Новелла Поднося вино. Глава 5. Передовая.
ТГК переводчика --> BL Place
Отдельная благодарность редакторам MaryChepkasova, Mlndyingsun, PoRampo
❤️❤️❤️
Лекарственный отвар просачивался из уголков губ Шэнь Цзэчуаня, пропитывая одежду на груди. Врач нервничал так, что пот струился по его вискам, и он то и дело вытирал лоб.
— Он не глотает лекарство, — сказал врач. — Он точно не выживет!
Гэ Цинцин, сжимая рукоять меча, некоторое время смотрел на Шэнь Цзэчуаня, затем спросил:
— Больше ничего нельзя сделать?
Руки врача, державшие чашу, дрожали, заставляя ложку дребезжать о край. Он изо всех сил поклонился Гэ Цинцину и вымолвил:
— Ничего не выйдет! Он не выживет! Приготовьте соломенную циновку* как можно скорее!
П.п.: 草席 [сǎo xí] соломенная циновка; Одна из самых простых форм захоронения. Для бедных, которые не могут позволить себе гроб, или недостойных/неопознанных людей их тела обычно просто заворачивают в соломенную циновку перед тем, как их хоронят или бросают в братскую могилу.
Гэ Цинцин казался в замешательстве. Он произнёс:
— Сначала накормите его, — затем развернулся и вышел за дверь. Снаружи стоял Цзи Лэй. Гэ Цинцин поклонился и доложил:
— Ваше Превосходительство, врач утверждает, что он не выживет.
Цзи Лэй раздавил скорлупу арахиса и сдул шелуху. Он спросил:
— Всё ещё цепляется за последний вздох.
Цзи Лэй, заложив руки за спину, обернулся к Гэ Цинцину:
— Присматривай за ним. Перед смертью заставь подписать письменное признание.
Гэ Цинцин кивнул и проводил взглядом уходящего Цзи Лэя. Некоторое время он стоял во дворе, затем приказал подчинённому рядом:
Вскоре сгорбленный служитель в грубой холщовой одежде подкатил тележку. Уже стемнело, и Императорская тюрьма была под усиленной охраной. Гэ Цинцин поднял фонарь, осветил путь и жестом велел мужчине следовать за собой.
Врач уже ушёл. В комнате горела лишь масляная лампа. Шэнь Цзэчуань лежал на койке, лицо его было мертвенно-бледным. Руки и ноги холодные, как у трупа.
Гэ Цинцин отступил в сторону и сказал надсмотрщику:
Служитель медленно снял грубый холщовый платок, открыв лицо, изуродованное огнём. Он уставился на Шэнь Цзэчуаня, сделал два шага и дрожащей рукой коснулся его волос. Увидев, как исхудал и изранен юноша, старик не смог сдержать слёз, струившихся по морщинистым щекам.
— Чуань-эр*… — хрипло позвал Цзи Ган. — Шифу здесь!
П.п.: 儿 (er) Эр — (что также означает «сын») — суффикс, обычно используемый как ласкательное обращение.
Гэ Цинцин задул фонарь и сказал:
— Дядя Цзи, не тревожьтесь. С тех пор, как в тюрьме узнали, что он ваш ученик, с ним обращались бережно. Допрос выглядел сурово, но основное не задели. При бичевании братья щадили его ради вас. Даже двадцать ударов не покалечили бы. Но евнух из дворца наблюдал зорко — мы не смели расслабляться. К счастью, Третья госпожа Хуа подоспела вовремя. Иначе главный евнух Пань заподозрил бы.
Цзи Ган, с полуседыми волосами и лицом, изборождённым годами, плакал:
— Я, Цзи Ган, непременно отплачу за эту милость!
— Дядя Цзи! Как вы можете так говорить?! Мы лишь возвращаем добро, что вы нам когда-то оказали. — Он вздохнул, — Но кто ожидал, что Чэн Яоцзинь* ворвётся как гром среди ясного неба? Его удар был смертелен. Дядя Цзи, ещё можно спасти?
П.п.: 半路杀出个程咬金 (bànlù shā chū gè chéng yǎo jīn) — Чэн Яоцзинь застает врага врасплох. Чэн Яоцзинь (589-665) был генералом в период между династиями Суй и Тан, который часто устраивал засады на своих врагов на дорогах. Эта пословица используется для описания ситуации, когда кто-то появляется неожиданно и нарушает план. Она также используется для описания нежелательного назойливого человека, который появляется там, где его не ждут.
