Запись 2

— Нервничаю по поводу того, что предстоит. Весьма взволнована.

— Это, наверное, единственное интервью из всех, где мне не надо делать вступление.

— Да, действительно. Он сказал, сколько ему лет? Я потому что сама не знаю. Думала спросить.

— А почему вы спрашиваете? Вы вчера в интернете мне сказали.

— Сколько ему лет? Тридцать?

— Мне кажется, ему больше, чем тридцать.

— Катриона, вы выбрали Штутгартскую оперу, или Штутгартская опера выбрала вас?

— Штутгартская опера выбрала меня, но я выбрала Германию. Потому что всегда в моей голове была мысль, что я когда-нибудь поеду в Германию. Это стало большим везением, что я приняла участие в молодёжном проекте в Англии и, когда я пела, в зрительном зале присутствовала мой будущий шеф. Потом она пригласила меня на работу. Я солировала тогда перед большой командой. Помню, я прогулялась от вокзала через парк к зданию оперы и почувствовала, что здесь я хочу быть.

— Я попрошу имя шефа, что была тогда в зале, написать.

— Она тоже американка, была шефом во Франкфурте и работала в то время в Нидерландах. А потом переехала в Штуттгарт.

— Катриона, ваша семья − это кто? Чем они занимаются?

— Моя сегодняшняя семья − это мой муж, дочь и сын. Мои родители умерли, и у меня есть два брата и сестра. И в Англии еще всякие племянники, дяди, тёти.

— Чем занимаются муж, сын?

— Мой муж тоже был певцом, сейчас он не так часто уже поёт. Сегодня он профессор английского языка. Он преподаёт английский как иностранный.

— А сын?

— Мой сын закончил школу и думает, чем теперь заняться. А моя дочь студентка, учится в Лейпциге.

— На кого и чему учится?

— Она изучает лингвистику и языкознание.

— А как в семье относятся к опере?

— Мы с мужем начинали карьеру вместе, мы многое делали вместе, и потому я не хотела нанимать сиделку для детей. Мой муж тогда часто был в разъездах, но закончил свою карьеру оперного певца, чтобы работать здесь, без гастролей. «Будем воспитывать ребенка вместе», сказал мой муж. Так он меня поддержал, чтобы я смогла остаться работать в опере. А дети, как мне кажется, и гордились тем, что я работаю в опере, но и немного этого стыдились. В школе они не рассказывали, где я работаю. Даже не то, чтобы стыдились, просто, когда они говорили, что мама работает в опере, начинался какой-то ажиотаж вокруг них, а они это не хотели. Так что они гордились, но скрывали.

— Катриона, вот люди ходят в оперу отдыхать, а вы?

— Ну да, это моя работа, но в то же время это большая часть моей жизни. Я вкладываю в это всю себя. Конечно, некоторые люди приходят в оперу для того, чтобы отдохнуть и расслабиться, но я считаю и наблюдаю в своей жизни, что многие зрители приходят для того, чтобы духовно поработать. И я чувствую их потребность в духовной работе, и что они пришли, чтобы почувствовать или найти момент истины. Когда я выхожу на сцену, я очень сконцентрирована на своей роли, я просто становлюсь другим человеком в этот момент. Но я также знаю, что в зале собралось много людей, что отдали немалые деньги за представление, и я должна выложиться на все сто. Это моя мотивация. Я всегда встаю на позицию ребенка, который в первый раз пришел в оперу, видит это впервые, и те чувства, которые я вкладываю в своё пение, в свою роль − это те чувства, которые он испытывает. То, что я даю на сцене, становится его. В этом и заключается моя работа.

То, что касается аплодисментов, оваций и так далее − это всё приятно и бальзамом льётся на сердце, но в конечном счете не это важно. Возможно, на этот вопрос я бы раньше совсем иначе отвечала. Извините, что много говорю, просто это очень важная для меня тема. Например, на проекте «Детская Опера» весь зал полон детей и они все супер-честные. Мне кажется, было бы здорово, если бы взрослые зрители тоже были честные в своих эмоциях и проявлениях, как дети.

— Катриона, что для вас важнее, вот первое будет: что вы поёте (какая роль), где вы поёте (на какой сцене), с кем вы поёте или что-то другое?

