We cr*shed
1
— Мэтт, я уверен на сто, сто двадцать процентов, что мы всё.
— Потому что вы как… Я не знаю. Супермэн и криптонит? — Нил пожимает плечами. Он не смотрел. — Только наоборот. Вас тянет друг к другу, но это убийственно, но вы не можете существовать друг без друга…
Нил пожимает плечами. Он весь вечер сидит у Мэтта в комнате, отвлекаясь на тупые мини игры. Собери слова, собери три в ряд. Ноги болят от слишком долгой и невыносимой пробежки, руки слегка трясутся от голода.
— Мы не были вместе, — он снова проигрывает, и упрямая линия никак не обнуляется. Впервые в жизни ему хочется пончик. Сладкий, с ужасным количеством сахарной пудры, жира и масла. М-м-м-м.
— Да, конечно. Так и выглядит “не были вместе”. Жить вместе, учиться, тренироваться, ходить в кино, играть в тупые игры… — Мэтт ерошит ему волосы, что обычно очень забавляет Нила. Но не сегодня. — Что вообще произошло?
Нил перекатывается на спину. О, он не хотел этого делать. Не хотел посвящать кого-то в тонкости своих переживаний, тем более всего, что хоть как-то касается Эндрю.
Все в его жизни как-то касается Эндрю.
Он вздыхает и закрывает игру. Открывает переписку с Эндрю, которую привык перечитывать в моменты отчаяния, одиночества и сомнений. Показывает экран Мэтту.
Там пусто. Эндрю удалил их диалог.
Нет, все началось немного раньше. Две недели назад.
Нил хорошо запомнил этот день, потому что в его жизни произошло слишком много нового. Новый преподаватель математики, новенький в классе испанского, три новичка на отбор в команду. Это была внеочередная замена, потому что их старый новый защитник, Кейси, сломал ногу.
Он, кстати, правда катался на лыжах.
С того момента Нил заставил Дэн запретит любые травмоопасные виды спорта. Лыжи, сноуборд, бокс, в конце концов. У них нет возможности каждый месяц искать замены. Эти трое совсем никуда не годились, но выбора также не было. Выжить в команде в составе десять минус человек, как в прошлом году, у них вряд ли бы получилось в этом.
Именно поэтому Нил нервничал, когда преподаватель сказал подойти к нему после занятий, новенький испанский парень на очень плохом испанском предложил быть друзьями по групповому проекту, а все три пробы прошли отвратительно плохо.
Нил так и сказал Эндрю, громко вздыхая после каждой фразы. Он так и не зашел к профессору, не ответил новенькому и оставил мнимый кастинг на совесть Дэн и Ваймака. Ему все равно никто не нравился.
— Мы хотели поиграть, — Нил сжимает в руках контроллер. Новая приставка, одна маленькая блажь, которую он позволил себе из тайных денег. Джойстик делает “бжжж” каждый раз, когда он целится из арбалета в очередного зомби.
— Это было важно, — Эндрю прыгает рядом, и его веса почти достаточно, что диван прогнулся. Чуть-чуть. — Ну, знаешь, твоя учеба, проект, команда.
Нил фыркает. Нет, не было — важно, что сейчас они одни и он может отвратительно плохо убивать всех подряд, умирая после каждого выстрела. Аарон бы уже свел его с ума своими комментариями. Эндрю берет второй контроллер, вертит его в руках, а потом откладывает в сторону.
Нила снова убивают. Буквально, раздирая на части. Кровь, кишки, вот это все. Очень хорошая игра.
— Какие были критерии оценивания? Общаться со странными людьми?
Эндрю хмыкает и тянется за сигаретами. Нил ждет приглашения пойти на крышу, но оно не следует. Эндрю уходит один.
Зомби снова загоняют его в угол.
Матча латте на кокосовом молоке с тростниковым сахаром
Нил находит в себе силы на следующий день. Он сидит в тренерской, слушая, как хорош тот третий новичок из всех новичков. Это неправда, но у них нет выбора, поэтому он кивает. Так рад, так рад.
— Пит Боуи. Будет петь и развлекать тебя, — Ваймак протягивает папку, слишком довольный собой для человека, который в очередной раз взял в команду непонятно кого. О, Кевин будет так зол.
Нил не понимает отсылки. Парень как парень. Высокий, почти как Мэтт, худой, обещает быстро бегать и делать все, что ему скажут. Слишком просто. Должна быть драма?
— Его выгнали родители, пастор и его новая слишком юная супруга. Пятеро детей, он старший, — тренер делает паузу. — Открытый гей.
Нил мысленно стонет. Отчасти, как реакцию на то, как узнает Кевин. Отчасти, потому что им мало всей этой гейской драмы вокруг, да?
