Все женские божественные лики суть разновидность Единой Богини, а эта Богиня — женское начало мира. И подобно тому, как родоначальница племени была его общей матерью, так и первобытный культ Богини-Матери породил все последующие формы язычества

Земля-Владычица!
К тебе чело склонил я,
И сквозь покров благоуханный твой
Родного сердца пламень ощутил я,
Услышал трепет жизни мировой.
Вл. Соловьев

<...>

Вл. Соловьев в своем исследовании о мифологии дал блестя­щий анализ этого выделения из Божественного Единства Богини­-Матери. Она начинает рисоваться как общая Родительница всех живущих, как супруга Божественного Отца³³.

В противоположность далекому Богу, утратившему черты лич­ного существа, это женское божество вполне конкретно и не­устанно печется о нуждах людей. Она —владычица леса и моря, посылающая удачу в охоте и дающая изобилие. В этом верова­нии нашло свое воплощение острое чувство мистичности природы, одухотворенности всего мироздания.

Археология дает нам поразительные свидетельства всеобщего распространения культа Богини-Матери в эпоху каменного века. На огромном пространстве от Пиренеев до Сибири и по сей день находят женские фигурки, вырезанные из камня или кости. Все эти изображения, древнейшее из которых найдено в Австрии, условно называют «венерами». Всех их объединяет одна важная черта. Руки, ноги, лицо едва намечены. Главное, что привлекает первобытного художника, — это органы деторождения и кормле­ния. Выдвигалось предположение, что древние женщины, как жен­щины некоторых современных примитивных племен, имели в дей­ствительности такие огромные груди и отвислые животы. Но если признать, что в «Венерах» отразилось лишь стремление к реализ­му, то остается предположить, что у первобытных женщин не было лица и были крошечные руки.

«Порою, — писал П. Флоренский о «Венерах», — подчеркива­ние особенностей женского организма превосходит пределы да­же шаржировки, и статуэтка изображает уже женский безголо­вый торс, в котором особенно выделены бедра и груди. Наконец, последний предел упрощения — статуэтка, представляющая одни только груди, — чистая деятельность рождения и вскармливания
без малейшего намека на мышление. Это - древнейшее вопло­щение идеи «вечной женственности»³⁴.

Разгадка необычайных черт в фигурках «Венер» кроется в том, что они были, как думает большинство исследователей, куль­товыми изображениями. Это не что иное, как идолы или амуле­ты Богини-Матери.

Изображения «Венер» обильны и в исторических слоях. Они найдены и в доарийской Индии, и в доизраильской Палести­не, и в Финикии, и в Шумере. Сходство их сразу бросается в глаза³⁵. Создается впечатление, что культ Матери носил почти универсальный характер.

Это подтверждает и этнография. У народов, сохранивших пережитки отдаленных неолитических времен, почти повсеместно находим культ всеобщей Матери.

У маор и она именуется Пэпа, Мать-земля, супруга Бога Небесного³⁶. У эвенков Подкаменной Тунгуски — Бугады Энини­тын. Она мыслится хозяйкой Вселенной и одновременно ма­терью зверей и людей. Кетское женское божество Томам (ам — дословно «мать») функционально подобно эвенкийской Бугады Энинитын³⁷. Другое название эвенкийской богини — Бугады Мушун³⁸.

В Индии она известна под именами Шакти и Пракрити. В од­ном древнем индийском тексте она прямо связывается с ростом и рождением. А на одной печати из Хараппы (доарийский период) можно рассмотреть изображение женщины, из лона ко­торой поднимается растение³⁹.

В Передней Азии и Африке Великая Богиня-Мать почита­лась почти у всех культурных народов периода начала пись­менности. «Та, которая рождает плоды земли» — египетская Иси­да, малоазиатская Кибела, чья скорбь несет умирание расти­тельности, ее двойник в Элладе — Деметра, карфагенская Танит, сидонская Астарта, Артемида Эфесская, изображавшаяся с десят­ком грудей, как бы готовая накормить весь мир, — все это лишь перевоплощения древней Матери мира. В языческой Руси слово «Мать-земля» имело не просто метафорическое значение. Оно обозначало душу природы, богиню, супругу «Хозяина неба».

Богиня-Мать правит всеми природными процессами. Это она заставляет оживать семя, погруженное в землю; она вселяет любовь в людей и животных, ей поют песни в дни весеннего ухаживания птицы. По ее мановению распускаются цветы и нали­ваются плоды. Ее радость — это радость всего живущего; ее глаза смотрят на нас с небесной лазури, ее рука нежно ласкает листву, она проносится над миром в дуновении весеннего ветра.

