослые совершеннолетние люди, занимающиеся академическим образованием. Которое подразумевает самостоятельный поиск информации и её анализ. Но даже студент юридического факультета, которому для работы по истории антисемитизма нужны труды Вильгельма Марра (умершего, когда Гитлер ещё в школе учился), должен сначала сходить к профессору и попросить у него разрешение взять из библиотеки опасную антиконституционную книгу.

(На всякий случай замечу, что речь не идёт о редких и исторических изданиях, которые существуют в штучном количестве. Запрет вызван именно идеологическим контролем, иначе бы их можно было элементарно отсканировать. В библиотеке, кстати, знают, какое обвинение прозвучит в их адрес следующим, поэтому в заметке тут же подчеркивается: это совершенно точно не похоже на практики гитлеровской Германии, ведь там всё было наоборот – под замок убирали антифашистские сочинения! Видите? Другое! Ну как даже можно сравнивать?)

Третий пример – мой любимый. Это мюнхенский экземпляр «Мефисто» Клауса Манна. О романе старшего сына Томаса Манна, вы, вероятно, слышали: там рассказывается история актера-оппортуниста, который имел наглость жить и работать при нацистском режиме, вместо того, чтобы прыгнуть с миной под автомобиль гауляйтера или хотя бы уехать. «Все имена и фамилии вымышлены», но в прототипе главного героя угадывается настоящий человек: актёр Густаф Грюндгенс. При нацистах публикация «Мефисто», разумеется, была запрещена; однако после смерти Грюндгенса роман запретили повторно, уже в ФРГ. Его приёмный сын, режиссер Петер Горский подал иск против мюнхенского издательства «Нимфенбургер Ферлаг» с требованием прекратить порочить честь и достоинство Грюндгенса романом Клауса Манна. Иск был удовлетворен гамбургским судом в 1966 году, затем последовали апелляции, и в 1971 году окончательное решение вынес конституционный суд: запрет книги законен, потому что свобода творчества – это очень хорошо, но защита прав личности (пусть и покойной) важнее. Собственно, именно благодаря этому случаю, который сейчас обязательно разбирают на юридических факультетах, в Германии де-факто не действует третий пункт Пятого абзаца Конституции, где заявляется, что «искусство и наука, исследования и преподавание свободны».
Именно прецедент с «Мефисто» дал возможность в 2007 году запретить в Германии другое художественное произведение: роман «Эзра» Максима Биллера. Там тоже нет реальных имен, и большая часть повествования просто вымышлена, но подруга Биллера и её мать заявили, что читатель может связать персонажей «Эзры» с реальными людьми (то есть, с ними), что посягает на их честь и достоинство. В итоге, распространение «Эзры» – художественного, напомню, произведения – в Германии до сих пор запрещено. Кунстфрайхайт, сиречь свобода творчества.

(Из-за присущего мне занудства, не могу не добавить, что с «Мефисто» ситуация чуть сложнее, чем кажется. Запрет на публикацию по иску Горского касается только издания «Нимфенбургер Ферлаг». Книгу, разумеется, спокойно печатали в ГДР, а в ФРГ были доступны пиратские издания и переводы «Мефисто» на другие языки. В 1981 году гамбургское издательство «Ровольт Ферлаг» рискнуло и издало роман Манна ещё раз; для запрета потребовался бы новый иск Горского. Надо сказать, что у шансы продавить второй запрет у того были, но, по каким-то причинам, он не стал обращаться в суд. Однако решение суда по-прежнему в силе; продажа копий издания «Нимфенбургер Ферлаг» незаконна; любая новая публикация гипотетически может начать судебный процесс – но об этом, кажется, уже никто не вспоминает)

Примеры запрещённых книг в заметке, как мне кажется, подобраны очень хорошо. Получился прекрасный срез: терроризм, нацизм и оскорбления чести-и-достоинства. Всего этого ни читать, ни, тем более, писать, не нужно; разрешается лишь запереть под замком и иногда показывать Настоящим Специалистам с Документами.

В конце заметки следует радостная апелляция к мировому опыту: парижскому и оксфордскому собраниям книг с ограниченным доступом. Дескать, вот у французов есть «Коллексьон де ленфер», у англичан – «Фи», вот и мы тоже не хольскеном айнтопф хлебаем, у нас в каждой крупной библиотеке есть «Секрета»; в просторечии – «гифтшранк», шкаф для ядов. Я же говорю, что на немецком очень сложно врать; так или иначе приходится называть вещи своими именами. Сам язык напоминает, что отсутствие в Европе свободы слова (и, следовательно, творчества) вызвано вполне понятными и даже осязаемыми причинами. С точки зрения европейцев информация не менее вещественна, чем, например, еда или одежда; поэтому требования к ней предъявляются такие же. Для них хранить фикшн в шкафу для ядов нормально. Американцы с их (религиозным) материализмом этого пока так и не поняли.

(Но понимание не означает согласия. Тут явно нужна ремарка, что лично я государственные запреты и ограничения художественных произведений не поддерживаю. Потому что, как ещё Гораций сказал, pictoribus atque poetis quidlibet audendi semper fuit aequa potestas. А у читателя право есть только одно – не читать, если не нравится)