— Очень хорошо, — он забирает папку с собой. Потом все изучит.
Мы вернемся завтра. Ты все еще жив?
— Я так рад познакомиться, Нил, да? — Пит ужасен. Во-первых, он слишком высокий, и чем-то напоминает Нилу того долговязого странного монстра из игры. Во-вторых, он слишком счастлив. Джереми Нокс плачет где-то в сторонке на его фоне. Серьезно, кажется, что от улыбки Пита может расплавиться плексиглас.
Это их первая тренировка вместе — ознакомительная. Кевин стоит рядом, осуждающе рассматривая их обоих.
— Я Дэй, — он протягивает руку, Пит жмет ее, но явно без ожидаемого восторга. — Кевин Дэй.
Это уточнение не работает. Нил сдерживает ухмылку. Они бегают пару кругов для разминки, приседают, тянут ноги. Все как всегда кроме того, что…
Интересно, можно ли ввести как один из критериев отбора умственные способности? Тогда бы, правда, пришлось выгнать Ники. Возможно, Кевина…
— У тебя очень хорошо получается.
— Я постараюсь быть быстрее (подмигивание).
У Нила кружится голова, но, к его ужасу, Кевин доволен. Пит хорош. И это отвратительно.
— Он открытый гей, — зачем-то ляпает он. К еще большему ужасу, Кевин лишь пожимает плечами.
Пит остается в команде и уже сегодня отправляется на первую ночную тренировку.
Мне 5, Лола топит меня в ванне
Аарон разлил молочный коктейль в машине и шел пешком
Пит преследует его, как наваждение. Нет, он не так плох. Просто он… совсем не старается. Даже на секунду не пытается притворяться.
— Мне нравится Ремарк. А тебе?
— А-ха-ха, — он на самом деле так смеется. Прямо так, открывает рот и издает вот эти буквально звуки. — Ты же не хочешь олицетворять эти стереотипы о тупых спортсменах-качках?
Конечно, Нил хочет. Более того, он прямо сейчас направляется в зал, чтобы стать еще более тупым качком вместе с Эндрю. Пит не понимает намеков и идет прямо за ним, бесцеремонно занимая соседнюю дорожку.
— У так хорошо развиты мышцы ног.
Нил ускоряется. Ему кажется, еще чуть-чуть и он упадет прямо здесь. Голос его преследует, но почему-то не удаляется. Вот оно, проклятие спортзалов. Он все нажимает и нажимает на кнопки, пока голос не звучит совсем отдаленно. Кажется, что его сердце скоро выскочит из груди, и это совсем не метафора.
Вжик. Он резко отлетает в стену. Перед ним стоит Эндрю, у него у руках красный стопер, который Нил никогда так и не смог решиться попробовать.
— Не мог придумать ничего безопаснее? — Эндрю выглядит разочарованно. Он часто так выглядит.
Нил трясет головой, и его тут же окружает команда. Первый, конечно же, Пит.
— О, блин, Нил, тебя отнести к Эбби?
Нил думает, что Ремарк уже не поможет.
2
Проект по испанскому догоняет его уже через несколько дней. Нил очень надеялся на зачет автоматом просто по сумме баллов, но пропуски из-за тренировок сделали это невозможным. Теперь он застрял на несколько долгих часов в библиотеке с этим новеньким парнем, потому что тот каким-то чудом вписал их имена в ведомость.
Он звучит ужасно, как будто сова из Дуолинго лично ухает ему эти слова прямо в голову. Нил морщится. Не сказать, что испанский его любимый язык, но он достаточно легкий, если не считать ужасных форм глаголов в прошедшем времени и пары тонкостей в произношении.
Но его одногруппник не слышит не только тонкостей, у него в целом какие-то проблемы со слухом.
— Я не буду этого делать. Но вой асе эсо… — Нил повторяет это в третий или четвертый раз, но это бесполезно. В этом году их преподаватель, милейшая молодая девушка, которая только-только окончила какой-то мегасупер универ, решила реализовать весь свой творческий потенциал. “У нас полный фокус на коммуникацию”. Поэтому каждый проект теперь — это не просто составить и выучить пару диалогов, но и…
— Нам нужно снять еще четыре тиктока, — озадаченно ноет Хуан. Вообще, это не его имя, но он решил, что в рамках полного погружения в языковую среду, теперь он Хуан.
Поздравляю, ты закрыт в библиотеке
— Хуан, мы можем продолжить завтра?
