Хочу домой, но я уже дома: четыре года попыток избавиться от депрессии

Это "режиссерская версия" истории. Основная версия материала здесь.

“Помогите, мне страшно, кажется, я умираю…”

Эту фразу я произнесла доктору скорой помощи три года назад. До того осеннего дня я и слышать не слышала словосочетания “паническая атака”. После тяжелых четырех лет даже слова “депрессия” я больше не боюсь, но употребляю очень аккуратно. Свой опыт решилась рассказать в надежде, что он будет полезным и в каком-то моменте поможет людям, которые прочтут этот текст.

***

Я росла очень мнительным, переживательным ребенком. Такой себе парадокс перфекциониста (об этом есть одноименная книга). Мой папа был строгим и будто бы не подпускал к себе, чего очень хотелось. Он был настоящей каменной стеной для нас с мамой и братом. Мы были в безопасности от всего, кроме его агрессии. Он мог срываться из-за пустяка. Стрессом тогда было даже то, как он заходил в комнату и каким тоном говорил. Я знала в какие моменты надо брать младшего брата на руки и уходить играть куда-то подальше. И быстро вытирать слезы, чтобы подружки не видели.

Мне было 19, я училась на 3 курсе КПИ, жила в общежитии, друзья, учеба, самостоятельная жизнь...

Но в отношениях с папой я все еще была маленьким ребенком, который хотел встретиться с его душой, а не сильным волевым характером. Сейчас яркое воспоминание, когда на свадьбе друзей семьи с папой мы шутили, когда я уже замуж буду выходить, было легко и спокойно. Через 4 дня после этого произошла смертельная автокатастрофа. Папа умер мгновенно, шансов спасти не было.

Жизнь “после” для нашей семьи стала испытанием. Для меня она изменилась даже тем, что противоречие - обида за ссоры и любовь к отцу - начало разрывать душу. Временами я не знала, что чувствовать. Была постоянная острая боль буквально от всего: слов поддержки, воспоминаний, фотографий, которые руки так и тянулись пересмотреть. От этого ослабевало и тело, и душа.

Сначала я год рыдала день ото дня, бессонница стала моим обычным состоянием. Представьте какой-то кадр фильма, где героиня от кошмара подрывается с кровати, в глазах страх и непонимание. Так и проходили мои ночи, истощая организм. Я могла одну ночь проспать часов 12, а потом снова проживать несколько бессонных ночей. Я сжимала одеяло, сцепляла зубы, все мышцы напрягались, пару месяцев чувствовала нервный тик в области челюсти, пила валерьянку в надежде, что поможет.

В таком состоянии я жила два года. Часто оставалась в общежитии одна в пустой комнате, передо мной был ноутбук, в мыслях какие-то задания, шум холодильника на фоне, путаницы мыслей. Я нервничала, потому что хотела поддержать маму, чувствовала по разговорам, как она переживает. И брат, которому в период взросления нужно было мужское общение. Я понимала, что не могу ни помочь, ни изменить что-либо. Нервничала, вспоминала какие-то моменты из детства и злилась. Потом рыдала в голос, перед глазами постоянно всплывали картинки похорон и мама, которая уже готовилась стать нам еще и папой. Я понимала, что не верну семью, утром не буду ставить на стол четыре тарелки. А я уже несколько лет все равно на автомате так делаю.

Пустота от разочарования заполнялась переживаниями. Мне все было страшно и дрожали руки, этот стресс надо было заполнять. Я начинала много есть. Даже за просмотром фильма могла запихнуть в себя пачку круассанов, шоколада, всего сладкого, которое я не люблю. Тогда было все равно. Так началась неизвестная мне ранее болезнь - булимия. Пока я ела, самообман работал на славу, а потом тошнота побеждала все.

“Мужика тебе надо”, - говорила подруга. А я думала: “Как же я его найду, если буду вот такая страшная и нервная.” Страх поселялся все больше, а мнительность никуда не делась. Так я привыкла раз за разом есть и вызывать рвоту: дома, в кафе, в гостях. Мне не хотелось есть, но стоило взять какой-то кусочек банана и все. Я научилась понимать, когда я ем от нервов, а когда от физической потребности. И понимала, когда еда не усвоится, я пойду в туалет и снова увижу это отражение в унитазе и буду плакать после. Это длилось месяцами и начиналось тревожное расстройство...

Я была на стадии невозможности себя контролировать, а обычные потребности человека в виде сна, еды, общения с людьми стало сложнее удовлетворять. Я переживала за все: не застряну ли в пробке, перебирала пальцами в метро (я ненавидела метро, именно там моему другу пришлось преодолеть себя и сказать мне о смерти папы), у меня появлялись навязчивые мысли. Вот если сейчас этот камень перелетит через мост, я напишу тому парню, а если нет - не надо значит. Это только пример, мыслей было множество. Будто перекладывание ответственности на что-то другое, да хотя бы на случай.

