В этой жизни — только друзья! Глава 113
ТГК переводчика --> BL Place
В тот момент Кан Чжихан тихо пробормотал:
— Я все еще верил, что это неправда.
Плохо расслышав, Нам Сону наклонился в его сторону, но Чжихан продолжил говорить приглушенным голосом, словно разговаривая сам с собой.
В тот же миг, когда он снова заметил его помутневший взгляд, в горле у Нам Сону будто застрял камень, и он не мог вымолвить ни слова. Хотя он знал, что его в этом не винят, волна сожаления нахлынула на него, как прилив.
Не следовало уходить тогда. Ведь это же Чжихан постоянно, как заведенный, повторял, чтобы он не уходил. Он мог представить, что подумал Кан Чжихан, когда увидел пустую кровать, после того как находил утешение в том, что Нам Сону существует перед ним, в отличие от его снов.
— Совсем как в том долбаном сне, как тогда, когда я ждал очень долго, а ты не приходил… Я испугался, что… ты снова не придешь, я…
С исчезновением Нам Сону — того, кто помогал ему отличать сны от реальности, — сон внезапно пересек границу и вторгся в сферу действительности. Размытая граница заставила Кан Чжихана столкнуться с одной истиной: то, что он считал «сном», возможно, на самом деле было «реальностью», которая уже произошла.
Именно в этот момент бормочущий Чжихан с силой схватился за голову. Он выглядел так, будто ему было больно до такой степени, что еще чуть-чуть — и голова взорвется, если он не сделает и этого. Его рассыпающаяся речь не складывалась в цельные предложения, и между словами бесконтрольно перемешивалось тяжелое дыхание. Его вид, казавшийся крайне нестабильным, был похож на симптомы припадка. Нам Сону быстро схватил его за руку.
От леденящего, упавшим голоса Нам Сону вздрогнул. Но он не ослабил хватку на руке Чжихана. Если оставить эту руку как есть, казалось, что он действительно разорвет свою кожу, и, изо всех сил стащив его руку вниз, он обнаружил скрытое под ней лицо.
Их взгляды встретились. Чжихан с совершенно бессильным взглядом горько улыбнулся.
— Но он все время умирал сам, так что я даже не мог убить его.
Не понимая несколько секунд смысл этих слов, Нам Сону вскоре от изумления раскрыл рот.
Наступил момент, когда постоянно странно не сходившиеся кусочки пазла наконец-то встали на свои места. Но собранный пазл был искажен до неузнаваемости, совсем как лицо Чжихана.
Чжихан отделял себя от «Кан Чжихана» из прошлой жизни. Он не мог простить себя прошлого, потому что никак не мог понять «Кан Чжихана», за которым он наблюдал в своих снах, не в силах осознать выбор, который он сам никогда бы не сделал, он не мог простить своего прошлого «я». Столкнувшись с Кан Чжиханом, который расколол себя надвое, отрицая себя таким образом, Нам Сону почувствовал, что у него потемнело в глазах.
Но, словно поняв, что бегством делу не поможешь, Чжихан бессильно пробормотал:
— …Если в итоге тем ублюдком, который довел тебя до такого, оказался я.
Он тоже понял. И то, что его взгляд неотрывно устремлялся на Нам Сону до степени одержимости, и то, что он до степени навязчивой идеи не выносил тишину, — все это было из-за сожаления, что было высечено у него в груди до самого мгновения смерти.
Когда он наконец принял, что все это — это «он сам», Кан Чжихан пришел к одному выводу:
Нам Сону сам не заметил, как изо всех сил закусил нижнюю губу. Он предполагал, что тому будет очень тяжело, если память вернется, но даже представить не мог, что его страдания примут такую форму. Внутри него даже внезапно появилось самобичевание, мол, если бы с самого начала не случилась та авария, ничего бы этого и не было. Но Нам Сону знал, что такая самокритика никак не поможет решить проблему.
Сверчок, подслушавший все звуки, без остановки стрекотал. Звук, заполнивший собой все пространство, не оставлял ни малейшей паузы, словно говоря не бояться тишины. Но для Чжихана этот звук был абсолютно неслышен. Для него существовало лишь молчание Нам Сону. Чем дольше длилось молчание, тем бледнее становился Чжихан, и он торопливо заговорил:
Но, словно тут же осознав ошибку в своих словах, Чжихан скривил лицо. Голос, который изливался из него, был низким и сдавленным, словно задушенный грехом.
— …Я больше так не буду. Никогда.
В отличие от усиленной клятвы, Чжихан даже не мог встретиться с ним взглядом. Его голова, тяжело поникшая, словно у преступника, была торжественна, как будто в ожидании вот-вот произнесенного приговора.
Всего несколько дней назад. Чжихан говорил точно то же, что и сейчас.
«Я не допущу такого. С чего бы мне совершать то, о чем буду жалеть?»