— Не было вопроса «как я пою», а это, пожалуй, самое главное для меня.

— Чего не видят зрители оперы? Что для них точно закрыто?

— Они, естественно, не видят подготовку, то, как много работы она требует. Сколько нужно внимания уделять своему голосу, заботиться о нём. Конечно, они знают, что происходит за сценой − что делает костюмер, что делает гримёр, техники. Чего они не знают, так это что моя учеба длилась семь лет, и мы (певцы) постоянно продолжаем учиться, эта учеба никогда не прекращается. Все думают, что вот ты закончил учиться и всё − баста. Ты просто поёшь и всё.

— А чего не видят другие работающие в опере, но не те, что на сцене, не те, кто поёт?

— Мои коллеги видят почти всё, потому что нам нужно работать очень тесно друг с другом. Бывает, встречаешься с кем-то впервые и уже должен работать с ним, с незнакомым человеком, в интимной ситуации, бок о бок, абсолютно тесно. И вот, например, мы готовим новое произведение − это семь-восемь недель репетиции плотно идут. И получается, что день за днем мы видим друг друга в хорошем и плохом настроении, узнаем лучше. Но что никто не увидит, это то, что тебе, как работнику сцены, артисту не пристало показывать все свои чувства. И это − просто рутина. Людей в зале не касается то, что у тебя болит голова или хочется есть. Это частная жизнь, это личное.

— Катриона, ваши жизненные интересы, они про что?

— У меня много интересов. Люблю путешествовать и открывать новые страны, новую еду, новый культурный опыт. Люблю читать, особенно исторические вещи. Еще занимаюсь спортом, но не так много, наверное, сейчас, но спорт занимает важное место в моей жизни. Я большой фанат спорта: футбола, тенниса. Люблю смотреть, как играют в спортивные игры.

— Расскажите о месте, откуда вы родом. Как немое кино.

— Это не так просто, потому что я ребенок-странник. Вообще-то я родилась в Германии, в Гановере. Мой отец был военный в британской армии, и потом примерно каждые два года мы переезжали с места на место. Мы долго жили в Германии, однако в разных местах, еще жили в Англии, Америке. Мама рассказывала, что мы сменили примерно двадцать семь домов, и это только в жизни моей мамы! Я рассказать могу очень много, но моя семья, она родом из Шотландии, там, получается, наши корни.

— Смотрите: сама родилась в Германии, а моя семья родом из Шотландии. Это от кого идет привязка к Шотландии?

— Когда я была ребенком, я всегда знала − я из Шотландии. Тем не менее всегда была линия, связывающая меня с Германией. Поэтому переехать в Германию было просто.

— И все-таки можно маленький кусочек немого кино про Шотландию?

— Это когда я лечу из Штуттгарта в Эдинбург. Когда я лечу через берингов пролив меня охватывает такое чувство, которое сложно описать. Просто сердце начинает колотиться, и я вдруг начинаю ощущать и обонять наши горы, наш город. И потом из Эдинбурга в наш маленький городок в Домплее (я посмотрела на карте, не нашла город с хотя бы похожим названием, поэтому цитирую переводчицу. Девушка говорит поверх слов Катрионы, так что ее произношение названия города тоже не могу разобрать, эх), там видно начало этих холмов, гор. Подъем начинается медленно, а потом появляется всё больше гор, всё больше зеленых поверхностей, которые покрывают эти холмистости. Я очень люблю горы. Для меня не так важна вода в жизни, как эти поросшие зеленью горы.

— Катриона, есть в вашей жизни сейчас идеи, которые еще предстоит реализовать? Такие, не на уровне мечт, а на уровне идеи.

— Конечно же есть. Когда я начинала петь, я даже не думала, что однажды буду жить такую жизнь − плотно связанную с пением на сцене. В Германии много возможностей жить, зарабатывая пением. Каждая роль, которую я пою − это новая возможность. И каждый раз у меня не укладывается в голове, что это всё действительно происходит. А что насчёт будущего − понятно, что я останусь здесь, в Германии. И это не только из-за работы, моя личная жизнь здесь тоже построилась. И я мечтаю сейчас дальше жить в Германии, заниматься любимой работой и делать ее хорошо. Понятно, что однажды голос исчезнет, но хотелось бы, чтобы это произошло как можно позже. В танцах, например, это раньше происходит. И пока я хочу наслаждаться пением. А потом я хочу путешествовать, открывать новые страны. Я еще не была в Новой Зеландии, в Южной Америке, Индии. Мечтаю побывать в Индии.