— Си, но надо будет начать очень рано. Я хочу снять этот тренд, где мы рассказываем, что у нас сумке…
Повязки, нож, одна тетрадь для всего, связка ключей, свитер Эндрю, шарф Эндрю, перчатки Эндрю. Потому что Нил все еще не хочет и не может одеваться сам. Он кивает на прощание, думая о том, что завтра надо взять что-то более понятное. Яблоко, ручка, телефон, вода, нож.
Нож хорошо, нож даже Хуан может сказать.
Она заставляет меня надевать странное
Я не могу дышать в этих штанах
Ладно, Хуан не так плох. В нем есть некоторое скрытое очарование. На следующую встречу в рамках проекта он приносит Нилу самый черный кофе, который можно найти на кампусе, а еще через раз — самое несладкое яблоко.
Он рассказывает, что недавно сменил колледж, потому что потерял стипендию в одном их тех самых крутых универов, чем ужасно разочаровал родителей.
— Отец не разговаривал со мной несколько дней.
Нилу очень жаль. Они возвращаются вместе с последнего занятия, где сеньорита Рита слишком сильно их хвалила и даже обещала показать их видео всему факультету иностранных языков. Там не было ничего особенного.
Они и правда сняли тренд про сумку. Нил взял с собой все, что нашел в общежитии, плюс книгу Эндрю, плюс духи Кевина, чтобы рассказать об этом по-испански.
Потом они провели целый день вместе, смеясь и рассказывая о том, как проходит их день на кампусе — тоже для видео:
— Итак, сегодня день первый нашего изучения испанского.
— Нет, на самом деле, уже не первый год. Итак, утро — manaña, мы идем в университет — nosotros vamos a la universidad…
Они снимают занятие, кофе-брейк, ланч, тренировку по экси, все это под бодрые комментарии Хуана на том же плохом испанском. К ужасу Нила, это видео набирает больше миллиона просмотра за сутки. К еще большему ужасу, все в восторге от их “вайбов” и “химии”.
Нил получает зачет еще до начала зачетной недели, но ему это совсем не нравится.
— Теперь каждый студент на кампусе считает своим долгом рассказать мне, что ему очень понравилось наше видео, — он жалуется Эндрю, пока они едут за кофе в круглосуточный Старбакс. — Я не получал такого внимания даже после победы в финале. И тут какое-то видео.
— Хуан поразил всех своим очарованием.
— Его зовут Итан. Хуан — это какой-то расизм.
— Зато ты больше не боишься камеры.
Это даже не совсем упрек, просто — комментарий. Но Нил знает, что за этим скрывается. У него есть, скажем, три фото, на которых он один. Несколько фотографий с командой. Слишком много репортажных фото с игр. Эндрю несколько раз пытался
— Это проект, — Нил отворачивается к окну. В этом диалоге есть какая-то напряженная недосказанность, и он точно знает, кто ее причина. — Я получил зачет.
Это “но” почти помогает Нилу понять, догнать тот еле уловимый смысл, который вот-вот опять ускользнет от него.
Это не было ни хорошо, ни плохо. Просто одно дурацкое видео.
Пару месяцев назад он попросил Эндрю удалить почти все его фото. Осталось одно. Это единственный портрет в галерее на телефоне Эндрю. В этом плане у Нила все проще — у него тысячи чужих снимков, близнецов, команды, есть даже спящий Кевин. Один из якорей, которые помогают держаться, когда становится совсем невозможно и желание собрать два свитера в сумку и оказаться где-то на окраине страны побеждает рациональность. Второй — его переписки с Эндрю, то, что позволяет еще раз осознать, что все это — реальность. Ему важные самые крохи, любая мелочь, даже точка или эмоджи — это его возможность держаться.
У Эндрю есть пара мутных фото, которые Нилу все равно не нравятся. Он не смотрит на свои изображения, только на то, которое спрятано в его айди — единственном доказательстве его существования.
Все, что хранится у него в телефоне — тоже доказательства, но уже того, что другие знают, что он реален. Что все эти “если ты опоздаешь на тренировку, то будешь бегать еще три круга. А нет, наоборот, ТЫ НЕ БУДЕШЬ БЕГАТЬ” от Кевина, “девочки оставили завтрак” от Мэтта, “перестань так много учиться” о Дэн, “однажды я все равно тебя накрашу” от Элисон, фото котов от Рене, фото парней от Ники, фото мертвых птиц от Аарона — все это делает его реальным.
Наличие его фотографий — условность. У него была сотня айди, с сотней разных образов, какая разница, какой из них хранится сейчас на фото.
Она будет скучать и грустить. Ей нужно гулять
Он, как обычно, ждет Эндрю у киоска с кофе, каждую пятницу в 12.20, уже двенадцать учебных пятниц подряд. Только на этот раз тот не приходит.
