Одним из наиболее ранних космологических символических образов, связанных с максимальной ценностью социума — жизнью, был образ Великой Матери
ДОДИНАСТИЧЕСКИЕ ПРОТОТИПЫ БОГИНЬ В ДИНАСТИЧЕСКОМ ЕГИПТЕ
Аннотация. Достаточно обратиться к древнеегипетским религиозным текстам: Текстам Пирамид (Pyramid Texts), Текстам саркофагов (Coffin Texts) и Книге Мертвых (Book Of The Dead), чтобы обнаружить в них архаические слои мифологических представлений, символов и образов, относящихся к додинастическому периоду, вписавшихся в контекст солярных представлений, слившихся с осирическими мифами. Одним из наиболее ранних космологических символических образов, связанных с максимальной ценностью социума — жизнью, был образ Великой Матери (Great Mother). И даже в исторической перспективе, в процессе сложения присущей монархическому государству и соответствующим религиозно-мифологическим представлениям, связанным с образом бога-творца, женские богини играли важную роль в картине мира, унаследованную ими от Великой Матери додинастического времени.
Сложность и богатство мифотворчества и религиозных представлений древнеегипетской культуры формировались на протяжении тысячелетий. Культурная память донесла символические образы и мотивы со времен додинастического периода, которые в динамике развития общества в духовной и социально-политической сфере стали основой в системе максимальных ценностей в картине мира. И одним из важнейших был образ матери, восходящий к первобытности. В додинастический период (V–IV тыс до н. э.) существовал культ Великой Матери. И материальные источники позволяют интерпретировать этот образ в различных аспектах, давший импульс рождению мифам, включенным в религиозные представления всего последующего культурно-исторического развития древнего Египта.
Ключевой мифологический мотив неразрывной связи матери и ребенка, существовавший в представлениях додинастического периода, стал важнейшим в религии древнего Египта. Мифологическое сознание перенесло эмбриологические представления на рождение космоса из первобытного водного хаоса. Впрочем, столярный бог-творец Атум в Гелиопольской космогонической модели мира возник из маскулинного водного океана Нуна. Таким образом, водная стихия как важнейший архетипический синонимический образ матери был спроецирован на мужское божество, персонифицировавшее изначальный хаос, темную водную стихию, из которой воссуществовал солнечный Атум в образе первобытного холма. Однако миф не нарушил составляющий целостность мужского и женского начал. Богиня Нут в образах круглого сосуда, Небесной Коровы или женщины по-прежнему мыслилась как Великая Мать с ее функциями зачатия, вынашивания, кормления и защиты своих детей: небесных светил, в первую очередь Солнца. Мифологическое сознание, перенесшее богиню Нут на космический верх, наделило духовным смыслом материнство от рождения до смерти и возрождения умершего для вечной жизни среди небесных богов. Аспект трансформации покойного связан с Нут, Хатхор и Исидой в образе Древа Жизни как целостности с его материнскими функциями укрывания и защиты, — с одной стороны, и с фаллической символикой мужского порождающего, выдающегося из земли, — с другой.
Межгендерная символика как принцип целостности обнаруживается во всех религиозно-мифологических письменных и изобразительных текстах в ключевых для Египта солярных представлениях, восходящих к додинастическому времени. Миф о Небесной Корове, повествование о состарившемся боге Ра, покинувшего землю, сев на спину Небесной Коровы, представления о Небесном Оке солярного бога-творца в образах его матери и дочери как неотъемлемой его части, да и сама Гелиопольская (как, впрочем, и Гермопольская) космогония, основанная на межгендерных близнечных союзах богов старшего и младшего поколения, обладают архаическими чертами. Они свидетельствуют об осевых представлениях о целостной картине мира, выраженных кодом родовых отношений. И центральным мотивом принципа целостности мыслилось единство матери и дитя в космическом измерении.
Иконография образа Великой Матери
Наиболее древним воплощением Великой Матери были глиняные статуэтки беременной богини плодородия, вынашивания, рождения, кормления и защиты (Рисунок 1). Этот архетипический образ первобытной «венеры» характерен для амратской и герзейской фаз культуры Нагада (IV тыс до н.э.). Это фигурки с подчеркнутыми пышными телесными формами: большими грудью и животом, толстыми конечностями. В некрополе Эль-Махасны (могила H 97) была найдена голова от глиняной скульптурки с окрашенными зеленой краской большими глазами [1, р.13, tabl. XV, 1]¹.