Имеем ли мы право считать эту веру древних лишь плодом невежества и заблуждений? Не свидетельствует ли она о том, что Душа Природы была ближе и понятней людям, которые обладали более сильной интуицией, чем мы? Да впрочем, и в более поздние времена в религии и философии идея Души мира не умерла. Она продолжала жить и в мировоззрении греков, и в мистической философии новой Европы. Она звучит горячим убеждением в известных словах Тютчева:

Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик;
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык ...

Теперь становится понятным тот факт, что в глубокой древ­ности жреческие функции принадлежали преимущественно жен­щинам. Так, у северных индейцев заклинания совершались женщинами. У некоторых индейцев существует сказание о том, что «обряды плодородия» были учреждены женщинами. По одному ирокезскому преданию, первая женщина, основательница земледелия, умирая, завещала протащить свое тело по земле, и там, где оно касалось почвы,· вырастал обильный урожай. Ша­манок и жриц знают наиболее примитивные культуры⁴⁰. Там, где это явление уже исчезло, можно найти следы его. Так, у чукчей и других северных народов шаман-мужчина одевался в жен­скую одежду⁴¹. А таинственные фрески с о. Крита свидетель­ствуют о том, что в особо священные моменты мужчина должен был облачаться в женский костюм⁴².

Да и кто, как не женщина — живое воплощение мировой Матери, должна держать в руках тайны культа? Не носит ли она в своем теле тайну рождения? Главенство женщин в религии было у галлов, древних германцев и многих других народов. Культ плодородия, который стоял у истоков религии Диониса, также возглавлялся жрицами. А римские весталки в древности имели гораздо большее значение, чем впоследствии. Вспомним, что важнейший греческий оракул в Дельфах основывался на прорицаниях жрицы.

Многочисленные народные поверья о колдуньях, ворожеях и ведьмах есть лишь отголосок тех древних времен, когда жертво­приношение, заклятия и магия были в руках у женщин.

Вполне естественно, что при таком важном культовом зна­чении женщин они оказывались в роли вождей и руководителей племени. Как отзвук этих времен можно рассматривать власть Великой Жрицы на о. Крите. Хотя в настоящее время ученые не пришли к единому мнению относительно происхождения матриархата, тем не менее ясно, что он был свойствен большинству древних племен.

Матриархальные верования проливают свет на те изображе­ния каменного века, где женщина ставится рядом с бизоном, оленем или другим промысловым зверем. Это магические сим­волы, связанные с заклинаниями, которые произносили женщины перед охотой. Если судить по наскальным рельефам Лосселя, то можно предполагать, что существовали особые охотничьи обряды, совершаемые хором женщин⁴³.

Материалистические авторы пытаются дать свое объяснение матриархату. С одной стороны, они готовы выводить его из «про­изводственных отношений», а с другой — ссылаются на групповой брак, известный у некоторых отсталых племен, при котором трудно установить, кто отец ребенка. При групповом браке линия родства велась по матери. Но так как групповой брак современных отсталых племен довольно сложное и, в сущности, позд­нее явление, то высказывалось предположение о первоначаль­ном промискуитете, т. е. беспорядочных половых отношениях в первобытном обществе⁴⁴.

На это можно возразить, что, во-первых, от родства по мате­ринской линии до главенства женщины в племени еще очень далеко, а во-вторых — гипотеза о первоначальном промискуитете, в сущности, ничем не доказана.

Если хотят видеть здесь «наследие животных предков», то не следует забывать, что у многих животных и, в частности, у антропоидов мы находим зачатки ,семьи (с главенством самца). Даже такие далекие от человека существа, как копытные, хищники или некоторые виды птиц, на периоды спаривания и воспитания детенышей образуют пары, которые часто приобре­тают постоянный характер.