— А какие желания есть для своей семьи?

— Моё желание, чтобы они были свободны пробовать что-то новое. Если они хотят что-то попробовать, пусть пробуют. И пусть они найдут в этом свой путь и будут счастливы. Мне кажется, это единственное, что можно пожелать своим детям.

— А есть материальный эквивалент счастья?

— Деньги не делают счастливыми всех, да? Деньги помогают построить счастливую жизнь, но чтобы быть счастливым, деньги − это не всегда то, что нужно.

— Под материальным я имею в виду не только деньги.

— Ты имеешь в виду под материальным вещи вообще?

— Ну вот если увидеть счастье.

— Мне кажется, что осязаемое счастье − это все равно что-то не материальное. Я бы сказала, что контакт с людьми, дружба − это проявление счастья. Конечно, вот, например, машина красивая, стильная. Но для меня это не так важно.

— Источник вашей жизненной энергии − он в чем?

— Думаю, что он в моей семье. Думаю, он еще в том, как мои родители, мои дедушка с бабушкой жили, какой была их жизнь. Моя бабушка всегда настаивала на том, чтобы вся семья собиралась и была вместе, у нее была энергия, которую она вкладывала в семью. И таким образом получился пучок, в котором есть энергия. Эти пучки собираются в твоей жизни и дают силы.

— Но наверняка ведь возникали проблемы по жизни.

— Конечно.

— Есть ли какие-то свои принципы, правила, отношения, решения этих проблем?

— Когда возникают такие ситуации, помогает открытое общение со своей семьёй. Когда есть с кем открыто поговорить о проблеме, это помогает. Вот, например сейчас я хоть и чувствую себя европейкой, живу в Германии, но вот будучи британкой, я все равно сохранила менталитет, где принять скрывать и не выражать свои чувства. Только впоследствии, много позже научилась, что надо эти эмоции как-то проявлять, показывать и проговаривать. И не быть такой британкой. Вот чему я научилась.

— Кто в Штутгартской опере главный?

— Кроме меня? (смеется) Ну мой шеф, конечно, супер-интендант Ёза Вилле. Но мне кажется, что главное, все-таки, наш ансамбль, наша команда.

— Так все-таки шеф или команда?

— Команда. Потому что если нет команды, и если команда не работает хорошо, то у тебя нет хорошей продукции.

— Но команду собирает лидер?

— Да, однако он делает это при помощи команды также. Одна личность не смогла бы всё это сделать. Например, в опере «Смерть Венеции» очень крутой режиссер, но он ничего не сможет сделать без дирижера, без оркестра, хора, ансамбля. Это к вопросу о важности − на него здесь нет четкого и ясного ответа.

— А кто в семье главный?

— Не знаю. Всё меняется. Я сказала бы, что в нашей семье мама моего мужа была таким мощным мотивом. Она умерла. Она была той личностью, которая все нити, так сказать, собирала. И когда теряешь людей в семье, тогда теряется иногда структура твоей семьи. С нами это случилось, и все стало меняться.

— Кто главный в городе Штутгарт?

— В Штутгарте? Господин Брехман? Да нет, нет. Не знаю. Не могу ответить на этот вопрос. Для разных людей это будут разные люди. Это может быть твой работодатель.

— То есть главный в городе определяется мотивом твоего пребывания здесь? От кого зависит, что и как будет в Штутгарте?

— Конечно, политики. Они принимают решения, какая будет жизнь в Штутгарте. У них большая ответственность за нас. Но сказать, что они самые важные... Не знаю. Политики говорят одно, а у нас другое мнение в итоге, часто не совпадающее с ними.

— Самый любимый город земли.

— Непросто. Если бы ты спросила об этом Эшли, я бы уже тогда начала тогда думать, что ответить. Эдинбург? Однако самый прекрасный... Не знаю. Слишком много городов хотелось бы назвать.