В додинастической культуре Нагада представлены изящные женские фигурки с элементами животных: мордочкой птицы и сжатыми в виде головки змеи кулачками или раскрытыми ладонями, с поднятыми, изогнутыми в локтях руками, имитирующими рога коровы. Эти синкретические воплощения указывают на космический характер женских образов (Рисунок 2). При этом образ коровы представлен и в других иконографических версиях.
В композициях на расписных сосудах типа D, относящихся ко второй, герзейской фазе культуры Нагада (вторая пол. IV тыс до н.э.), в достаточно условной манере изображены многофигурные композиции [2, с. 249, табл. VI, 1-4]. Все сцены происходят на водном пространстве. Вокруг тулова сосуда плывут лодки с парой тростниковых святилищ на них. По воде «расхаживают» травоядные животные, водные птицы, изображена пышная растительность и символические знаки s и z. На лодках воплощены женские «танцующие» фигурки с дуговидно изогнутыми и воздетыми над головами руками. Среди них выделяется одна, более крупная. На некоторых сосудах воплощен мотив «священного брака» (hieros ghamos) (Рисунок 3), на других изображены итифаллические фигурки [2, с. 252, табл. VII].
Сосуд, как и водная стихия, являлся одним из центральных древнейших архетипических символических образов Великой Матери. Этот естественный образ женского тела-сосуда ассоциировался с лоном-вместилищем, кормящим, укрывающим, согревающим, защищающим, вынашивающим плод и выпускающим его в мир. Нигде больше человеческое существо не переживалось великим, как в случае матери рождения [4, с. 48, 51], будь то человеческий младенец, новорожденное животное или целый космос, символизированный различными образами. Мифологическое сознание воспринимало мир целостным, отождествляя микро- и макрокосм.
Образ коровы исключительно популярен в материальной культуре додинастического времени как свидетельство культа крупного рогатого скота. В могилах находили скульптурки целых «семей» этих животных, включающих корову, быка и теленка². Корова, дающая молоко, выполняла одну из важнейших женских функций — питания. Богиня в обличии коровы и ее теленок стали ключевыми образами в египетской религии. В этом образе богиня выступала в роли матери царя, что запечатлено в одном из его эпитетов — «теленок своей матери». И эта пара богов была связана с солярными представлениями. Как и в додинастическом Египте, во многих этнографических и древневосточных культурах синкретический образ антропоморфной богини с элементами коровы, птицы и змеи был связан с ритуальными круговыми танцами, посвященными олицетворявшим солнце образам быка, буйвола, бизона [5, с. 95, 141].
Образ коровы являлся одним наиболее важных, символизирующих Богиню-мать на протяжении всей религиозно-мифологической истории древнего Египта. Уже в додинастическое время мифологическое сознание вознесло корову в небесное пространство [6, с. 57–58]. На «Герзейской» палетке (Рисунок 4) изображена голова коровы, темя, концы рогов и глаза которой увенчаны пятиконечными «звездами». Это рельефное изображение выполнено в условной стилистической манере, так что его можно интерпретировать и как голову небесной богини-коровы, и как «танцующую» женскую фигурку, и как дерево. Кажущаяся субъективность трактовки в действительности отражает многозначность образа богини, предшественницы небесной Нут. Налицо отождествление небесно-астрального, растительного и зоо/антропоморфного космического женского образа. Характерно, что и в письменный период небесная богиня Нут воплощалась в разных символических синонимичных образах: женщины, коровы, крыши, миниатюрного сосуда nw, а также дерева.
На некоторых церемониальных палетках протодинастического времени изображена пальма, расположенная в центре реверса относительно периферийных образов в композициях, построенных в системе зеркальной симметрии. Это архетипический образ модели мира — космического древа (древа жизни), синонимичный мировой горе, сакральным архитектурным сооружениям, маркирующим центр мироздания, где в первовремена произошло его творение. Основной смысл этих космических образов связан с представлениями о сакральности мира, его плодородии и бессмертии [7, с. 156-158]. Для мифологического сознания архаических обществ «реально лишь то, что сакрализовано, а сакрализовано лишь то, что составляет часть космоса, выводимо из него, причастно к нему» [8, с. 459].