Цзи Ган проверил пульс Шэнь Цзэчуаня и с горькой улыбкой произнёс:
— Хороший ученик. Технику А-Му освоил хорошо. Ещё не конец. Не бойся, сынок. Шифу с тобой!
Шэнь Цзэчуань начал обучаться у Цзи Гана в семь лет, изучая боевые искусства вместе с Цзи Му. Каждый удар в кулачном стиле клана Цзи был изначально жёстким и яростным. Его необходимо было дополнять психическими техниками клана Цзи. Те, у кого не было твёрдой воли, не могли его освоить. Цзи Ган, находясь дома, часто злоупотреблял вином. Он учил старшего и забывал о младшем. Как старший брат, Цзи Му каждый раз, освоив новую стойку, обучал ей младшего. Никто не ожидал, что за годы Шэнь Цзэчуань овладеет стилем так хорошо.
Гэ Цинцин наклонился, чтобы посмотреть, и сказал:
— Но он всё ещё молод. Боюсь, после такого его тело будет подорвано. Дядя Цзи, я велел заново приготовить лекарство по рецепту врача. Попробуйте дать ему.
Шэнь Цзэчуань горел в жару, его губы пересохли.
Всё тело ныло, словно его давили повозки, сновавшие по главной улице Цюйду.
Боль, подобная бесконечному пламени, пожирала его. В темноте он видел тяжёлые хлопья снега, кровь Цзи Му, холод воронки Чаши и удар Сяо Чие.
Цзи Лэй был прав. Жить теперь — значит страдать. Он получил от Шэнь Вэя плоть и кровь, поэтому должен терпеть наказание. Он унаследовал грехи Шэнь Вэя, став грешником, на которого вопят невинные души. Надев эти кандалы, он навсегда обрёк себя нести эту ношу.
Но он не мог смириться с этим!
Кто-то внезапно разжал его зубы, и тёплая струя хлынула в горло. Горький вкус лекарства заставил глаза Шэнь Цзэчуаня наполниться слезами. Услышав знакомый зов, он с усилием открыл глаза.
Цзи Ган продолжал поить его лекарством и грубыми пальцами вытирал слёзы. Он прошептал:
В горле Шэнь Цзэчуаня подступил рыдающий ком, заставив его подавиться лекарством вместе со слезами. Он протянул пальцы, чтобы ухватиться за край одежды Цзи Гана, и стиснул зубы, боясь, что это всего лишь болезненный бред.
Лицо Цзи Гана исказилось. Он слегка отвернулся от света масляной лампы и сказал:
— Чуань-эр, перестань желать смерти! Ты единственный, кто остался у шифу в этой жалкой жизни.
Слёзы непрерывно текли по щекам Шэнь Цзэчуаня. Он отвел взгляд к чёрному как смоль потолку и прошептал:
Его взгляд постепенно прояснился сквозь завывание ветра, в нём появилась зловещая нотка.
— Я не умру. — хрипло произнёс он. — Шифу, я не умру.
На следующий день император Сяньдэ устроил пир в честь трёх армий. Помимо бронированной кавалерии Либэя и гарнизонных войск Цидуна за пределами города, во дворце также состоялся банкет, куда пригласили всех министров и чиновников, чтобы почтить главнокомандующих армиями.
Переодевшись в придворное облачение, Сяо Чие, заняв своё место, затмил изысканность окружавших его учёных. Вышитый зверь-лев на фоне облачного узора* на его одежде излучал мощь и благоговейный трепет. Но его легкомыслие проявилось, как только он сел для беседы.
П.п.: Относится к значку ранга на его придворном одеянии. Животные использовались на значках ранга или мандариновых квадратах (большой вышитый значок, нашитый на сюрко чиновника, чтобы указать ранг чиновника, носящего его) для военных чиновников, в то время как птицы использовались для гражданских чиновников. Лев - символ, используемый для военных чиновников 1 и 2 ранга. (1 и 2 ранги - чиновники высшего ранга).
Гражданские чиновники, увлечённые вином, украдкой поглядывали на него. Как говорится, у тигра не родится собачий сын*. Но почему же только наследный принц Сяо пошёл в отца?
П.п.: 虎父无犬子 буквально, отец-тигр не родит собаку для сына. т. е. каков отец, таков и сын, у доблестного отца будет доблестный сын и т. д.
С молчаливого согласия они придирались к каждому его движению. Им казалось, что его своеволие и ветреность буквально бьют в лицо. Он разительно отличался от Сяо Цзимина, который сидел прямо на почётном месте.
