Ночь перед Рождеством... Часть 2.
- Тогда уйди и не отсвечивай! - крикнул Славик, чуть обернувшись. - И дверь закрой. С той стороны!
После того как Михалыч убрался из кабины и закрыл дверь, Славик перестал выпендриваться и полетел как положено. Лететь было не очень далеко - примерно час. Однако мы, как настоящие пилоты (оооо, знать бы тогда!), выпили кофе, поели бутербродов, покурили и приступили к беседе "о судьбах мира". Но перед посадкой дверь снова распахнулась и в проходе появилось бородатое лицо нашего начальника.
- Пусть Славик сажает! - заявил он. - Я должен убедиться!
- В том, что он справится, если что!
- А жить ты не хочешь? - спросил его Славик. - И самолета тебе не жалко? Я же щас кааак...
Михалыч сначала удивился. Потом нахмурился. Потом задумался. Потом сказал:
- Да то, что поздно пить боржоми - почки отвалились. Посажу я его, не ссысь!
- Посадит, посадит. - подтвердил я. - А ты давай, освобождай помещение.
- Точно! И пусть канает! - поддержал меня Славик. - Я с непристегнутым пассажиром садиться не буду!
Видите какой я молодец? Я уже тогда практиковал принцип "стерильной кабины". Хотя на самом деле я просто знаю и Славика и Михалыча. Славик не любит, когда к нему лезут с непрошенными советами и психует, а Михалыч от них вряд ли удержится...
- Ну смотрите! Но я ни за что не отвечаю!
И Михалыч отправился на свое место в салоне. А Славик... А что Славик? Славик выпустил закрылочки, прибрал режимчик и аккуратненько (без выпендрежа) зашел на посадочку и еще более аккуратненько (после излишне долгого выдерживания) сел. Аплодисментов из салона мы не дождались...
После посадки все разошлись кто куда - начальство отправилось в знаменитую баню, Василий к местному технику, Славик с Маринкой к Савранскому, а я... Я тоже пошел к Савранскому и завалился спать на парашютном складе...
Проснулся я от холода. Вокруг было уже темно и лишь слабый свет луны освещал парашютку через маленькие окна. Кое-как сориентировавшись в незнакомом месте, я нашел дверь и вышел.
- Какие люди и без охраны! - поприветствовал меня Славик, сидящий за столом, сделанным из двух дверей и табуреток, рядом с Маринкой, Эдиком Савранским и незнакомыми мне ребятами.
- В новой бане. Оне там бухать изволют.
- Давно пора. Но ваша милость почивать изволили... А без вас в самолет не содют. Однако команда мною уже дадена...
- А вон в ту дверь. Это пристройка к парашютке.
Я отворил указанную дверь и шагнул в нее. За дверью обнаружилось точно такое же помещение как и парашютка, только стены тут были отделаны свежей вагонкой, а стол был самый настоящий. За столом сидели Михалыч, Борисыч, наш Василий, а также местные - начальник аэроклуба Василич и техник Николаич. Лица у них были красные, но, судя по количеству пустой тары стоящейу стены, вовсе не от бани.
- Михалыч. - сказал я своему начальнику, предварительно поприветствовав всю компанию. - В гостях хорошо, а дома лучше. Пора закругляться!
- Как же мы закруглимся? - вместо Михалыча ответил Василич, показывая на стоящую в ожидании своего часа еще одну батарею бутылок. - Тем более Ан-2 ваш еще прогреть надо! И вообще подумай - может накатишь с нами и тут заночуете? Да и банька еще не остыла...
Михалыч лишь виновато улыбался - дескать, а что поделаешь - назвался гостем, так соблюдай традиции.
Понимая, что спорить с ними абсолютно бесполезно я махнул рукой и вернулся в парашютку.
Найдя там на вешалке свою летную куртку на овчине и ушанку, я сунул в карманы варежки, после чего вышел из домика на крыльцо и закурил. К ночи еще похолодало - мороз был градусов 20. Руки без варежек мерзли, а у сигареты был противный морозный привкус. Курить было невкусно, а возвращаться в домик глупо... В этот момент где-то затарахтел двигатель и я отправился на звук...
Фонари на стоянке самолетов то ли не работали, то ли были кем-то выключены, однако свет полной луны не сильно уступал электрическому. Наш 054-й, в своей "Аэрофлотовской" бело-синей окраске смотрелся в этом свете особенно выигрышно.
- Хорошо, что не на зеленом полетели! И ща бы его сфоткать...
Но сфоткать было нечем и я пошел дальше. Перед носом самолета приткнулся тарахтящий и гудящий моторный подогреватель МП-70, из выхлопных труб которого исходило оранжевое свечение. А перед подогревателем стоял запряженный в него снегоход, на сиденьи которого сидел человек, в такой же как у меня ушанке, и задумчиво смотрел на поблескивавшую в лунном свете укатанную снежную полосу. Я подошел к сидящему человеку, но он словно не замечал меня.
- Привет! - это оказался перень примерно моих лет и я протянул ему руку. - Андрей.
- Гриша. - представился он. - Садись.
Он подвинулся на сиденьи и я сел рядом.
Я угостил Гришу сигаретой и мы закурили. Один из рукавов подогревателя лежал кольцом перед снегоходом так, что теплый воздух с легким керосиновым запахом из дыры в нем, как раз и обдувал нас с Гришей.
- Ты масло смотрел? - спросил я его.
- Да давай с кабины. Дать фонарик?
Гриша вытащил из кармана маленький налобный фонарик, мы приладили его мне на шапку и я полез на фюзеляж. Ледяной металл он нескользкий, поэтому не было ничего сложного в том, чтобы дойти до кабины по фюзеляжу, лечь на живот на крышу кабины и, сдвинув чехол, дотянуться руками до лючка маслобака. Масло было в норме. Но, вместо того чтобы поскорее слезть и вернуться на теплое сиденье снегохода я залюбовался открывающимся видом...