В итоге, мама предложила обратиться к психотерапевту. Я согласилась. Он задавал много вопросов “на подумать”, это помогало понять, что не только с папой была проблема общения, но и с мамой, да и в принципе мне нужно стать более самостоятельной. Я будто бы была зависима от мамы и ее мнения. Полгода бесед привели меня в чувства, но скорее в плане обвинения себя в том, что мало общалась с отцом. Прекратились мои всплывающие воспоминания, наладился сон. Я выговорила наконец все о смерти папы и могла реагировать на воспоминания без слез. Но я чувствовала, как боялась высказывать все мысли даже психотерапевту, был какой-то внутренний барьер, он это замечал. А я до конца не верила ему, я все еще боялась признавать все жуткие последствия папиной агрессии. Его ведь уже нет, я не хотела тревожить эту всю историю. Думала, что если могу спокойно реагировать на смерть, то все уже наладится. Так я прекратила сеансы.

К осени (папа погиб в октябре) воспоминания и напряжение всегда растет. Помню, как пришла домой и почувствовала сильное сердцебиение, голову сдавило, ноги онемели. Я смотрела вперед и все кружилось. Набрала скорую и сказала “я умираю, помогите, мне очень страшно.” Мне казалось, что если я лягу, то это будет конец, я умру. Мозг не работает в такие моменты, ему надо куда-то бежать, вслед за бешеным стуком сердца. Врачи скорой сказали: “у вас паническая атака”. Такое повторялось все чаще: в метро, дома, на парах. Мне было страшно, приходилось бежать в туалет и дышать, плакать, считать до 11, дышать, открывать приложение “антипаника” и там напоминать себе, что я не умру, что это закончится через 15 минут.

От этого я часто чувствовала, как задыхаюсь, когда говорю, в области груди постоянно болело. Своего рода ком в горле, который невероятно дрожал, когда я волновалась даже от очередной навязчивой мысли, что, к примеру, я сейчас подскользнусь, и разобьюсь прямо на ступеньках.

Булимия также никуда не девалась, осталась “недолеченной”, когда я перестала ходить на сеансы. Я все еще стеснялась рассказать о своем состоянии подругам. Чтобы они ничего не замечали, я всегда кушала кусочек тортика, пиццы и тд. Но каждый раз мне нужно было выйти в туалет и освободиться от этого, будто бы все напряжение могло выйти из меня с едой. Я также подмечала как шучу в компаниях все больше, лишь бы меня ничего не спрашивали и, не дай Бог, не подумали, что я больная какая-то.

Последней каплей стала одна из самых страшных панических атак. Мой близкий друг-музыкант уезжал на год работать в Китай. Я очень привязываюсь к людям и сложно их отпускаю. А тут надо было смириться, что теперь наше общение превратится в скупые смс и ожидание ответа сквозь 6 часовых поясов. Перед его отъездом мы собрались всей компанией, я почувствовала, что дрожу, ноги стали ватными, меня тошнило от чая. Я умывалась и пыталась дышать. Стоило немного отойти, как волна слез накатывала и все начиналось сначала. Мне пришлось обвить себя руками и хоть как-то отдышаться. Это продолжалось в течении часа. До конца отойти я смогла только ближе к ночи, сидела с друзьями в дрожащем состоянии.

Примерно в таком же состоянии погожим осенним днем я набирала номер нового психотерапевта. До того я начиталась кучу книг и пересмотрела сотни видео на ютубе о ВСД, панических атаках, тревожных расстройствах. Но мне нужен был человек, который понимает больше, который поможет лучше понять мое состояние.

С психотерапевтом я научилась вести эмоциональный дневник, отслеживать свои мысли, выговариваться людям, я рисовала свое состояние, что оказалось очень непростой задачей и я каждый раз плакала. Она сумела подвести меня к тому, чтобы я сама себе признавалась в том, чего действительно хочу и училась говорить “нет”. У меня была проблема “быть хорошей для всех”, я где-то внутри это понимала, но не могла преодолеть. Так себя можно совсем истощить.

На то время я работала, заканчивала 6-ой курс КПИ, начала писать статьи для литклуба. Работы было много, а состояние поддерживала психотерапевт. Я понемногу начала больше прислушиваться к себе, избавляться от маминого контроля и отстаивать свое мнение. Не бояться говорить то, что я думаю и не бояться с уважением относиться к своим чувствам. Проще говоря, избавиться от чувства долга перед всеми, которое тянулось во мне с самого детства. Ведь я жила с мыслью о том, чтобы всех спасти от папиной агрессии, например. К пониманию этого мне удалось прийти только с помощью сеансов психотерапии.