На реверсе палетки «Четырех шакалов» из Лувра изобразительные элементы расположены в системе осевой симметрии. В вертикальном трехчленном делении мира крона дерева символизировала космический верх, ствол, фланкированый парой жирафов, являлся символом среднего мира, а корни — мира нижнего, загробного. На аверсе представлена центрическая композиция с солярным кругом и причастными к его символике огненно-солярными образами кошачьих хищников и фантастических животных — серпопардов. Космическое дерево и солярный круг, занимающие доминирующее положение в осевой и центрической композициях, в сочетании с символикой образов, к ним тяготеющим, позволяют интерпретировать эти изобразительные тексты как космограммы, в которых заключена идея жизни, смерти и возрождения как целостности, гармонии, противостоящей хаосу.
В письменный период образ космического древа был связан с наиболее почитаемой сикаморой. Она считалась культовым деревом богини Нут, а также Исиды и Хатхор, которые величались «Госпожой сикаморы» (ndt nht) [9, р. 209-210]. В представлениях древних египтян сикамора служила домом (nhtt) богинь. Дух богини живет в кроне дерева, что подчеркивает ее причастность к верхнему миру и в целом раскрывает космичность образа «Госпожи сикаморы» [10, p. 124-125; 11, р. 123.]
Заклинания Книги Мертвых сопровождаются виньетками с символическими воплощениями богини-матери, и их иконография отражает материнские функции богини Нут, Исиды и Хатхор в образе древа жизни как подательниц жизненно важных благ: еды и питья, — сладких плодов и воды. На одной из виньеток в Книге Мертвых великий фараон-воин XVIII династии Тутмес III, получает молоко из груди «Госпожи сикаморы», находящейся в ее кроне (Рисунок 6). Богиня древа жизни подает воду одному из высших чиновников Нахту на виньетке к заклинанию 68 в Книге Мертвых. Одаривая стоящего перед ней умершего Осириса-имярек сладкими плодами фруктового дерева и водой, она тем самым дает дыхание жизни умершему. По существу, богиня Нут совершает акт космогонического творения.
Традиция изготовления гробов из сикаморы, на дне которых изображена богиня Нут с солнечным диском в вознесенных руках, символизирует посмертное воскресение умершего. Он покоится в саркофаге как эмбрион в материнском чреве, который, трансформируясь, символически созревает для новой жизни. И сикамора, и персея как образы космического дерева ассоциировались с восходом солнца. Виньетки в Текстах Саркофагов и в Книге Мертвых, а также изображения в гробницах воплощают сцену восхода Солнца, проходящего через восточные небесные врата в виде пары сикамор или персей на восточном горизонте [12, p. 88] (Рисунок 7). В Книге Мертвых (заклинание 109) дается описание небесных врат на восточном горизонте, через которые каждое утро проходит солнечный бог Ра. Врата эти — пара сикамор из бирюзы, — камня, также наделенного небесно-солярной символикой.
Божественная Мать и Предвечный Младенец
Ключевой мифологический мотив неразрывной связи матери и ребенка, существовавший в представлениях додинастического периода, стал важнейшим в религии древнего Египта. Речь идет о переносе мифологическим сознанием эмбриологических представлений на рождение космоса из первобытного водного хаоса, подобно тому, как мать вынашивает плод в своем лоне (Рисунок 1). От додинастического времени дошло большое количество статуэток матери, держащей на руках ребенка (Рисунок 8). Эти безымянные матери стали не только иконографическим, но и сущностным прототипом высшей формы любви — материнской. В египетском пантеоне этот мотив связан с Исидой и Хором- младенцем, Гарпократом в осирическом мифе (Рисунок 9). «Не существует другого мифа (или мифологического цикла), — писал Я. Ассман, — который хотя бы относительно приближался к осирическому по интенсивности и многообразию своих связей с жизнью египетской культуры» [13, с. 193]. В самом деле, осирический миф является ядром религиозно-мифологических представлений во всех аспектах единства духовного и материального, жизни и смерти в их целостности.