— Поясню разницу между вопросом, может быть эта разница не почувствовалась. Эшли я спросила просто − любимый город. И тем самым у меня было ожидание, что он будет перебирать между городами, в которых он побывал. А Катриону я спросила, какой любимый город земли. И ожидания мои связаны с тем, что она увидит весь глобус и вполне возможно захочет заглянуть туда, где не была.

— Но поскольку я там не была, как я могу иметь мнение? Я могла бы сказать, конечно, но я никогда не была в Петербурге, например, и я бы с таким удовольствием там побывала. Однако вопрос в другом. А меня Петербург очень интересует, как город. О, еще я могла бы назвать очень много городов, где я не была, но хотела бы.

— Достаточно одного, первого, который пришёл на ум. Вы же знаете, где находится Владивосток?

— Да.

— Расскажите, пожалуйста, где находится Владивосток.

— Он расположен в конце Еропы, конце моей Европы. (смеется) Я четыре раза была во Владивостоке, поэтому знаю, где это. Я могу сказать, что вот моя русская карта, вот тут Корея, тут Китая, тут Япония, а вот маленькая бухта, и в этой маленькой бухте Владивосток.

— Какой он, расскажите нам.

— Владивосток, который я увидела в свой первый приезд, и Владивосток, который сейчас − это разные Владивостоки. Это город, где можно сделать много открытий, супер-интересный. Здесь видишь красивые здания, красивые вещи, потом меняешь фокус, заворачиваешь за угол и видишь там что-то неожиданное. И это мне кажется очень обаятельным. Когда я последний раз там была, было много новых построек: новый мост, новую оперу построили. Появилось ощущение глобализации. Я считаю, что нужно сохранять и старые вещи, чтобы сохранялось чувство города.

— Самый счастливый момент в жизни.

— Все скажут, наверное, что это когда рождаются дети. Не скажу что-то другое, мой ответ тот же − когда рождаются дети. Не только когда один ребенок родился, но когда оба родились это мой счастливый момент − рождение детей. Два самых счастливых момента.

— А как вы думаете, может быть счастливым человек, у которого нет детей?

— Да, конечно. Всегда есть в жизни то, что делает счастливым. Но вопрос, конечно, хороший. Конечно, у меня было много других счастливых моментов. Конечно, люди, у которых нет детей, счастливы. Но если сравнить, например, чувства, когда у тебя есть ребёнок − это что-то другое, наверное. Хотя с другой стороны потом, позже понимаешь, что с детьми связано много заморочек, трудностей, и не всегда это счастье. С детьми связаны счастливые моменты. Еще бывает такое чувство − поднимаешься на гору, под тобой красивые ландшафты, та наверху, близко к небу. Вот так раскрываешь руки, и это счастье. И такой момент у меня недавно был, я поднималась в Норвегии в горы, стояла на вершине и была пропитана полностью и объята моментом счастья.

— Так как Катриона − это напарник, соучастник организации всех этих встреч и интервью, то быть может в обсуждениях с Барбарой, не знаю, может, Барбара показывала переписку со мной, с Петером, и вот сегодня с Эшли сегодня общались... Может быть, в это время у Катрионы возникало ожидание какого-то очень важного вопроса, который я не задала сегодня.

— Даже не знаю. Конечно, я читала эти письма. Я особо не задумывалась, иначе мне пришлось бы сильно заморачиваться и размышлять. Я решила: послушаю вопрос и потом отвечу. А если я буду слишком задумываться, то это будет уже заморачивание, нечестно. Ожиданий у меня не было.

— Тогда спрошу: Катриона понимает про Владивосток и знает, что в следующем году выставка, которая будет подготовлена, будет представлена во Владивостоке. И вот она что бы считала важным, чтобы когда будут читать текст её авторства, что бы во Владивостоке прочитали?

— Мне кажется, уже столько много всего. Напишите, что я люблю приезжать во Владивосток.

— Спасибо, Катриона

— Спасибо, Марина

Со стороны: Марина, а вот когда ты задавала вопрос Эшли о том, важны ли для него люди, у Катрионы на этот счет другое мнение.

Марина: Катриона, отвечая на другой вопрос, ответила и на этот.