В этой жизни — только друзья! Глава 1

— Стоит расстаться?

Он не стал добавлять «нам». Они уже не были настолько близки, чтобы называть себя «нами», и Кан Чжихан, наверняка, это тоже хорошо знал. Поэтому он не стал перечислять причины.

Лишь тогда Кан Чжихан посмотрел в его сторону. В ответ на слова давнего возлюбленного о расставании он лишь бросил такой сухой взгляд, что Нам Сону горько усмехнулся.

— Прости. Сорвалось с языка.

Взгляд Кан Чжихана был полон презрения. Едва заметно нахмуренные брови — старая привычка Чжихана. Еще со старших классов он молчал и лишь бросал взгляды, когда ему было не по себе.

Белый халат Чжихана внезапно вызвал воспоминания о школьных годах: Кан Чжихан, в ослепительно белой летней форме, сосредоточенно смотрящий в сборник задач… А вот он, тридцатичетырехлетний Кан Чжихан, который уже минуту листает карту пациента, не глядя на него.

Чжихан и тогда был неразговорчив, и это ему нравилось. В то время, когда все вокруг имели полное право быть легкомысленными, он один оставался серьезным и рассудительным — и именно это в нем и притягивало. Его противоположность заставляла сердце трепетать, а когда острый взгляд Чжихана хоть немного смягчался, у него перехватывало дыхание.

Но он не был настолько сухим.

Когда же все так изменилось? Во рту стало горько.

Кан Чжихан, словно демонстративно игнорируя его, снова перелистнул страницу карты. Каша в контейнере рядом с табличкой с именем «Доктор Кан Чжихан», наверное, уже давно остыла. Нам Сону долго смотрел на этот профиль, который не обращал внимания ни на контейнер с кашей, ни на того, кто ее принес, и уточнил свои прежние слова:

— Давай расстанемся.

Это изначально не было вопросом «Может, расстанемся?». Вспомнив, он нашел это довольно глупым. «Может, расстанемся?» — звучало так, будто он не хочет расставаться. А у него не осталось и капли сожалений.

Да, расстаться — это правильно. Они слишком долго тянули с уже предрешенным ответом. Нам Сону на мгновение задумался, как попрощаться в последний раз. «Будь здоров?» — Слишком банально. И больше всего он не желал ему счастливой жизни. По крайней мере, какое-то время.
Взгляд Кан Чжихана вновь устремился на него. Он по-прежнему ничего не говорил. Придумывая небанальное, без фальши прощание, Нам Сону сказал:

— Спасибо тебе.

Это были тщательно выбранные слова, но все равно банальные. Однако, по крайней мере, это было искренне. Спасибо тебе, Кан Чжихан. За то, что откликнулся на мою одностороннюю влюбленность, за то, что все эти долгие годы подыгрывал мне в игре под названием «влюбленные».

Ему стало легко. Наверное, поэтому он слегка улыбнулся. Он не помнил, каким было выражение лица Чжихана. Но, похоже, в этом не было необходимости. Ведь Чжихан не вышел за ним, когда он уходил из больницы.

Нам Сону повернул руль и выехал из подземной парковки. Шлагбаум поднялся, и на считывателе машин появилась надпись «Внешний транспорт». С самого дня открытия клиники машина Нам Сону всегда была «внешним транспортом». Этот считыватель, регистрирующий даже знакомых медсестер как персонал, оставался равнодушным к сожителю самого Кан Чжихана.

— И тебе пока, сволочь.

Считыватель молча опустил шлагбаум. Прямо как и положено парковке Чжихана — до конца бессердечная.

День был туманным. Все из-за этого тумана. Именно он заставил его сегодня внезапно решиться расстаться. Мысль о том, что даже обзор прямо перед носом расплывчат, была очень похожа на их отношения.

Пятнадцать лет по календарю. Долгая была влюбленность. Он фыркнул, вспомнив слова Пак Гюхёна: «Но вы же встречались, разве это можно назвать односторонней любовью?» Это было мнение Пак Гюхёна — друга, который все эти пятнадцать лет наблюдал со стороны всю эту жалкую картину.

Конечно, Нам Сону тоже так думал. Он утешал себя этим и продержался так несколько лет. Мол, раз он принял признание, значит, я ему все же нравлюсь? Чжихан просто не умеет выражать чувства, надо его понять.

Оглядываясь назад, ему было жалко только себя тогдашнего. Так что это все же была влюбленность. Но он вложил в нее всю душу, так что сожалений не было.

Кузов машины плавно мчался по дороге. По привычке он включил радио, и полился знакомый голос диктора. Он часто включал радио, потому что привычная тишина в машине стала неловкой, но на самом деле никогда не вслушивался в него. Все внимание Нам Сону всегда было поглощено попытками уловить настроение Чжихана сквозь тяжелую, гнетущую тишину.

[Вам следует быть осторожными по пути на работу. Из-за густого тумана с раннего утра по всей стране...]

Для начала надо снять кольцо. Его пальцы заерзали по рулю. Раздражающий стук привлек его взгляд вниз, и он увидел что-то блестящее на безымянном пальце. То, чего не было на пальце Чжихана. Похоже, это нужно снять в первую очередь, еще раньше, чем выгружать вещи.