— Не отстраняйся от всего этого, — Лу Гуанбай, сидевший рядом, подтолкнул его. — Раз Его Величество наградил тебя, позже он непременно вызовет тебя.
Сяо Чие перебирал грецкий орех в ладони, выглядя рассеянным.
— Веселись, пока можешь. — Сяо Чие развалился в кресле. — Если позже кто-то осмелится станцевать с мечом*, как Сян Чжуан, я в пьяном виде сыграю Фань Куая*. Будет вдвойне интересно, не так ли?
П.п.: 项庄舞剑 (意在沛公) букв. Сян Чжуан (项庄) исполняет танец с мечом (но его мысли сосредоточены на Лю Бане); относится к заговору 206 г. до н. э. с целью убийства Лю Бана (刘邦), герцога Пэй и будущего императора Хань, во время танца с мечом на пиру в Хунмэнь; т. е. тщательно продуманный обман, чтобы скрыть злой умысел или действовать со скрытым мотивом.
Фань Куай (樊哙) был военным генералом ранней династии Западная Хань, также известным тем, что защищал Лю Бана на пиру в Хунмэнь, что на самом деле было ловушкой, расставленной, чтобы убить Лю Бана.
— И это сойдёт. — Лу Гуанбай налил вина. — Но пить вредно. Если хочешь стать достойным главнокомандующим, избавься от этой дурной привычки.
— Я родился не вовремя. — Сяо Чие бросил Лу Гуанбаю орех. — Теперь, когда места Четырёх Генералов заняты, мне не сыграть героя. Если когда-нибудь освободится — предупреди. Тогда и брошу пить.
— Тогда тебе придётся ждать долго.
Они рассмеялись и выпили по половине чаши. Тем временем разговор на банкете переключился на клан Шэнь из Чжунбо.
Сжимая орех в руке, Лу Гуанбай прислушался и спросил:
— Разве вчера не говорили, что он не выживет?
Позади Чжао Хуэй тихо ответил:
— Верно. Разве юный господин не сказал, что тот пинок отшвырнет его до Хуаньцюань?
П.п.:黄泉路 [Huángquán lù] улица Хуаньцюань, мост Найхэ или Желтые источники, которые в буддизме представляют собой дорогу на пути к загробному миру.
— Что? — Сяо Чие развёл руками.
Сяо Чие перевёл взгляд между ними и пожал плечами:
— Не моя вина, что он живучий. Владыка ада — не мой родственник.
— Посмотрим, что задумал Его Величество. Он и правда крепкий орешек.
Чжао Хуэй, сидевший сзади, набивал рот едой и буркнул:
— Даже если не умрёт — останется калекой. — Сяо Чие холодно посмотрел в сторону места клана Хуа. — Вдовствующая императрица уже стара. Всё, что ей остаётся — выдрессировать бродячую собаку.
— Грех. — Чжао Хуэй безэмоционально запихнул в рот ребро.
После трёх кругов вина император Сяньдэ, удовлетворившись атмосферой, произнёс:
Сяо Цзимин поклонился и приготовился выслушать приказ.
Император Сяньдэ, сделав вид, что опьянел, облокотился на Драконий Трон* и произнёс:
— В конечном счёте, нет неопровержимых доказательств поражения войск Шэнь Вэя или его сговора с врагом. Этот Шэнь…
П.п.: Трон дракона (龙椅); императорский трон или резиденция императора.
Пань Жугуй наклонился и прошептал:
— Ваше Величество, это Шэнь Цзэчуань.
Император Сяньдэ замолчал, затем, вместо продолжения, повернулся к Вдовствующей императрице:
— Что думает Императрица-мать*?
П.п.: Королевская/Императорская Мать или Мать-Императрица, или мухоу (母后); Обращение к «матери» императора и его братьев и сестер, используемое для вдовствующей императрицы.
В зале воцарилась торжественная тишина. Все гражданские и военные чиновники опустили головы, прислушиваясь.
Вдовствующая императрица носила головную повязку «цзаоло»* с изображением дракона, роняющего жемчужину среди золотых облаков. Ряд золотых изумрудных бусин обрамлял её причёску, с которой свисали крупные жемчужины. Она сидела на возвышении, прямая и величественная. Её аккуратно уложенные седые волосы блестели. Никто в зале не смел поднять взгляд, чтобы смотреть на неё прямо.