Ему не хватало того уверенного голоса и того выражения лица, что даже казалось немного дерзким. Да, Кан Чжихану лучше было быть дерзким. Это шло ему куда больше, чем вот так умолять, чтобы ему поверили.
Как они стали такими дураками? Его голос прозвучал резко, с примесью досады и обиды. Глядя на все еще опущенную голову, Нам Сону указал на факт, который этот идиот постоянно упускал из виду.
— Думаешь, я не знаю, что за подонок ты был?
Память была не только у Чжихана. Нам Сону лучше знал, каким был тридцатичетырехлетний Кан Чжихан.
Чжихан наконец осторожно поднял голову. Но его черные, как смоль, зрачки, что открылись взгляду, беспокойно метались, пытаясь уловить смысл его слов. Нам Сону вздохнул. Он думал, что этих слов будет достаточно для ответа, но вид того, что он все еще высматривает его реакцию, был не только досаден, но и вызывал злость.
— Ты что, думаешь, я идиот? Я знаю, что делаю. Я знаю все, что ты сделал, и я все еще люблю тебя, вот почему я здесь, снова встречаюсь с тобой!
Вывод Кан Чжихана был полон ошибок. Идея о том, что Нам Сону не может любить Кан Чжихана, была даже не смешна. Несмотря ни на что, он любил Кан Чжихана.
Пока Нам Сону уже давно простил Кан Чжихана, сам Кан Чжихан не мог простить себя.
— …Но все же, — тяжело начал Чжихан. — Когда-нибудь…
— Когда-нибудь мы расстанемся? И что с того? Значит, раз можем расстаться, то не будем встречаться вовсе, что ли?
Теперь он ясно читал, о чем думал Чжихан. Это были те же размышления, что были у него самого два года назад. К тому же совершенно бесполезные размышления. Поэтому Нам Сону вернул ему его же слова, сказанные тогда Чжиханом ему:
— И с чего это ты уже думаешь о расставании?
— А я вот уверен, что мы никогда не расстанемся.
Похоже, даже его память не стала такой же идиотской. Судя по тому, что он узнал слова, некогда вышедшие из его же собственных уст.
Чжихан стоял в ступоре, не говоря ни слова. Он не избегал взгляда, как раньше, но то, что он замер, неподвижно стоя на месте, говорило о том, что его слова до сих пор не дошли до него.
Будет ложью сказать, что это не досадно, но и нельзя сказать, что это совсем уж непостижимо. Нельзя было торопить Кан Чжихана, на которого внезапно свалилось более тридцати лет жизни, и который поэтому несколько дней провел в тревоге в одиночестве, и требовать от него немедленной уверенности. Ненадолго задумавшись над словами, Нам Сону сказал:
— Мои родители скоро возвращаются в Корею.
Опустив взгляд, он запоздало заметил его босые ноги. Казалось, шершавая плитка не причиняла боли, и две ступни безучастно выдерживали вес Чжихана.
— Моя мама обожает детей. Поэтому, когда я вырос, она сказала, что это ужасно, и с тех пор подняла невообразимый шум, требуя, чтобы я принес ей внука.
— Вчера тоже звонила, был полный ажиотаж. Говорит, если у меня есть кто-то, с кем я встречаюсь, побыстрее покажи. Так что я сказал, что понял.
От этих слов он почувствовал, как Чжихан застыл. Как и тогда, на парковке у похорон, ноги Чжихана были вбиты в землю без малейшего движения. Но, в отличие от того времени, его обнаженные ступни ясно показывали, насколько он сейчас съежился. Молча понаблюдав за его смятением, Нам Сону встал на одно колено.
Проигнорировав его, Нам Сону протянул руку к его ноге и сказал:
— Но если этот так называемый возлюбленный, тот, кто ночью шляется босиком по центру города, мне будет стыдно, понимаешь?
Подошвы ног, бродившие пол ночи, были в таком же состоянии, как и его лицо. Кожа была порвана и содрана, кое-где засохли запекшиеся капельки крови, отчего его брови сами собой нахмурились.
— И без того я уже плохой парень, который не может и внука подарить, так надо же хоть как-то прилично выглядеть, верно?
Нам Сону снял один свой тапок и надел его на израненную босую ногу. Благодаря Чжихану, неожиданно застывшему на месте, он смог надеть и второй.
Он не для этого надевал тапки Чжихана, когда выходил, но, в любом случае, было удачей, что смог их надеть. Правильно было, чтобы их носил не он, а Чжихан. Потому что тот, кто застрял в прошлом и не может двигаться вперед, — это Чжихан.
Пожалуй, потом стоит попросить, чтобы он понес меня на спине.
Как он вообще умудрился ходить по такой шершавой земле? В общем, невероятный парень. Его колени, на которые он опирался, уже начали побаливать, и он собрался подняться, как сверху раздался голос, до сих пор молчавший.