— Ты не пришел на кофе, не перезвонил, и я только от Аарона узнал, что ты жив, — нет, это даже не претензия, это так, мелочи. Просто упоминание того, что Нил переживал.
Психологи рекомендуют выражать свои чувства вслух. Проговаривать. Он читал.
Эндрю не реагирует. Он пожимает плечами, хаотично перебирая кнопки на контроллере. О, Нил знает эту миссию. Нужно найти в лесу хижину, забрать там ресурсы. Только они проходили ее миллион раз, и сейчас герой Эндрю бездумно бегает по лесу. Хотя бы где-то он любит бег.
Нил садится рядом, и Эндрю еле заметно смещается на диване так, что они точно совсем не соприкасаются. Обычно, это может значить, что у Эндрю плохой день. Это окей, так бывает. Нил перестал считать такие дни, он просто доверился рутине, которую они создали.
В такие дни Эндрю почти не говорит, больше спит и иногда пропускает тренировки. Сегодня пятница, поэтому он был на утренней, ночную уже пропустит. Следующий матч на следующей неделе — к тому времени все обычно проходит.
В такие дни Эндрю не может касаться даже Нила, и это тоже окей, не может иногда даже смотреть на него, но обычно в такие дни…
Он не соглашается отвезти Аарона на курсы, он не позволяет Ники взять даже ложку мороженого, не идет с Кевином до Ваймака, потому что тому нужно прогуляться.
Нил чувствует, как его уши закладывает, как лицо горит, как немеют кончики пальцев. Это слишком хаотичное, опустошающее чувство, как будто что-то критично не так, но ты знаешь, что именно. Он делает вид, что все в порядке — все не в порядке, он все равно идет на ночную тренировку, зная, что там не будет Кевина, и его ждет только Пит.
— Ты выглядишь уставшим, — Пит сразу окружает его вниманием, чрезмерным для такой ситуации. Нил отворачивается. Странное, гнетущее чувство миллиметр за миллиметром захватывает его. Он не испытывал этого никогда, не было времени. Так, по описанию, ведет себя обида. Ему обидно, что он сейчас здесь, с Питом, вместо того, чтобы быть с ребятами.
Он сжимает челюсти так сильно, что еще немного, и зубы просто сотрутся. Он сжимает кулаки и ускоряется до невозможного, не давая Питу даже шанса добраться до мяча. Изматывает себя в конец так, что в конце ему приходится взяться за протянутую руку, чтобы просто встать.
Это должно помочь. Обычно всегда помогает — физика берет верх над лирикой. Ему станет легче. Сегодня просто такой день.
Он идет в общежитие пешком, несмотря на предложения Пита его подвезти. Еле волочит ногами, мышцы мелко трясутся от нагрузки, руки сжимают сумку на плече. Дома все будет хорошо. В их маленькой комнате, где нет места для ничего плохого — там все будет хорошо. В ней пусто, видимо, Кевин и Эндрю ушли отмечать очередную пятницу к остальным. Видимо, сказали, что Нил занят.
Он отрубается почти сразу, как будто резко гасят свет. Ему снится та самая обида — черное, вязкое существо, которое хочет забрать у него остатки радости. На утро должно стать легче. Всегда становится.
Обычно, факт того, что он пережил еще один день, уже сам по себе становится поводом для гордости. Сегодня, когда Эндрю молча наливает ему кофе, молча ест протеиновый батончик, молча ждет, пока Нил сядет в машину, новый день кажется пыткой.
— Хорошего дня, — бормочет он, выходя у корпуса. Эндрю с Кевином едут дальше. Кевин машет на прощанье, Эндрю делает непонятный жест рукой. Это будет ужасный еще один день.
Нил хочет сфокусироваться на учебе, но у него не получается. Тексты плывут, голоса раздаются откуда-то очень издалека, ручка дрожит, вырисовывая очередные каракули.
Я задержусь вечером, мне нужно к профессору
Мне придется пропустить тренировку
Обычно, это становится последней каплей, но Эндрю не отвечает.
Когда ему кажется, что все в порядке, ничего не в порядке. Когда ему кажется, что он все понял, он ничего не понял. Он держит в руках телефон, который когда-то дал ему надежду и был самым главным напоминанием всего его существования, а сейчас стал злейшим врагом и предателем.
Нил ненавидит так делать, ненавидит рассказывать о своих проблемах — а есть ли проблема? — ненавидит все это, но он больше не может. Он открывает телефон еще раз. Не находит нужный диалог. Идет к Мэтту.
3
Он и правда идет вечером к Ваймаку. Тот пускает его молча, словно так и должно быть. Молча ставит тарелку с ужином — первой полноценной едой за последние пару дней. Включает телевизор для фона, очередные спортивные новости.