На высшем уровне мотив единства матери и ребенка восходит к космологическим представлениям. Хор-младенец символизирует юный, рожденный космос (Рисунок 10). И в этом аспекте он, в определении швейцарского психолога К. Г. Юнга, открывателя бессознательного в психике человека, которое и является творцом мифов, персонифицирует архетип предвечного младенца, разделяя судьбу богов-младенцев Зевса, Гермеса, Аполлона, Диониса и др. Чудесное рождение, трудное детство, покинутость, подверженность гонениям, незащищенность, грозящая опасность, бессилие, сиротство. Это путь юного героя. Но их сиротство в мифе — символ, который «выражает изначальное одиночество, присущее исключительно чудесным существам именно в мифологии» [14, с. 44]. Суть героических деяний предвечного младенца состоит в уничтожении сил тьмы, а его триумф означает победу сознания над бессознательным [14, c. 99], света над тьмой.
Феминный образ небесного пространства
В идеальной модели мира, отраженной в Гелиопольской космогонии, космический верх символизирован женским божеством в разных иконографических версиях. Додинастическая Великая Мать в обличии коровы, вышедшей из первобытных небесных вод, — архаический образ, который дал импульс рождению богини Нут в письменный период. В отличие от всех мифологических космологических представлений лишь в Египте феминное божество, богиня Нут символизировала космический верх, в то время как земля персонифицирована маскулинным богом Гебом, ее братом-близнецом. Это уникальное для древних космогоний распределение ролей привлекало внимание египтологов, однако адекватного решения этой проблемы до сих пор нет. Как представляется, ее решение содержится в высказывании ученицы К. Г. Юнга психолога М-Л. фон Франц: «Весь акцент делался на то, что мы зовем духовной реальностью, потусторонним миром, содержанием бессознательного....Там, где мы имеем духовное небо, египтяне имели больше эмоциональную атмосферу религиозных переживаний, а где мы имеем определенную реальность, у них была, в нашем понимании, духовная» [15, с. 66].
В древнеегипетской мифологической картине мира солнечное божество олицетворяло творческое начало, источник света и жизни всего сущего. Во многих древних и традиционных культурах этот архетипический образ именуется небесным глазом. В Египте Небесное Око персонифицировано феминными образами: Нут в роли матери верховного солярного божества и дочери: Маат, Бастет, Тефнут, Сехмет, Уаджет, Исиды, Хатхор, которые являлись женским дополнением мужского солярного бога-творца. Вместе с тем Небесное или Священное Око обладало самостоятельностью. Так, в ряде мифов оно уходит от своего отца, но и возвращается к нему. На уровне космологических представлений этот мотив имеет глубокий смысл (Книга Мертвых, заклинание 17). Целостности мироздания и миропорядка угрожает хаос без единства мужского и женского начала. Феминный образ Священного Ока наделен защитной функции в отношении солярного божества. Священное Око — богиня Уаджет в обличии кобры — Урея — «повелительницы пожирающего пламени» на челе бога Ра должна устрашать, уничтожать деструктивные силы тьмы и хаоса.
С солярным аспектом богини Уаджет связано ритуальное окрашивание глаз. Для нее существует малахитовый блеск, как о том свидетельствует Книга Мертвых (заклинание 17). Значение ее имени соответствует таким словам как «зеленый», «свежесть», «успех», «хорошая судьба», «зеленый камень», «обновление» и пр. [16, p. 55– 56]. Окрашивание глаз малахитовой зеленью наделялось функцией защиты от палящих лучей солнца, магической защиты от болезней, сглаза, слепоты, семантически тождественных смерти, а также обеспечивало обновление жизненных сил, благополучие, а в погребальном обряде — посмертное возрождение [2, с. 293–294]. В додинастическое время этот обычай также был связан с феминным образом Великой Матери.
Синкретизм женских воплощений отражает следы первобытного тотемизма. Природа этого феномена объясняется слабой дифференциацией природного и социального, характерной для ранних фаз мифологического сознания. Черты коровы, птицы и змеи в антропоморфном женском образе указывают на значимость этих существ в мифологических представлениях. Синкретический образ Великой Матери во всех аспектах, — дающей жизнь, причастной к небесно-астральному и хтоническому мирам, — уже с додинастического времени являлся космическим. Этот мифический образ связан как со стихией воды, так и огня. Из небесных вод возникает богиня-корова Нут и поднимает на своей спине солнечного Ра. Она, как и другие богини, иконография которых связана с пламенем, неотделима от солярного бога-творца, являясь небесным Священным Оком.