— Зачем? — Подняв голову на звук, он встретился с ним взглядом. Чжихан спрашивал: зачем показывать его своим родителям?
— Зачем? Потому что это тот человек, с которым я собираюсь прожить всю жизнь.
Нам Сону мысленно вздохнул. Изначально он планировал сказать это, эффектно показав договор на дом, но почему-то все пошло не по плану.
— Я, выходя, оставил записку, но мы были по дороге от Пак Гюхёна. Его семья занимается недвижимостью.
Мало того, что порядок нарушен, так еще и никакой романтики. Вместо того, чтобы подарить что-то особенное, вроде копии ключей от дома или брелока, выбранного вместе, он, всего лишь надев на него пару дешевых шлепанцев, говорит такое.
— Он не такой большой и хороший, как твой дом сейчас, но довольно неплохой. Для нас двоих.
— Что… — Чжихан сделал глупое лицо.
Глядя на этого тупицу, который все еще не может понять намека, Нам Сону произнес то, что приготовил заранее:
Если бы он даже после этого не понял, он уже всерьез подумывал дать ему затрещину. Уставившись на все еще остолбеневшего Чжихана, Нам Сону проворчал:
— Если и сейчас будешь тявкать, я убью, правда. Подумай хоть немного здраво. Если бы за пятнадцать лет я уже насмотрелся на тебя и теперь мне должно быть тошно, зачем бы я снова стал с тобой встречаться? Я делаю это потому, что даже за пятнадцать лет ты мне не надоел…
В момент, когда он почувствовал, что что-то упало на его щеку, его тело накрыло тяжелой массой. Его тело отклонилось назад, словно подхваченное мощной волной, но благодаря двум рукам, крепко обхватившим его за талию, он не шлепнулся на задницу.
Нам Сону моргнул. Плечо, закрывавшее половину обзора, дрожало. И спустя долгое время до него донесся голос, в котором была вся эта дрожь.
Это был тихий звук. Но из-за того, что их тела плотно соприкасались, звук прозвучал почти как вибрация, и Нам Сону смог его ясно расслышать. А еще в нем чувствовалась детская, наивная мягкость.
Уже в четвертый раз. Чжихан плакал.
Вспомнился Чжихан на школьном выпускном, где шел снег, с покрасневшими глазами смотрящий на него. Затем, кажется, была больница. Кажется, он слышал тот глупый голос, говоривший, что впервые слышит слова «люблю». И на кровати, где они обнимали друг друга, как единое целое, Чжихан тоже плакал, говоря, что счастлив.
Что ж, выходит, он всегда был плаксой.
Нам Сону фыркнул. Теперь, если посмотреть, Чжихан всегда словно заменял слова о любви слезами. Но от последующего шепота улыбка на его лице исчезла.
До боли обычные слова. Но поскольку они впервые были полностью обращены к нему, эти привычные слова звучали очень непривычно. В какой-то момент ему даже показалось, что эти слова существуют только для него.
То, что можно было почувствовать и без помощи ушей. Но сейчас, когда это донеслось до его ушей, обретя голос, ощущение было странным. Возможно, поэтому, даже спустя несколько секунд звук не испарился. Он продолжал звучать, словно эхо в объятиях Чжихана.
Но даже так, Чжихан без остановки шептал, словно боясь, что этот звук померкнет. В его голосе, повторяющем слова любви, как молитву, все еще таилась тревога.
Возможно, это была проблема, с которой им предстояло идти всю жизнь — болезненная тревожность Чжихана.
И с Нам Сону было то же самое. Поскольку даже Пэк Хийон не знала причину повреждения головы, оставалось лишь жить, всю жизнь соблюдая осторожность.
И тогда его внезапно посетила мысль. Когда смотришь дорамы, все, кто возвращается в прошлое, живут прекрасной жизнью, так почему же с нами что-то всегда не так? Почему-то это казалось немного несправедливым, и он фыркнул.
Обнимая широкую спину, которая только и делала, что повторяла одно и то же, Нам Сону ответил:
Сейчас Чжихан был точь-в-точь как он в прошлом. Как тот Нам Сону, что бесконечно жаждал любви и тревожился из-за малейшей трещины.
Потому он понимал его лучше кого бы то ни было. Если подумать, он тоже подумал, что это не несправедливо. В конце концов, именно так они смогли полностью понять друг друга.
Конечно, эта жизнь была полна неизвестных. Никто не мог знать, что произойдет с событиями, случившимися в тридцать четыре года, какие времена наступят после, не было ничего, что можно было бы знать наверняка.
Но в одном он мог быть уверен. Он был уверен, что финал, который им предстояло встретить на этот раз, будет не таким, как предыдущий.
Теперь настала очередь увидеть другую развязку.
— …Так что, может, уже хватит плакать?
Вместе с Чжиханом, который стал плаксой.
В этой жизни — только друзья! Конец.
Оглавление
Полностью готовый перевод с экстрами на бусти ⟹ Тык