— Говорят, сезон будет жестким.
— Там процент трав выше, чем когда-либо в истории, — тренер докладывает ему пасты. Нил не любит пасту, и в целом не очень уважает углеводы, но механические движения отвлекают от остальных мыслей. Поэтому он ест пасту, отвечает на вопросы, даже дает свои комментарии.
— В следующем году будет некому играть. Вся лига рассыплется, если в этом они не перестанут так жестить.
— Ты думал, куда потом пойдешь? — они часто затрагивают этот вопрос. Ваймак когда косвенно, когда напрямую, старается затронуть эту тему — будущее.
Будущее всегда было туманным, и только Нилу казалось, что все вырисовывается и становится все более и более видимым, все пропадает. Как мираж. Раньше он бы не задумывался над этим вопросом, он пожимал плечами, но все понимали: он попробует попасть в ту же команду, куда возьмут Эндрю.
— У тебя хорошие шансы, — тренер снова читает его мысли. — Тяжелые периоды бывают у всех, — он кивает на экран. Там нападающего снова и снова сбивают с ног на замедленном повторе, но судья даже не останавливает игру, хотя была явная подсечка.
— Угу, — если Нил не хочет говорить с Би, считается ли тренер? Считается ли он тренером, если сегодня официально выходной? — Я не знаю.
Это самый честный ответ, который от него можно получить. Он не знает, и не хочет знать — а что если, он вернется в общежитие, а там нет Эндрю? Совсем? Нет его вещей? Нет машины? Что если он больше не хочет жить с ним в одной комнате и делить пространство? А что если…?
— Знаешь, как говорил мой отец?
“Будешь кричать, я отрежу тебе язык?”, — отвечает Нил в своей голове.
— Он говорил, — как ни в чем ни бывало продолжает Дэвид, — что такие вещи лучше думаются на свежую голову. Я тебе постелил в комнате.
Нил помогает ему убрать тарелки и протереть стол. Он даже не спрашивает, потому что знает.
— Мэтт позвонил. И Кевин. Дэн тоже. Да много кто звонил? — спасибо, что он не уточняет и не называет имен, которые Нил больше не в силах сегодня слышать.
Он проговаривает текст несколько раз. Тренируется перед зеркалом, пока Ваймак поехал “по делам”. На самом деле, Нил уверен, что они оба пытаются избежать неловкого разговора из серии:
— А когда ты планируешь вернуться в общежитие?
Обычно Нилу хватает одной ночи — не то, чтобы он часто так делал. Но сегодня как никогда оттягивает этот момент. Во-первых, ему придется увидеть Эндрю. Во-вторых, это значит, что им придется поговорить. Нил в этом уверен. Больше терпеть эти нейтрально-пассивные ужимки он не в состоянии.
Поэтому он стоит перед зеркалом, откашливаясь и составляя примерный список вопросов:
— Можем съездить в Старбакс, за карамельным латте?
Нил вздыхает. Это будет долгий путь. Ничего из этого не работает. Он пишет речь на бумажке и уходит, прикрыв за собой дверь.
В общежитии никого, что странно для вечера перед понедельником. Только если все массово отправились, например, на ужин, что бывает крайне редко сейчас. Команда стала непривычно и удивительно большой, сложно представить ту первую сплоченность и единомыслие.
Трудно представить, что Нил может что-то рассказать новеньким. Он встречает нескольких девочек в коридоре, они вжимаются в стену и хихикают. Команда, как и любой коллектив, полна сплетен и интриг. Так, почему-то некоторые из них непременно хотят дружить с Нилом, только из-за его позиции вице-капитана.
— Оу, а все уехали, — Рейчел, особо шумная защитница, машет ему рукой. — Хочешь зайти к нам?
Нил не хочет, но оставаться один в темной страшной комнате, он не хочет сильнее. Выбор очевиден. Он благодарит за приглашение и идет бегать. Маршрут запутан, это кампус вдоль и поперек, но ничего из этого не приносит облегчения. Сердце начинается биться еще чаще, когда он видит, что в их окнах горит свет. Машину Эндрю он находит на парковке.
В блоке полная тишина. Кевин, видимо, пошел спать, свет в спальне выключается, как только Нил входит. Эндрю сидит на диване с дурацкой книгой. Никто из них ничего не говорит. Ни быстрого кивка в знак приветствия, ни взмаха руки, ни поворота головы. Ничего. Нил хочется провалиться сквозь землю. Он также молча проходит мимо, чувствуя, что сделал что-то критичное, что-то ужасно плохое, что-то непоправимое. Ему нужно в душ, ему нужно взять чистую одежду, но когда он доходит до двери спальни, а Эндрю все еще не меняет позы, Нил не выдерживает.