Когда думают, что любовь двоих — это какое-то высшее до­ стижение цивилизованного человека, то в этом глубоко ошиба­ются. Близкое знакомство с бытом отсталых народов заставило признать у них те же чувства, что и у нас. Для примера приве­дем одну австралийскую легенду. «Жили в далекие времена юноша и девушка. Они очень любили друг друга. Когда юноша достиг совершеннолетия, его внезапно оторвали от дома и от девушки: он должен был пройти обряды посвящения, продолжающиеся год или больше. Разлука сильно подействовала на девушку. Она смутно представляла себе те болезненные испытания, которые ждали ее возлюбленного, и боялась за него. Когда началось
посвящение и всем женщинам приказали удалиться, девушка, на­рушив самый суровый закон аборигенов, под покровом темноты пробралась к священному месту. Поздно вечером один из стариков увел юношу в сторону от стоянки. Там они устроились на ночь. Но парень не мог спать — очень болели свежие раны. При виде страданий своего возлюбленного девушке захотелось увести его от стариков и уйти с ним куда-нибудь далеко-далеко, где бы они могли жить спокойно и счастливо. Подобравшись поб­ лиже к костру, она, чтобы привлечь внимание юноши, стала подражать крикам зверей. Когда юноша заметил ее, девушка велела ему следовать за собой. Но не успели они очутиться вместе, как проснулся страж и начал разжигать костер. Зная, что их обоих ожидает смерть, если их поймают, девушка обвила ру­ками юношу и полетела с ним на небо»⁴⁵. Эти австралий­ские Ромео и Джульетта достаточно ярко показывают, что человеческое сердце всегда и всюду живет по своим законам. Путешест­венники очень часто с удивлением отмечали, что отношения мужчин и женщин у самых диких племен удивительно похожи на те, которые имеют место у нас. Об этом свидетельствует, например, английский исследователь Адриен Коуэлл, побывавший среди туземцев непроходимых лесов Южной Америки⁴⁶. Эти наблюдения не дают нам права считать, что первобытный мужчина обращался со своей женой хуже, чем его потомки. Скорее нао­борот — подчиненное положение женщины есть результат более позднего этапа, периода патриархата.

Моногамный брак был обнаружен у пигмеев Конго и у диких туземцев Малакки, у одного из наиболее примитивных племен Колумбии и у народа ведда —обитателей Цейлона, у папуасов Доре, у туземцев Канарских островов и многих австралийских племен⁴⁷.

Разумеется, при этом достаточно развито и чувство верности, и чувство ревности. А. Коуэлл в беседах с туземцами убедился, что и у них есть измены и свои Отелло. «Ведь муж убьет, если узнает» — говорил один из туземцев, рассказывая о своих похож­дениях⁴⁸.

Исследования этнографов показали, что полигамия и полианд­рия в целом были вторичными явлениями, которые обязаны своим возникновением особым, специфическим условиям жизни того или иного народа, того или иного племени. И даже в случаях узако­ненной полигамии всегда выделяется «главная» или «старшая» жена, в чем легко усмотреть отзвук изначальной моногамии.

«Оказались слабыми все аргументы, — говорит В. Вундт, — при помощи которых старались из существующего положения первобытных народов вывести первоначальное состояние челове­чества в виде орды, обходившейся без брака и семьи. Скорее и при групповом браке, который ценится как важнейшая часть этого доказательства, и при более простых формах полигамии факты везде указывают на моногамию как на основу развития этих образований»⁴⁹.

Пусть естественная моногамия сохранилась не везде и не всегда, пусть история человеческой семьи сложна и запутанна, ясно одно: поскольку групповой брак не был изначальным и все­общим, он и не мог послужить основой для возникновения матриархальных представлений.

Не в производственных отношениях и хозяйстве и не в осо­бенностях первобытного брака следует усматривать корень матри­архата. Возрастание роли женщины в доисторическом обществе было, несомненно, связано с расцветом культа Богини-Матери и ведущей ролью шаманок и жриц.

Эту связь на примере доисторической Греции с удивитель­ным проникновением в дух верований проследил Вяч. Иванов. «Чем в отдаленнейшую восходим мы древность, — писал он, — тем величавее рисуется нам образ вещуньи коренных изначаль­ных тайн бытия, владычицы над прозябающей из их темного лона жизнью, придверницы рождений и похорон, родительницы, восприемницы, кормилицы младенца, плакальщицы и умаститель­ницы умершего.

...Эпоха наибольшей чуткости к подсознательному и верности темной, отрицающей индивидуализацию Земле была эпохой влады­ чества матерей... Всякое исследование истории женских божеств, под каким бы именем ни таилась Многоимянная, ... наводит нас на следы первоначального феми-монотеизма, женского единобо­жия. Все женские божественные лики суть разновидность единой богини, а эта богиня — женское начало мира, один пол, возведенный в абсолют»⁵⁰.

И подобно тому, как родоначальница племени была его общей матерью, так и первобытный культ Богини-Матери породил все последующие формы язычества.