Снова полегчало и моя ошибка в том, что я постепенно перестала ходить на сеансы как только почувствовала облегчение. Облегчение - еще вовсе не выздоровление, к сожалению, работы там было еще много.

Этой осенью, когда в придачу к булимии, тревожному состоянию и закончившимся (а может и нет, они имеют свойство возвращаться через годы даже) паническим атакам, я пережила что ни на есть клиническую депрессию. Болезнь силы воли, как это называла мой психотерапевт.

Это часть текста из моего эмоционального дневника того периода:

“Ранее я могла спокойно просыпаться в 6:20 дабы покушать утром и собраться на работу. Сейчас мне не хочется вставать. Я не хочу ничего, ни читать, ни спать, и есть, ни работать, ни писать свои идеи в статьи, ни жить, ни дышать. Тело ломит, мне тяжело переставлять ноги, раньше я гуляла часами и чувствовала умиротворение, сейчас не могу встать и пойти. Грудная клетка сдавлена уже несколько дней, там внутри будто камень дрожит. Я постоянно плачу и могу просто смотреть в одну точку. Кажется, я слышала в голове отголоски мыслей о смерти. Они всегда приходят. Самое страшное, что я не хочу ни с кем разговаривать. Раньше я хотела высказаться. Сейчас мне это не нужно. Я хочу быть с собой.”

Параллельно с этим я работала и занималась в литературном клубе, но все меньше участвовала в обсуждениях, стала избегать встреч с друзьями, не могла даже открыть рот и что-то сказать, сил не было. Плюс ко всему, я понимала, что они скажут “не выдумывай, радуйся жизни”. Я стыдилась того, что я не могу быть спокойной и просто радоваться. Сама себе не нравилась, потому что на людях была обычной, веселой и тихонько плакала ночами в подушку от сообщений знакомых “ты такая жизнерадостная”. Я стыдилась того, что я, выходит, обманываю их.

Я давно была влюблена в парня, но начинать что-то боялась. Год я вынашивала в себе это чувство, а потом во время моего плюс-минус спокойного летнего периода сложилось так, что мы начали встречаться.

Я была окрылена какое-то время, но потом он начал все чаще пропадать и появляться будто ни в чем не бывало. Для тревожного человека – это погибель. Потом он вообще начал избегать встреч. Я объяснила, что мне важно прояснить ситуацию. Он сказал, что период такой. Спустя время я приняла решение расстаться. Он не сказал ни слова. Начал делать вид, что мы и не встречались. Ключи от моей квартиры передал через друзей.

После тяжелого расставания стало еще труднее. Меня почти не стало.

Параллельно я уволилась с нелюбимой работы, написала наконец какие-то идеи в статьи. Но это все давалось трудно, физически все болело. А мысли так совсем. Я не помнила какой день, не могла есть. Единственное, что организм воспринимал - детское питание и йогурты. Однажды поехала ночевать к подруге. Как попала домой - не помню. Тогда я искала работу, была уверена что новое занятие отвлечет, ходила на собеседования, читала книги, что-то писала. Я не могу сказать, что совсем бездействовала. Но выходить к людям боялась, все больше думала, что как-то себя спасу, ведь понимала, что все сидит у меня в голове.

Я была в кошмаре: тревожные состояния, меня трясло ни с чего, я задыхалась, когда говорила, ком в горле душил, а челюсть сжималась все сильнее, когда я пыталась успокоиться, я стыдилась этого настолько, что будто сама себе таким образом закрывала рот. “Молчи, успокойся, пройдет” - так я настраивала себя, это были будто мысленные флешбеки в детство и фразы родителей в ссоре. Булимия обострилась до того, что иногда даже обычную воду я не воспринимала. Всплывающие мысли о самоубийстве появлялись чаще, ночные кошмары были все ярче своей мрачностью. Я меланхолично радовалась только тому, что просто еще остаюсь жива, даже когда не понимала зачем вообще.

Потом начались нервные срывы. Это только звучит как из мелодрамы какой-то, но когда я просыпалась в слезах, мучилась от головной боли и просто вслух проговаривала в муках “дайте мне что-то, чтобы это закончилось”. Опять же не спала по ночам, чувствовала как какой-то нервный ток по ногам, от которого дрожала сама, крутилась по кровати, от фильмов болела голова, включала музыку для релаксации и могла уснуть на 20 минут, подорваться и снова мучиться. Потом нервно засыпала днем. Я понимала, что это все, месяц в таком режиме меня истощил до предела, от этого я похудела на 7 кг. Перед собеседованиями пила успокоительные. Замазывала круги под глазами тоналкой и, дрожа, шла. “Мне нужно лечение, иначе я сорвусь в какую-то крайнюю меру” написала я сама себе.