Он несколько раз сильно сжимает кулаки, прежде чем совсем сдаться, почти истерично развернуться на месте и выбежать из комнаты.
На крыше холодно, ветрено и мерзко. Но идти в ночи к Ваймаку — не очень вежливо, идти куда-то еще — очень стыдно. Что он скажет? Оу, сорри, я решил, что я больше не могу находиться в комнате с вратарем моей команды по экси, потому чувствую напряжение? Нил готов заработать пневмонию на этой крыше, если потребуется. Потом его положат в госпиталь. Там он сможет не находиться в ужасном молчании в одном помещении с вратарем своей команды по экси.
Кто-то накидывает ему на плечи плед, и Нил готов разрыдаться. Он поднимает взгляд, но когда спустя полтора метра не находит знакомых глаз, то действительно начинает плакать. Это Мэтт, который хватает его в охапку и сжимает в объятиях.
— Ну-ну, бро, это такой период. Все наладится.
Нил плачет еще сильнее. Когда Мэтт выдает очередную тираду о том, что все будет хорошо — в ответ он рыдает уже в голос.
Не будет. Ничего не будет. Хорошо точно не будет. Чего он хотел? На что он вообще мог рассчитывать? Ему грозит вечное одиночество. Только и всего. Эндрю заслуживает большего, потому что Нил явно сделал что-то не так, и это все, скорее всего, из-за фото, из-за его прихотей, из-за его плохого характера. Какие у него вообще могут быть прихоти? Он должен быть благодарен, что жив, что может жить в общежитии, что может заниматься тем, что ему нравится, что когда-то у него даже будет образование, что он сможет работать, что он скорее всего сможет дожить до старости, как любой другой нормальный человек.
Благодарен, что Натаниэль мертв, что у него есть айди, там его фото, его фамилия и имя, его номер в системе. Благодарен, что он существует — когда этого стало мало? Мэтт не поймет, но Нил плачет уже не от жалости к самому себе, а от разочарования — когда ты стал таким хрупким? От отвращения — когда ты стал таким жадным? Жадным до моментов, которые ты можешь назвать счастливыми, до событий, которые хочешь сохранить в своей памяти, до переписок, которые помогают тебе дышать? Он натягивает плед на голову так, чтобы не видеть ничего вокруг. Они оба замирают в невыносимо долгой паузе, пока Мэтт не трогает его снова за плечи.
Нил качает головой. Ему некуда идти. Он скорее полетит в одиночестве с этой крыши вниз, чем вернется к себе.
— Пойдем. Я освободил тебе кровать.
Выгнав кого-то из новеньких в гостиную. О, завтра они будут в восторге от свежих сплетен.
Это очень странная неделя. Еще одно новое ощущение для Нила. Первое было тогда — после Лолы, отца и ФБР. Когда команда чудесным образом сплотилась, сохраняя общую тайну. Нил чувствовал себя частью чего-то большего, чего-то, что делает его особенным.
О, на этой неделе, у него явное дежавю. Все команда, как единый организм, опять четко охраняет страшную тайну. Они делают это настолько профессионально, что даже самый внимательный Шерлок не догадается, что —
Что Нил и Эндрю не разговаривают.
Всю неделю. Они молчат, не обмениваясь даже взглядами. Нил также остается у Мэтта. Куда делся новый пацан — его в принципе не очень волнует. Дэн приносит ему булочки на завтрак и кормит почти через силу. У Нила нет возможности протестовать. Он набрал два килограмма, которые каким-то чудом добавили ему аэродинамики. Кевин в восторге. Он, кстати, единственный, кто осмеливается поднять эту тему.
— Будет лучше, если вы будете взаимодействовать.
— Нил, ты не понимаешь, — о, Нил очень хочет показать Кевину, что именно тот ничего не понимает. Совсем. В целом, Нилу уже все равно, если они проиграют. Вся его жизнь выглядит так, как будто он проиграл пару недель назад.
— Ты не понимаешь, Кевин, — Нил отворачивается к шкафчику, чтобы случайно не сломать своему кумиру нос. — Это не так важно.
— Конечно, это важно, идиот, — его кумир садится рядом, понимая потенциальную опасность. — То, что ты решил “перестать общаться” с Эндрю и так достаточно большой стресс для команды, и если ты…
Нил с силой захлопывает дверцу, как будто она лично виновата во всем. Он считает до пяти, делает медленный полный выдох, прежде чем опять попытаться не сломать никому нос.
— Я не “переставал”, — он копирует воздушные кавычки, как будто это и так не понятно. — Эндрю перестал.
Кевин тоже смотрит на дверцу, задумчиво хмурясь. Он также делает глубокий выдох, словно они оба на внезапном сеансе медитаций.
