Тыковка

«Вначале существовали только Боги на Западе и Злые Духи на Востоке. Боги сотворили человека, который счастливо жил до того момента, когда злые духи распространили на земле болезнь и смерть.»
____________________________Бурятская легенда

Когда Аглая была девочкой, едва достающей макушкой до края обеденного стола, они с бабушкой жили в маленьком немецком поселке на юго-западе Германии. «У черта на куличках», говорила бабушка и хихикала в маленький кулачок. Аглая тоже хихикала, хотя совершенно не понимала, что смешного. Поселок, в котором они жили, был тихий и до Свободного Города рукой подать, только в спину морозно дышала темь и глушь Черного Леса.

Лес набегал темными волнами шиповника прямо на их забор, грозя снести однажды и их домик и весь крохотный поселок в двенадцать домов. Бабушка говорила, что для лесных духов нет большей забавы, чем досадить живущим по соседству людям, но Аглая думала иначе. Этим духам, думала она, наверняка очень одиноко там, в глухой чаще, где не слышен чудный звон колокольчиков на шее коровы фрау Готмунд, где запах сырости налип на каждую веточку, каждый корешок, где не танцуют рыжеволосые девицы в свете ночного костра, где никто и никогда не испечет пирог со свежей смородиной и малиной.

«Бабушка, духи просто подошли поближе, чтобы за нами подглядывать», говорила Аглая, «им просто очень одиноко, поэтому они ведут себя так бессовестно. Вот если бы открыть заднюю калитку и угостить их пирогом...» — «И думать не смей!» — бабушка была непреклонна. Только заслышав разговоры о духах, она страшно кривила лицо и становилась похожа на самую настоящую ведьму, а ведьм Аглая очень боялась. В поселке поговаривали, что ночью ведьмы выходят на охоту и хватают всех маленьких девочек и мальчиков, кто не успел уснуть и слишком шумно ворочается, а потом варят их в огромном чугунном котле.

Про бабушку Аглаи тоже поговаривали, что она ведьма, но какая из нее ведьма. Разве ведьма стала бы гнуть спину в огороде и кормить кур? Аглая знала, что ее бабушка самая добрая и хорошая и всегда готова рассказать сказку, как знала, что ведьмы питаются детьми, а лесные духи не хотят никому чинить зла, а только нуждаются в веселой компании и куске пирога.

Поэтому однажды, когда на дворе стоял солнечный август и от земли шел жирный и густой запах тепла, Аглая залезла на стул, отломила от стоявшего на столе пирога самый большой кусок, и, завернув его в платок, направилась в дальний угол двора. Туда, где в тени пышно разросшегося рододендрона скрывалась задняя калитка. Аккуратно перешагнув последнюю грядку с пузатыми тыквами, Аглая оказалась перед стеной полыни, которую веки вечные никто не срезал, скрыв таким образом тропу к калитке.

Девочка кротко вздохнула, затянула потуже рыжие косы и, прижав к животу еще теплый кусок пирога, вошла в полынный омут, тут же скрывший от нее пылающее посреди неба солнце. Острый запах полыни щекотал нос, а высокие толстые стебли мягко касались щек и губ, и Аглае казалось, что духи знают о ее задумке и посылают ей знаки, что настроены благодушно. Кажется, она пробиралась сквозь заросли душного сорняка целую вечность, и вдруг оказалась лицом к лицу с крохотной деревянной дверкой, как раз по ее росту. На затворе кто-то искусно вырезал извивающуюся кольцами змею. Резчик поработал таким образом, что тварь смотрела на гостя как будто исподлобья, оскалив пасть с длинными клыками. Несмотря на то, что калиткой давно никто не пользовался, пружина затвора ни капли не заржавела и легко поддалась, когда Аглая потянула его на себя.

За калиткой оказалась совсем свежая тропа, земля на ней была утоптана так плотно, каак бывают утоптаны тропинки к колодцу или — Аглая хихикнула — нужнику. Кто-то ходил по ней каждый день, но только зачем? Девочка ступила на тропу и дверца калитки за ней захлопнулась с тихим щелчком.

Будь Аглая чуть-чуть умнее или, пожалуй, трусливее она бы кинулась звать бабушку или, в конце концов, плакать, но девочка только задумчиво огляделась. По обе стороны тропинку обступили вековые грабы, сплетаясь пушистыми ветками так плотно, что свет падал сквозь редкие зазоры густым желтым киселем, образуя на тропе россыпь маленьких луж. Никакого шиповника как будто и в помине не было, а ведь Аглая так часто разглядывала издалека его колючие заросли, сидя на ступенях их с бабушкой дома, и думала, как же сложно будет пробраться в лес сквозь такую ограду. Лес оказался куда приветливей и предлагал ей удобный путь на встречу с духами. Девочка удобнее перехватила пирог и бойко зашагала по тропинке.

