Penfold - Our Last Taste of Escape
Вероятно, это был самый близкий к «концептуальному» альбому результат, которого могла достичь группа двадцатилетних ребят, играющих оглушительно громкую музыку в бетонном подвале. Хотя несколько песен на этом альбоме уже были «написаны» в плане музыки, мелодий и композиции до того, как мы приступили к записи, тексты по-настоящему оформились лишь перед тем, как мы отправились в студию, и именно это окончательно закрепило идею альбома.
На личном уровне это был мой первый опыт столкновения с понятием смертности: мой дедушка умер после тяжелой борьбы с раком желудка, которая сопровождалась ситуацией в семье, делавшей всю эту историю еще более грустной, мрачной и сложной, чем она могла бы быть. В то же время я наблюдал, как друг переживает внезапную утрату своего отца. В этот период мне приснился яркий и сюрреалистический сон: молодой я ехал в дедушкином старом бьюике. Мы почти не разговаривали — если и говорили, то это были короткие и незначительные реплики. Я помню, как он смотрел на меня через зеркало заднего вида, а я ощущал одновременно ужас и благодарность. Проснувшись, я записал этот сон, и он стал основой для истории, которую я хотел рассказать в песне «…fate, confidence and an encounter». И тогда общий замысел альбома начал обретать свою форму — попытки найти понимание нашей смертности.
Our First Taste of Escape для меня как автора текстов стал размышлением о первом эмоциональном соприкосновении со смертью. О первом осознании утраты близких и о тех внутренних монологах, что следуют за этим. О неспособности выразить свои чувства и так далее. Из-за этого альбом обрел драматический и скорбный характер, однако в нем все же оставался оттенок надежды. Хотя я никогда не обсуждал свои переживания или тексты с остальной группой, мне кажется, они интуитивно понимали это — возможно, потому что мы были так близки. И это каким-то образом проявилось в написании и исполнении этих песен.
Мы записали альбом в холодном феврале 2001го года в Showplace Studios — студии, расположенной за стрип-клубом с тем же названием, — с нашим любимым компаньоном Стивом Эветтсом, который сам себя называл просто инженером. Но в наших глазах он был ближе всего к продюсеру, какого мы, простые панки из пригорода, могли себе представить. Его вклад в наш звук и уверенность, которую он в нас вселил, был неоценим. Если бы вы спросили его, что именно он сделал для нас, он бы сказал, что помог нам звучать на записи так же, как мы звучим в жизни. Но мы считали, что он подарил нам уверенность в себе как группе, которой нам часто не хватало на сцене. Мы стали лучшей группой благодаря нему.
На запись альбома у нас ушло всего 4 дня: 3 — на запись, 1 — на микширование. Возможно, было 5 дней, но все равно недостаточно, чтобы сделать полноценный альбом. Мы добились этого, пожертвовав рядом составляющих. Мне, например, не хватило времени на качественное вокальное исполнение: я потерял голос, заболел и едва справлялся с вокальными партиями. Кроме того, мы не успели поэкспериментировать с некоторыми задуманными деталями и в полной мере проработать микс.
А главной трудностью работы над Our First Taste of Escape стало наше стремление сознательно усложнить наше творчество. Простота и доступность, которые сделали наш предыдущий альбом и синглы такими популярными, например, поп-влияния в песнях вроде I’ll Take You Everywhere и M, здесь были скрыты в бриджах песен, а не вынесены в припевы или эпичные кульминации. В итоге мы получили альбом, который многое требовал от наших слушателей и фанатов. Но спустя 23 года я все еще невероятно горжусь тем, чего мы достигли, и поэтому мы сейчас говорим о нем.
Мы начали обсуждать с лейблом переиздание Our First Taste of Escape в формате лимитированного винила к 20-летию альбома. Решив воспользоваться возможность рассмотреть вариант ремикса и ремастеринга пластинки, я написал Стиву Эветтсу по электронной почте, чтобы выяснить: 1) помнит ли он нас и наш материал, и 2) заинтересован ли он в работе над обновленным миксом. К моему удивлению, Стив недавно вернулся в Нью-Джерси из Лос-Анджелеса и не только поселился неподалеку, но и приобрел студию в соседнем городе. Узнав эту новость, мы подумали, что можно не только сделать ремикс и ремастеринг, но и вернуться к записи тех элементов, на которые нам не хватило времени в первый раз.
Мы нашли все три двухдюймовые пленки, на которые был записан оригинальный альбом, и отправили их на «запекание» — это такой профессиональный термин, можете погуглить. Когда пленки были подготовлены и оцифрованы, я и Стив Джонс (бас) отправились в новую студию Эветтса, где мы записали новые партии клавишных, гитары, перкуссии, дополнительные дубли, вокальные гармонии и полностью перезаписали некоторые вокальные и басовые партии, которые нас не устраивали. После этого Эветтс сделал новый микс, чтобы модернизировать звучание и новые элементы. Затем мы отправили материал на мастеринговую студию, с которой всегда работали и ранее — West West Side Music.
На этом этапе мы уже пропустили 20-летний юбилей альбома на два года, ведь, хотя весь процесс кажется делом нескольких дней, в нашей сознательной взрослой жизни на первое месте вышли наши семьи и работа, отодвинув работу над переизданием.
Но, поразмыслив об этом, мы поняли, что выпустить альбом с новыми элементами спустя 23 года после его оригинального выхода — это идеальный способ представить его миру. Число 23 всегда имело особое значение для нашей группы. Если спросить каждого из нас, почему, думаю, у каждого будет свой ответ. Но одна из наших первых песен называлась 23 — раритет, который мы часто исполняли на концертах, но он так и не был официально записан, разве что попал на несколько видеороликов на YouTube, если вам удастся их найти.
Чем больше мы думали об этом, тем меньше это казалось переизданием и больше напоминало альтернативную версию Our First Taste of Escape. Поэтому, учитывая, что это, скорее всего, будет наш последний полноформатный альбом, мы решили переименовать его в Our LAST Taste of Escape. Когда я слушаю его сейчас, мне кажется, что только мы сами заметим все различия между оригинальной версией и новой. Но, возможно, наши фанаты тоже обнаружат в нем что-то новое: заново откроют песню, о существовании которой уже забыли, или найдут новый смысл в чем-то старом. Я точно нашел.