— Да, конечно. Именно поэтому он играет хуже, чем обычно.
За этой фразой что-то скрывается, что-то, чего Нил пока не может осознать, но Кевин просто пожимает плечами и уходит. Никто из них не готов к этому разговору.
Игра волнует его меньше всего. Но невозможно не заметить, что Эндрю и правда играет… хуже? Это что-то странное, еле уловимое, нет, он все еще очень хорош, но он делает движения, не такие широкие, как обычно, ловит мяч, не так четко, как обычно… Он все еще сосредоточен, но это — к ужасу Нилу, не лень и не химия.
Его живот скручивает мгновенно. Капельки пота проступают на висках. Он наблюдает за этими странными действиями еще какое-то время, прежде чем решиться. Нил уходит с последнего семинара, зная, что точно потеряет кредиты, но у него есть дело по важнее. Сегодня в его — его настоящей — комнате никого, ребята вернуться сильно позже. Он обводит взглядом гостиную, пытаясь найти те маленькие триггеры, которые скажут ему эту новость в лицо. Тут хаос, но все почти как всегда.
На кухню он даже не надеется, но духу зайти сразу в ванную — нет. Поэтому он делает несколько кругов вокруг, чтобы собраться с силами и попробовать выпить кофе.
В ванной он медленно отодвигает тумбочку, проверяет шторку душа, рассматривает пол у корзины с бельем. Он считает количество ватных дисков, смотрит запасы перекиси, оценивает остатки белых салфеток. Все почти как всегда, но Нилу виднее. Легкие, прозрачные разводы, настолько бледно розовые, что их можно принять за ошибку освещения или краску от носков. Еле заметная разница в объеме дисков. Новые упаковки йода.
Ему не нужно писать речь, чтобы быть готовым к этому разговору, потому что сейчас им движет только злость.
Страх, паника, давящая тревога. Злость — самая сильная, потому что он злится на себя, а это он может контролировать. Он садится на диван, набирая и стирая сообщения Ваймаку, Эбби и Би. Почти готов написать Аарону.
Но сначала им нужно поговорить.
Они появляются вместе, снова, как должно быть. Кевин и его тень. Дэй оказывается достаточно умен, чтобы исчезнуть бесшумно, но Эндрю делает вид, что не замечает этого. Он нарочито напевает какую-то тупую мелодию, кажется из Тиктока, пока Нил молча сидит на диване.
Он может делать так достаточно долго.
Когда наконец Эндрю плюхается рядом, Нил уже готов.
— Тоже очень хорошо. Что ты делал?
— У меня были занятия, потом тренировка, ты там тоже был. Потом еще занятия. Потом я приехал сюда.
Эта пассивная агрессия и мастерство ответов вопросом на вопросом оттачивались годами. Они могут делать это бесконечно.
Это прямой вопрос. Они оба знают, о чем они говорят. Это не обвинение или претензия, почти — это единственно возможное проявление заботы.
— Я сказал ей, что завысил свои ожидания от своей дальнейшей жизни.
Эндрю стучит ногтями по чашке, меланхолично рассматривая выключенный телек. Нил смотрит на него в ответ, сверяясь с отражением.
— В моих завышенных ожиданиях — да.
Эндрю очень медленно пьет очень невкусный чай. Возможно, кислый. По крайней мере, его лицо морщится так, как будто ему случайно налили чистый лимонный сок.
— Когда ты более честно оценил окна возможностей.
Опять начитался странных книжек. Эндрю кивает. Нилу не нравится сама фраза.
Нил смотрит на окно. Они достаточно небольшие. Грязные.
И он видит это. Видит, как Пит подает ему руку. Видит, как удаляет последние фото и позволяет кому-то выложить целое видео. Видит, как то, что кажется ему бессмысленным, выглядит для Эндрю как потеря последнего смысла.
Он хочет разозлиться. Хочет сказать, что это глупо — бесконечно глупо — вообще иметь такие мысли. Сказать, что Эндрю эгоист, что он ведет себя, как ребенок, что Нил не всегда будет угадывать, что этот маленький эгоистичный ребенок задумал. И почти сразу больно щиплет себя за такие рассуждения.
— Это неважно, — он не позволит себе этого. Он никогда не будет обвинять Эндрю. Никогда не будет пытаться сделать еще хуже или играть на чужих нервах.
Они сидят на диване, в ожидании чуда или хотя бы Кевина, который смог бы разбавить эту удушающую тишину. Нил не знает, как начать, Эндрю не хочет даже начинать. Он ставит кружку на пол, потягиваясь за книгой, как за спасательным кругом, который сейчас вытащит его из пучины неизвестности.
