A.P.

Этого − никто не звал. На тусовке, среди таких же патлатых и сгорбленных, к нему приклеилось A.P., типа APOCALYPTIC. А народ ржал: «Юппи, юппи!». Ну и че. Ему всё норм.

А на работе ваще: «Вот, значица, принимайте, новеньково подвезли», и никаких хороводов. На работе был халат и хозяйственное мыло в секционной, размокшее в поносного вида чачу.

Факт: A.P. не одевался, A.P. щеголял и флексил. Черные ковбойские сапоги, кожаные штаны в пекинесью складку, куцый чёрный хвост. Зашкварил только шнобель, и A.P. мечтал укоротить его, как укорачивал и отрезал своим «клиентам» печень и селезёнку, кишечник и желудок.

Каждый день он разрезал чужие животы от лобка до горла, что твою молнию на джинсах. Чик-чик. A.P. всё норм. И клиентам норм. Им уже вообще всё норм. A.P. часто думал, каким будет его патологоанатом. Мечтал, чтобы зрелый мужчина с опытом. И писал ему письма. В каждом − просьба сделать из его шнобеля конфетку. Чтобы все офигели. Чтобы было APOCALIPTIC.

Потом была среда. Ну среда и среда. Паршивая морось и мокрый зонт в углу. Под зонтом лужа, под столом тоже лужа, но гуще, насыщеннее. В помещении настоялась дымчатая, пахучая духота. A.P. томился по выхам, хотел курнуть. Все живые ушли, он бы тоже, но клиента еще зашивать, нельзя, чтобы долго не зашитый.

А без курева тяжело. Пошкулял по столам − во! Пачка с тремя сигами! Норм. Потеребил щеколды, подербанил железносоветскую ручку — стекло ёкнуло, в трухе рамы что-то хрустнуло, но поддалось, открылось. Воздух ворвался в лёгкие двухдневной щетиной. От него стало как-то литературно и трагично. Не успел A.P. закурить эту мысль, как в рабочую шумно и яростно влетел ворон размером с пуделя.

И сказал ворон:

— Дай сижку?

А че, A.P. жалко сигу? Не жалко. И дал A.P. ворону сигу. Тот проглотил курево и каркливо вещал:

— Не кури сегодня, Юппи, домой иди, я за тебя клиента заштопаю.

И пошел A.P. домой. Уснул крепко-крепко, а на утро встал бодрый и не трансцендентный. Пришёл на работу, а там всё переделано, клиенты очищены и заштопаны, отчеты и медзаключения отправлены, халат постиран. Пошёл A.P. на тусу тогда, и там его только A.P. величали и никак иначе. И было A.P. не норм, а очень хорошо и по кайфу.

На следующий день был завал. Много-много клиентов. Один челик на серпантин на фуре выехал, а навстречу автобус с детьми. На повороте фигак − встретились. Теперь клиенты у A.P. − полный отстой. Ну ему че − только резать.

В третьем часу за полночь доколупался, вымыл руки мыльной чачей. Курнуть бы и норм. Вон на клаве пачка с двумя сигами, для него, ну. Только A.P. открыл окно, а ворон уже на верстаке сидит, клювом над клиентами щелкает, глазом зловеще таращится. Говорит:

− Дай сижку?

— Че пристал, а? − A.P. залупился тут. − Я сёдня чикал с утра до ночи, ты, птица, стыд-то поимей, ага?

— Ну дай покурить, Юппи, я тебя назавтра от работы отмажу — заворковал ворон. А сам крылья растопырил и дрожит, вот-вот окочурится.

Чет жалко стало A.P. ворона. Дал ему вторую сигу. Ворон её проглотил, взмахнул размашисто и закружил, голося и хрепя:

— Юппи-Гуппи-Человечище! Ходи завтра к девушкам, будет у тебя всё тип-топ, базарю.

И A.P. пошёл и было не норм и не хорошо, а APOCALYPTIC.

А потом был день, когда все замолчали. A.P. не заметил как-то по началу − с ним все молчали. Но радио молчало тоже. Телек молчал. А в рунете куда ни жми − черный экран и надпись: «Первый туристический шаттл на луну потерпел комическое кораблекрушение. Погибли две тысячи триста шестьдесят человек. Земля скорбит». Полный отстой. A.P. сел на верстак и пачку с последней сигой открыл. А ворон ему с антресоли тявкает:

— Не кури, мне сижку дай! Дай дай!

— Ах ты тварь тщедушная − рявкнул A.P. — видишь палец? Вот тебе. — и закурил.

А ворон стал расти и расти, пока не заполнил всю секционную и не склевал A.P. вместе с ботинками его и шнобелем. И секционную склевал. И весь этот гадкий морг. И стал A.P. в другой жизни Александром Пуговкиным, и нашёл себе добрую девушку, и дом построил и сына воспитал. А под подушкой всё равно скальпель хранил. По старой памяти.