Бинарная логика мифологического сознания лежала в основе осевого мотива – противостояния и примирения пар противоположностей, — мотива, в котором разрешается ключевой вопрос древнеегипетской культуры — преодоление хаоса, смерти в циклической структуре времени. Целостность Мироздания была максимальной ценностью древнеегипетской культуры. В процессе познания и описания образно-символической картины мира мифологическое сознание использовало разные мотивы и культурные коды: телесный, родовой, межгендерный, близнечный, числовой и др., которые актуализировали представления о космическом балансе, гармонии и равновесии. Антиномическая структура мифологического сознания включала в себя и амбивалентность божественных образов. Так, изучение глубинного содержания мифов о богинях раскрывает негативную сторону любящей, заботливой матери. Небесная корова Нут пожирает своих детей — небесные светила, но выпускает их из своих ягодиц в соответствующее время суток. Образ ужасной матери связан с ее хтоническим аспектом, причастностью к смерти. Миф создает целый ряд синонимичных образов Великой Матери, и могила — один из них. Однако могила — это место символического возрождения. Двойственность присуща и другим божествам, констелляциям между ними, и вокруг этой оси вращается все многообразие мифопоэтического творчества древнеегипетской культуры.
¹ Символика обычая окрашивания глаз зеленой краской связана с солярными представлениями. Мифологическое сознание осуществило взаимный перенос между понятием видеть (тождественным жить), присущим глазам, и светить, связанным с образами солярных богов. Подробнее об обычае окрашивать глаза зеленой краской («малахитовой зеленью») в додинастическом Египте см.: [3, с. 269-282].
² Три глиняные скульптурки коровы, быка и теленка найдены в богатой погребальным инвентарем упомянутой выше могилы из Эль-Махасны (H 97).
1. Ayrton E. R., Loat W. L. S. Pre-dynastic cemetery at El Mahasna. Egypt Exploration Fund, 1911. V. 31.
2. Шеркова T. A. Рождение Ока Хора: Египет на пути к раннему государству. М., 2004. 369 с.
3. Шеркова T. A. Образ глаза солярного бога в Древнем Египте в религиозных и мифологических представлениях: культурный, исторический и психологический аспекты // Психология и психотехника. 2013. No3(54). С. 246-254.
4. Нойманн Э. Великая Мать. M., 2012. 406 с.
5. Королева E. A. Ранние формы танца. Kишинев. 1977. 215 с.
6. Антес Р. Мифология в Древнем Египте // Мифология в Древнем Мире. М., 1977. С. 55-121.
7. Элиаде М. Космос и история. М. 1987. 311 с.
8. Топоров В. Н. Мифология. Статьи для мифологических энциклопедий. Т. 1. М., 2014. 595 с.
9. Azzazy M., Ezzat A. The Sycamore in Ancient Egypt–Textual, Iconographic and Archaeopalynological Thoughts // Liber Amicorum – Speculum Siderum: Nut Astrophoros. Oxford: Archaeopress Publishing LTD. 2016. P. 209-220.
10. James E. O. The tree of life: an archaeological study. Brill, 1966. V. 11.
11. Osborne W. R. The Tree of Life in ancient Egypt and the Book of Proverbs // Journal of Ancient Near Eastern Religions. 2014. V. 14. No1. P. 114-139.
12. Buhl M. L. The goddesses of the Egyptian tree cult // Journal of Near Eastern Studies. 1947. V. 6. No2. P. 80-97.
13. Ассман Ян. Египет. Теология и благочестие ранней цивилизации. M., 1999. 365 с.
14. Юнг К. Г. Душа и миф. Шесть архетипов. М.-М., 2005. 398 с.
15. Франц фон М.-Л. Космогонические мифы. М., 2012. 289 с.
16. Faulkner R. O. A Concise Dictionary of Middle Egyptian. London: Griffith Institute
Oxford. 2002. 324 p.
(с) Шеркова Т. А. Додинастические прототипы богинь в династическом Египте // Бюллетень науки и практики. 2022. Т. 8. No7. С. 521-531.