Мой нынешний психотерапевт почти с порога увидела, как она сказала “разрушение внутри, сломанную ручку внутрь моей души”. Она видела, что я еле-еле разговариваю, задыхаюсь и моя челюсть так зажата, что я сама как комок нервов. Я рассказывала ей все, она понимала, что многое я понимаю (это было следствие посещения предыдущих психотерапевтов). Но также я все еще крепко цеплялась за свои страдания, в новых переживаниях искала старые и так по кругу. В этом даже самой себе признаться тяжело, что, к примеру, какие-то не проговоренные и не пережитые травмы детства-юности я переносила на отношения с парнями и сама ходила по кругу.

Сейчас я принимаю антидепрессанты, чтобы поддерживать себя пока прохожу сеансы у психотерапевта. Она мне очень помогает именно тем, что дает додуматься и понять основание такого состояния, иногда я даже кричу на сеансах, разное бывает, но помогает. Есть еще много техник, которые я сама не знала и не сумела бы помочь себе таким образом. Например, расписывать по пунктам что было в отношениях с родителями болезненным и какими бы я хотела видеть эти отношения; писать свои чувства без прикрас в виде письма человеку, которому есть что сказать. Еще можно разговаривать с своей израненной душой, обнимая игрушку, к примеру, вроде как проявлять к ней заботу. Я сначала думала, что это глупо, пока не попробовала. Я плачу каждый раз, когда делаю это, но напряжение будто выходит вместе со слезами и словами.

По сути, я снова учусь жить нормальной жизнью. Перечитала много историй по хештегу #faceofdepression и понимаю, что это ведь обо мне тоже. Первое, что сделала - написала подругам, что хочу встретиться. Я хотела просто поговорить с ними. Собраться и выйти из дома было все еще сложно. Я видела это бледное лицо в зеркале и чувствовала ком в горле. Потом начала себя заставлять выходить из дома на любые встречи, куда меня звали и сама собирала друзей. Я просто рассказывала им, что “Плохо себя чувствовала, было тяжелое состояние, но я борюсь. Это немного необычная болезнь, надо было пересидеть дома”.

Понятно, что так сразу все не проходит, для этого надо время. Чем больше я общалась с близкими, тем было легче. Никто не принимал меня за больную, хорошо общались, поддерживали и радовались, что наконец я выхожу из своей “норы”. Поддержка спасла. В этом случае надо было догруститься до дна, побывать в кошмаре, чтобы сильнее от него оттолкнуться и как написала мне подруга “бабочкой выпорхнуть”.

Я почти никогда не соглашалась на свидания, но после этого решила таки сходить. Теперь не жалею. На первом свидании мне было тяжело, боялась, что скажу что-то не так, не дай Бог начну жаловаться. Теперь рядом со мной удивительный человек, который заботится, не боится спросить, сказать, сделать. Даже, скорее, проблема в том, что мне бывает тяжело морально расслабиться.

Я все еще в процессе восстановления. Ком в горле отпускает понемногу, но даже когда сейчас это пишу, он дрожит. Я справилась со страшным периодом, теперь работаю над последствиями. Точно понимаю, что не брошу сеансы психотерапевта при первом-втором облегчении. Надо все же провести себя за руку до конца, чтобы не свернуть где-то снова.

На самом деле, тут не крик о помощи по типу “я несчастная, меня никто не понял”. Нет. Тут дело в том, как важно понять наконец, что депрессия - болезнь. На эту проблему давно пора обратить внимание, дать понять людям, что бояться и, тем более, стыдиться этого нельзя. Это как грипп. Нельзя думать, что если стыдиться гриппа, пытаться переносить его на ногах, то он куда-то денется. Из-за того, что депрессию принято считать больше выдумкой нежели болезнью, реальная проблема существует в недоступности лечения у врача-психотерапевта для всех людей. Один сеанс стоит очень дорого, а чтобы достигнуть результата нужно пройти их как минимум 20.

Возможно, кто-то может подумать: “Зачем рассказывать?” Но я больше не боюсь об этом говорить и не боюсь осуждения. Да, было очень тяжело, но и есть за что бороться. Если меня спросят - зачем я рассказываю это, ведь могут совсем за психбольную принять - тут у меня один ответ: “Универсальные советы “все будет хорошо, не психуй, не переживай, успокойся” еще никому не помогали. Свой опыт я хочу рассказать не для сожаления, для переживших такой ад, оно никак не поможет. Помогут только люди: психотерапевт, родные и близкие. Вокруг много тех, кому не страшно сказать о своей проблеме, просить помощи, поговорить или выслушать. Это ради того, чтобы попавший в мир депрессии не стыдился своего состояния и не ждал помощи в последней инстанции, когда лежишь обессиленный на диване, хочешь домой, но ты уже дома”.

Связаться с автором и написать слова поддержки, рассказать собственную историю или просто пообщаться можно через форму обратной связи: https://goo.gl/forms/QYKmUbeNg3rWzSDq2