Идти по теплой земле оказалось так легко и приятно, что Аглая не сразу заметила, как желтые лужицы света исчезли с тропы, и стало почти так же темно, как поздним вечером. В это время бабушка ее обычно звала домой и девочка сверкая пятками неслась домой со старого пруда, где ловила и выпускала обратно маленьких лягушат. Теперь ее никто не звал, только туман медленно подступал из непроницаемой тьмы леса прямо к ее босым ногам. Аглая хотела повернуть назад, но за ее спиной туман скрыл и лес, и тропу, и весьма грозно наступал на нее, подталкивая идти дальше. Девочка вскрикнула и побежала. Лес, молчавший до сих пор, разразился сотней шуршащих и каркающих звуков, каждый лист и каждая опавшая ветка будто смеялись над глупой девочкой, забредшей туда, куда не следовало.

Аглая бежала, не разбирая дороги, зажав ладонями уши и крепко зажмурив глаза, как вдруг в глаза ей ударил свет. Лес вокруг нее исчез — осталась только тропа и бесконечное поле клевера от горизонта до горизонта. По полю, не касаясь четырехлистных стебельков, к ней направлялись белые люди. Вернее сказать, они не были белыми в обычном понимании этого слова, скорее в них не было никакого цвета, точно жизнь со всеми ее красками ушла из них, оставив только блеклые контуры.Мир не отражался в них, не касался их, они как будто существовали отдельно, где-то на границе между тем, что есть, и чего нет.

— Ну что, где твой пирог, маленькая девочка? — сказал один из них, подойдя совсем близко к Аглае. Ей показалось, что эти слова произнес не человек, а ветер, что растрепал ее и так распустившиеся косы. Пирога не было. Она, верно, обронила его, когда пустилась бежать по страшному лесу, подгоняемая лапами тумана. Аглая робко развела руками:

— В лесу...

Духи — теперь она не сомневалась, что это они — придвинулись к ней еще ближе. Теперь ей казалось, что она стоит в самом центре змеящихся и кусающих ветерков.

— Что же ты дашь нам взамен? Маленькая девочка, ты обещала нам пирог, и мы не уйдем с пустыми руками, иначе мы разозлимся. Ведь ты не хочешь, чтобы мы разозлились?

Аглая отчаянно завертела головой, но не нашлась, что сказать. Бабушка была права, духи не любят людей, им нет дела до пирогов и детей, им нужно что-то другое, что-то гадкое, о чем ей и думать не хотелось. Вдруг ей стало очень больно, будто водопад острых иголок обрушился на нее прямо с неба — это первый из заговоривших духов дотронулся до ее макушки ее головы. Аглая закричала и попыталась вырваться, но духи окружили ее со всех сторон, протягивая к ней свои бесцветные руки. Воздух стал колючим, а клеверное поле и небо стали блекнуть и тускнеть, только ветерки все так же змеились и ерошили волосы на ее голове. Где-то внутри нее, немного выше живота, в том месте, где бабушка нашила на ее сарафан широкий карман, что-то загорелось и затрепетало. Аглая сунула руку в карман и нащупала мягкий и теплый комок. Девочка осторожно выудила его из кармана. На ее ладони лежал солнечный зайчик, невозмутимо поводя маленькими желтыми ушками и щурясь на замерших духов.

— Ведьма! — закричали духи, и змеевидные ветерки превратились в рой жалящих стрел. Но жалили они уже совсем не больно, точно рассыпаясь от соприкосновения с ней. Аглая как зачарованная смотрела на зайчика, боясь, что отвернувшись, потеряет его и останется одна с духами, ничего хорошего ей не желающими.

— Нет, ну вы только посмотрите на этих паскудников, так их раз эдак! — раздался знакомый голос прямо за ее спиной. Аглая радостно вскрикнула и обернулась — Бабушка!

— Тыковка, сколько раз тебе говорила не ходить в лес? Ну? Дурная твоя голова, притащила старуху в такую даль, да еще духов целый ворхов букет собрала.

Бабушка старалась говорить строго, но глаза ее лучились неприкрытой гордостью, она хитро подмигнула своей внучке и обратилась к застывшим в нерешительности духам — Ну что, хотите еще пирога? Или, может, позвать Ночь, у нее для вас точно будет пирог, и не один.

Ветерки упали на землю и принялись извиваться у ног Аглаи слепыми червями.

— Нет, только не Ночь! Пощади, пощади...

Аглая не могла поверить своим глазам — ее бабушка преобразилась: она стала выше и, казалось, затаила в подоле гром и молнию, и духи чувствовали это. Они осторожно попятились, и, отойдя на безопасное расстояние, исчезли один за другим.

— Ну что, пойдем домой, тыковка? — Аглая растеряно взглянула на пустую ладонь — Ничего, он никуда не делся, просто ушел по своим делам, — успокоила ее бабушка и повела, крепко сжав за локоть шершавой рукой, через поле домой. Дорога оказалась совсем короткой, и вышли они к дому с парадного входа.

Прежде чем задать вопрос, который мучил ее всю дорогу, Аглая уплела две тарелки тыквенной каши и огромный кусок ягодного пирога. Ей казалось, что она не ела целый год или даже два.

— Бабушка, а кто такая эта Ночь?

— Это, милая моя, та, кто следит за тем, чтобы в мире было ровно столько магии и волшебства, сколько нужно, чтобы суть вещей оставалась при них - тени лежали там, где им положено, вода была жидкой, а воздух прозрачным, пирог вкусным, а маленькие девочки любопытными.

— А разве магия существует?

— Тыковка, ты сегодня нашла ее в своем кармане.