Нил протягивает мизинец в его сторону. Это глупо, эгоистично, по-детски. И это точно не решит проблему. Но Эндрю перекладывает книгу в другую сторону, касается его, и этого достаточно.
Они не разговаривают, но Нил убирает перекись в самый угол тумбочки, возвращается в свою кровать и готовит завтраки. Кевин все еще хмуро на него смотрит, но поощряет, как полагает, попытку перестать “переставания”. Они вместе ездят на занятия и тренировки.
Они не разговаривают, но Нил сохраняет на ноуте несколько общих фото, чтобы они были у Эндрю тоже .
Они не разговаривают, но Нил пишет на немецком “Ты сказал Би?” и получает в ответ “Да” на том же стикере на холодильнике.
Они не разговаривают, но Нил ждет Эндрю после сессий, чтобы вместе дойти до дома.
Все как всегда. Они выигрывают, к радости Кевина, восторгу новеньких и тайной гордости Мэтта. Они не разговаривают, но проводят вечера за играми, беззвучным чтением или бесполезным просмотром фильмов.
— Не делай так больше, — Нил собирает все внутренние силы, чтобы не продолжать. Чтобы не повысить голос, не спуститься до угроз, манипуляций или любого другого вида агрессии, которой у него предостаточно.
Он проверяет шкафчик и тумбочку каждый день. Он мельком оценивает каждый взмах клюшки. Он фокусируется только на том, что действительно важно, не позволяя себе отвлекаться.
Как будто бы, это даже не его вина? Как будто бы, он должен отметить, что не сделал ничего плохо. Что Эндрю сам все решил.
Это было бы честно по отношению к самому себе, но совершенно невозможно по отношению к Эндрю. Нил фокусируется на важном, на том, что у него есть сейчас, и он ругает себя каждый раз за то, что такие мысли вообще допускаются. Он ждет какой-то точки возврата или своей точки кипения, чтобы проверить, когда он сорвется, когда он решит, что стал достаточно нормальным, чтобы “выяснять отношения”, как делают иногда Дэн и Мэтт, или когда он начнет достаточно “себя ценить”, как подчеркивать иногда Элисон.
Вместо этого он беззвучно выдыхает после проверки ванной, молча сидит в машине, молча играет в игры, не имея возможности даже прикоснуться к другому человеку, и — этого достаточно.
— Можем съездить в Старбакс за карамельным латте.
Эндрю пожимает плечами. Он все еще не слишком многословен, но этого тоже достаточно. Они едут в Старбакс, пьют кофе в машине, слушают странные старые треки. Это нормально. Нил хочет радоваться тому, что у него есть, но как будто чего-то все равно не хватает.
Эндрю слишком громко жует трубочку.
— Я просто хотел сказать, что я злюсь, что ты так подумал. И что я это допустил. И что дальше вот это, — он взмахивает рукой, — я тоже злюсь.
— Я был у Би. Она сказала говорить через “я-конструкции”. Это тупо.
— Передает тебе привет. Я-конструкция не договорил. Не делай так больше никогда.
— Спроси меня в следующий раз, прежде чем что угодно.
— Я — как я после одной сессии с Би — обещаю, что я буду более решителен в своих попытках наладить коммуникацию.
— Нет желания поговорить о своем прекрасном детстве?
— Нет, спасибо. Это был первый и последний раз.
Они допивают кофе молча, но Нил знает, что отсутствие ответа — это уже ответ.
Они почти в норме. Эндрю открывает рот почти также часто, как и раньше, к ужасу всей команды, потому что Нил теперь так же, как и раньше, отвечает. Спустя неделю они кричат друг на друга на поле, потому что Нил был слишком быстр, а Эндрю слишком ленив.
Пока после тренировки Нил не просыпается от липкого сна, по привычке тянется за телефоном, а там пустота.
Так он вспоминает, с чего все началось.
Нил открывает дверь гостиной настежь, добавляя драматизма своему севшему голосу. Эндрю не отрывается от экрана и его пальцы продолжают бездумные убийства.
— Где я прошу тебя взять кофе или не умереть во время очередного ночного полумарафона?
— Как? Окей, сейчас позвоню Марку, и мы все порешаем. Слава богу, что мы не в Твиттере переписывались, Илон бы не оценил.
— Мне неважно как. У тебя же такая отличная память? Вот и вспоминай, — Нил кидает в него своим телефоном. Эндрю цепко ловит левой рукой, еще раз доказывая, что он в полной порядке.
Он находит свой телефон на кровати. Переписка с Эндрю теперь датируется одним единственным днем — сегодняшним. Но теперь в нем опять сохранены два лучших года его жизни.