Воспользовавшись тем, что загорелся красный свет, он отнял руку от руля, и в тот же миг раздался оглушительный грохот, готовый разорвать барабанные перепонки.

Странно, но тело отказывалось двигаться. В одно мгновение ему показалось, будто тело парит в воздухе. Затем вид за треснувшим стеклом накренился, и в голову пришел сильный удар.

[...сообщаем о серии ДТП... На кольцевой автодороге произошло массовое столкновение... Рекомендуем воздержаться от поездок...]

Шипение радио раздражало. Прерывистый сигнал и давящая тишина в ушах, наступавшая между обрывками эфира, отдавались болью в голове. Сбросить это ощущение не получалось — шея не слушалась.

С бессильной руки соскользнуло кольцо. Покатившийся по асфальту ободок, оставлявший красный след, наконец заставил осознать: это его кровь, заливающая все теплом.

«Ах».

Он увидел, как кольцо, ударившись обо что-то, закружилось на месте. В тот же миг пронзительный звон в ушах, глодавший нервы, стих, уступив место тишине.

Почему стоит сесть в эту чертову машину — и накатывает мертвая тишина? Он ненавидел тишину. Каждый раз, когда Кан Чжихан замолкал, он сходил с ума. Но почему сейчас, когда этого типа нет рядом, она снова здесь? Нахлынувшая тишина была невыносима.

Нет, чертов был не автомобиль, а Кан Чжихан. Только собрался наконец разорвать эти отношения и пойти своей дорогой... Хотя изначально не стоило вообще связываться с этим ублюдком.

Кольцо замерло. Но его тут же затоптали чьи-то ботинки, смахнув с поля зрения. Вокруг столпилось столько людей, но в ушах по-прежнему стояла мертвая тишина.

Кстати, экстренным контактом в телефоне, наверное, все еще значится Чжихан? А, нет. Я же поменял его на Гюхёна. Сделал это в сердцах, когда его, вечно занятой «возлюбленный», снова не брал трубку. Какое облегчение.

Но чертовски обидно. Подыхать, думая в последний миг об этом ублюдке.

Люди вокруг молча шевелили губами, словно кадр из фильма ужасов. Он умолял мысленно: «Пусть хоть кто-нибудь заговорит. Так, может, будет не так одиноко.
Пожалуйста, кто-нибудь, скажите хоть слово».

Веки налились свинцом. Тело было тяжелым и неподвижным, но ощущение бесконечного падения куда-то вниз вызывало тошноту. Погружаясь в темноту, Нам Сону бормотал одно: «Просто скажите что-нибудь.»

«За что мне все это?»

Он резко открыл глаза. Возможно, так чувствует себя утопающий, которого вытащили на берег. Пока он оглушенно приходил в себя, знакомый четкий голос прозвучал снова:

— Раз сказать нечего — проваливай.

Слишком грубо для того, кто только что спас тебя из воды. Но голос был знакомым. Этот колючий тон, этот низкий голос, обволакивающий слова, будто нагружая каждый слог гирей... и...

— Чего уставился?

...этот наглый взгляд тоже.

Перед ним стоял Кан Чжихан. Кан Чжихан в ослепительно белой школьной форме. Взгляд скользнул вниз, к темно-синему кармашку на груди, где были вышиты три иероглифа его имени.

— ...Вау.

«И правда Кан Чжихан»,— пробормотал Нам Сону.

Похоже, это был шанс, посланный свыше. Мол, раз уж уходишь — так хотя бы врежь как следует этому проклятому ублюдку. Недолго раздумывая, Нам Сону просто взял и со всего размаху заехал по лицу Чжихана.

О, ощущение удара — просто бомба.

Шлепок прозвучал очень сочно. Ладонь горела, и ощущения были просто невероятно живыми. Но больше всего впечатляло выражение лица Кан Чжихана. Лишь через несколько секунд молчания его губы дрогнули:

— Ты сейчас…

— Что, ублюдок?

Эти проклятые нахмуренные брови, вот они. Из-за них сколько же я нервов потратил. Нам Сону кончиками пальцев тыкал в лоб Кан Чжихана.

— Хамло. Эй, не живи так. Не думай, что всегда рядом найдется такой добряк, как я, который будет тебе подыгрывать. Так и помрешь в одиночестве, старый и никому не нужный.

Было так смешно видеть, как голова Чжихана покорно клонится под нажимом одного пальца, что Сону рассмеялся.

— Ой, посмотрите на него. Это же все полезные советы, которые станут твоими костями и плотью. Даже спасибо сказать и не способен, так еще и глаза таращишь? Повторяй: «Спасибо…». «Спасибо, что жил до сих пор с таким мусором, как я».

Умереть, успев увидеть это тупое лицо. Теперь никаких сожалений.

— Нам Сону, ты… ты ебанутый ублюдок…

Повернув голову на другой знакомый голос, он увидел Пак Гюхёна с побелевшим лицом. Парни, стоявшие рядом, тоже были знакомыми. Только сейчас Нам Сону понял, где он находится.

Побитые, изъеденные парты и стулья, стальные шкафчики, напоминающие раздевалки в спортзале, старый кондиционер с табличкой «Не включать!», густой запах мужского пота и… Кан Чжихан.

⟹ Следующая глава

Оглавление