Примечания:

³³ Вл. Соловьев. Мифологический процесс в древнем язычестве. - Соч.,
т. 1, с. 24 ел. В этой работе Соловьев исходит из работ Макса Мюллера по изучению Ведических текстов и из философии религии Шеллинга.
³⁴ П. Флоренский. Первые шаги философии. Сергиев Посад, 1917, с. 57.
Там же даны и сравнительные изображения «венер». См. также: 3. Абрамова.
Изображение человека в палеолитическом искусстве Евразии. М., 1966, с. 64; П. Ефименко. Первобытное общество, 1938, с. 403; С. Дикшит. Введение в археологию. М., 1960, с. 167; С. Токарев. Религия в истории народов мира. М., 1976, с. 33, 15; S. К. Dikshit. Mother Goddess. Poona, 1943.
³⁵ Сравнительные изображения см.: В. Никольский. Атлас по истории рели­гии. М., 1930, табл. 77; Д. Чаттопадхьяя. Локаята Даршана. М., 1961, с. 333.
³⁶ А. Рид. Мифы и легенды страны Маори. М., 1960, с. 9 ел.
³⁷ А. Анисимов. Космологические представления народов Севера. М.-Л., 1959, с. 21
³⁸ См.: Его же. Религия эвенков. М., 1958, с. 29; В. Анучин. Очерки шаман­ства у енисейских остяков. СПб., 1914, с. 76; Л. Штернберг. Первобытная религия в свете этнографии. Л., 1930, с. 160; В. Равдоникас. История первобытного обще­ства, т. 2. Л., 1947, с. 31.
³⁹ Д. Чаттопадхьяя. Цит. соч., с. 296, 322.
⁴⁰ Эскимосский охотник говорил Богоразу: «Ты думаешь, это мы, мужчины, убиваем тюленей и моржей? Ничуть не бывало. Это женщины, сидя у домашних очагов, колдовством заставляют зверей подходить к берегу и подставляться под
удары» (В. Богораз. Эйнштейн и религия. Применение принципа относительности к исследованию религиозных явлений. М.-Л., 1923, с. 23). О женщинах-шаманках см.: С. Токарев. Религия в истории народов мира, с. 147; А. Анисимов. Религия эвенков, с. 179, 180, 182, 184, 205; Б. Шаревская. Цит. соч., с. 63.
⁴¹ См.: С. Токарев. Цит. соч., с. 148; д. Чаттопадхьяя. Цит. соч., с. 300 сл.; Л. Штернберг. Первобытная религия в свете этнографии. Л., 1936, с. 356.
⁴² См. ниже главу 14 о Критской культуре; Ch. Dawson. Progress and Religion, р. 90.
⁴³ См.: А. Анисимов. Этапы развития первобытной религии. М.-Л., 1967, с. 28.
⁴⁴ Эта точка зрения изложена Энгельсом в его книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Официально принятая у нас теория первоначального промискуитета, т. е. беспорядочных половых отношений в перво­бытном обществе, базируется на работах И. Баховена (1861) и особенно Л. Морга­на. Однако следует заметить, что маститый автор «Древнего общества» был, к со­жалению, склонен к рискованным обобщениям, а за десятилетия, протекшие с выхода его книги (1877), открылись многие новые факты и многое изменилось в методах этнографического исследования. «Это заставляет, — пишет соотечест­венник Моргана американский этнограф Р. Лоуи, — признать Моргана безнадежно устаревшим. Его труд остается крупным, открывающим новые пути произведением человека, обладающего большим умом и примерным трудолюбием, но черпать от­туда познания о первобытном обществе в наше, время — это то же, что изучать биологию по работам какого-нибудь натуралиста додарвинской эпохи» (Р. Lowie. Primitive Society, 1925, р. 25).
⁴⁵ Ч. Маунтфорд. Коричневые люди и красные пески. Путешествие по дикой Австралии. М., 1958, с. 124.
⁴⁶ А. Коуэлл. В сердце леса. М., 1964, с. 194.
⁴⁷ «Религии наименее культурных племен». М., 1931, с. 192; о пигмеях см.: В. Вундт. Элементы психологии народов, СПб., 1913, с. 113. У бушменов, которые не обрабатывают земли, не имеют домашних животных и живут семьями, «обще­
принята моногамия. (И. Бьерре. Затерянный мир Калахари. М., 1963, с. 129); Х. Матей. Пигмеи. Бухарест. 1966, с. 100.
⁴⁸ А. Коуэлл. Цит. соч., стр. 188.
⁴⁹ В. Вундт. Элементы психологии народов. СПб., 1913, с. 40.
⁵⁰ Вяч. Иванов. По звездам. СПб., 1909, с. 383, 412.

(с) Мень А. В. История религии: В поисках Пути, Истины и Жизни: В семи томах. Т. 2. Истоки религии / Предисл. С. С. Аверинцева; Худож. В. Г. Виноградов. – М.: СП «Слово», 1991, стр. 15, 18-25