П.п.: 皂罗 zaoluo, тонкая черная шелковая ткань. Также относится к головному убору из zaoluo.
Вдовствующая императрица произнесла:
— Наш боевой дух пострадал в битве за Чжунбо из-за паники Шэнь Вэя. Но теперь, когда он сжёг себя, боясь наказания, а его потомки погибли в бою, остался лишь этот сын от наложницы. Уничтожить весь его род — против милосердия и справедливости. Нет причин не оставить его в живых, чтобы он испытывал благодарность.
Зал замер. Лу Гуанбай неожиданно выступил вперёд:
— Этот подданный считает такое решение ошибочным. — Он вышел из ряда чиновников, трижды поклонился и продолжил: — Её Величество милосердна. Но битва за Чжунбо не похожа на прежние. Хотя нет доказательств измены Шэнь Вэя, подозрения остаются. Этот юнец — его последний отпрыск. Если оставить его в живых, боюсь, он станет угрозой в будущем.
Вдовствующая императрица посмотрела на Лу Гуанбая и произнесла:
— Граф* Бяньша десятилетиями защищал пустыню, но не в каждой битве одерживал победу.
П.п.: Граф (伯) — один из дворянских титулов в династии Мин, ниже герцога (公) и маркиза (侯).
— Хотя мой отец и не непобедим, за последние десятилетия ни один враг не смог проникнуть вглубь территорий Командорств Бяньцзюнь.
Крупные жемчужины у ушей императрицы слегка колыхнулись. Она продолжила:
— Именно поэтому ещё важнее обучить его правилам и добродетели, чтобы он осознал катастрофические последствия этой войны. Убить человека легко. Кони кавалерии Бяньша вступили в Чжунбо и убили десятки тысяч простолюдинов Дачжоу. Мы ещё не отомстили за унижение Империи. Какую вину может нести ребёнок?
— Этот подданный также считает решение ошибочным.
Заместитель главного министра Дворцового секретариата*, Хай Лянъи, до сих пор хранивший молчание, опёрся на стол и опустился на колени:
П.п.: 内阁 Великий секретариат, также известный как Кабинет, — центральное правительственное учреждение во времена династии Мин.
— Её Величество милосердна, но это не пустяк. Даже если Шэнь Вэй не предавал, он заслуживает казни после такого поражения. Более того, этого юнца трижды допрашивали, а его признания противоречивы. Он настаивает, что Шэнь Вэй не сговаривался с врагом. Но он — сын от наложницы, воспитанный вдали от дома. Если он не знал о предательстве Шэнь Вэя, откуда ему быть уверенным? Видно, что он хитр по натуре и ненадёжен. Как и сказал генерал Лу, оставив последнего потомка клана Шэнь в живых, мы взрастим будущую угрозу!
— Господин Хай, поднимитесь. — не проявляя гнева произнесла Вдовствующая императрица.
После того как Пань Жугуй помог Хай Лянъи подняться, Вдовствующая императрица сказала:
— Как и говорили мои верные министры, я проявила предвзятость. Решение этого вопроса оставляю на усмотрение императора.
Под пристальными взглядами чиновников император Сяньдэ слабо кашлянул. Он принял платок от Пана Жугуя, прикрыл рот и после долгой паузы наконец заговорил:
— Слова Императрицы-матери не лишены оснований. Ребёнок невиновен. Однако войска Шэнь Вэя всё же потерпели поражение, и он действительно сдал город. Учитывая, что это последний потомок его рода в девяти поколениях, дам этому юнцу шанс раскаяться в грехах и искупить их. Цзи Лэй!
— Отправьте его под стражу в храм Чжао Цзуй. Без моего приказа — не выпускать!
Сяо Чие бросил расколотые куски ореха на тарелку.
— Юный господин, вы не будете есть?
— Искалеченный и бесполезный. Кому нужен?
Чжао Хуэй проследил взглядом за вращающейся тарелкой и тихо произнёс:
— Разве это не всех устраивает? Мы не получили желаемого, другие — тоже.
— Запереть его всё же лучше, чем выпустить. — Лу Гуанбай вернулся на место.
— Не факт. — Сяо Чие указал на себя, — Разве я не в клетке?
Лу Гуанбай и Чжао Хуэй хором ответили:
✧ Следующая глава✧
------------------
✧ Предыдущая глава✧
Оглавление
Вы можете помочь нам в покупке глав или же просто отблагодарить переводчиков тут, либо через телеграм ⟹ тык