Великая Мать как коллективное бессознательное

Несомненно, из всех открытий начала этого века, наиболее важное место занимает открытие бессознательного. На основе эмпирических данных был сделан вывод о том, что наша личность состоит не толь­ко из эго-сознания, но и из огромной области бессознательной психиче­ской активности. Косвенную информацию об этой области мы получаем через наблюдения за снами, видениями, произвольными фантазиями и другими феноменами. К.Г. Юнг доказал, что в то время как один слой бессознательного является личностным и содержит личные ком­плексы, другой представляет из себя универсальные структуры, присущие каждому индивиду. Юнг назвал этот слой, проявляющийся во всём человечестве, коллективным бессознательным. Это не придаток в виде «архаичных останков», как полагал Фрейд, но живая матрица для сознательного и бессознательного, основа всей нашей жизни. На этом глубинном слое содержатся отдельные структуры, которые (по анало­гии с моделями поведения животных) представляют собой первоосно­ву для наших эмоций, образов, действий и ощущений. К примеру, перед лицом смерти или при встрече с противоположным полом, равно как и в других жизненных ситуациях, возникают соответствующие архетипи­ческие реакции. Они сопоставимы с инстинктами и практически одинаковы у всех людей. Поскольку эти структуры неотделимы от основных эмоций, их эффект заключает в себе область физических проявлений. Ни для кого не секрет, что такие эмоции как страх, любовь, энтузиазм, героические чувства и т.д. вызывают определенные физиологические и химические реакции (дрожь, выделение пота, учащение пульса). Опи­раясь на ранние работы Пьера Жане, Юнг определяет психику как сво­его рода спектр между «инфракрасной» областью телесных реакций и «ультрафиолетовой» областью архетипов.

Сущностный центр нашей психики скользит вдоль этого «спектра», подобно лучу света, отклоняясь то в одну, то в другую сторону. Когда в ком-либо преобладают инстинкты, вектор эго смещается в левую сто­рону. Когда кто-то становится «одержим» идеями — в правую. Одна­ко есть предположение, как замечал Юнг, что эти две области — части неделимой, живой реальности и разделяются только в сознании. Если на нас влияют физические или, так называемые, «материальные» силы внешнего мира, мы называем это материей; если же нами двигают фантазии, идеи или чувства, мы называем это объективным психическим или коллективным бессознательным. Юнг сконцентрировался на воз­действии этих феноменов и, к своему удивлению, обнаружил, что ис­пользует те же модели и концепции, которые используются в микро­физике. Например, понятие взаимодополняемости (между частицей и волной в физике и между сознательным и бессознательным в психоло­гии); необходимость учитывать гипотетического осознающего субъек­та, при описании явлений; возможность описывать только «работу» невоспринимаемых объектов, без учета их состояния «в себе»; и тот факт, что мы можем судить о феномене лишь по интерпретации его энергети­ческого состояния. Таким образом, присутствует определенный параллелизм концепций между двумя науками, хотя он и не означает их сущностного взаимоотношения.

Однако, всё указывает на наличие определенного рода связи между бессознательным и понятием материи в физике. Эта связь имеет, прежде всего, статистически-каузальный характер, поскольку демонстрирует их взаимодействие. Физическое воздействие через тело отражается на психике и наоборот: абстрактные представления влияют на physis. Эти влияния можно статистически зафиксировать и психосоматическая медицина уже проводит ряд исследований в этой области. Кроме того, существует и более глубокое взаимодействие между психикой и материей, не вписывающееся в рамки принятых научных теорий, что яв­ляется камнем преткновения для современного рационализма. Ещё до 1930 года, когда Юнг только начинал исследовать бессознательное, он отметил определенное явление, которое много позже смог последова­тельно описать, как феномен синхронии. Этот феномен представляет собой образованный в психике символический образ, например сон или видение, или внезапное прозрение, возникшее в бессознательном, которое «чудесным» образом находит своё проявление во внешнем мире и не может быть логически подтверждено.

К тому времени как Юнг начал более детально разбирать этот феномен, он познакомился с синологом Рихардом Вильгельмом, который представил ему более глубокие идеи древней китайской книги предсказаний — И Цзин, с которой прежде Юнг был знаком лишь по ужасному переводу Легге. Оказалось, что вся книга основана на синхрониях. Для западного ума трудность понимания явлений синхронистичности связана не столько с их возникновением (любой интроспективный человек с легкостью их определит), сколько с принятием их в научную парадигму на фундаментальном уровне. Наука склонна рассматривать такие явления как простые «случайности». Они входят в противоречие с нашим предвзятым представлением о том, что психика есть область «исключительно субъективного опыта», в отличие от «объективного внешнего мира». Эта точка зрения является истинной лишь в том случае, если мы сводим всю психику к эго-сознанию. Однако, часто наблюдаются ситуации, когда архетипы коллективного бессознательного активируют «невозможные» психофизические проявления. Юнг отмечал, что наша психика на самом низком, коллективном уровне есть чистая природа. «Природа содержит в себе всё известное и неизвестное, включая материю». Предсознательная часть нашей психики различает объекты на «животном» или инстинктивном уровне. И, только на этом уровне, мы можем констатировать явления синхронии.

Поскольку сходные между собой структуры проявляют себя в бессознательном и материи через феномены синхронии, идея единства универсума (которое предполагали ещё древние алхимики), подразумевающая дуальность психики и материи, становится для нас более понятна. Для описания этого единства Юнг использовал термин unus mundus.

По его словам, идея unus mundus основана, в конечном счете на предположении, что вся совокупность явлений эмпирического мира покоится на внутреннем единстве, а не на двух или нескольких мирах, смешанных или независимых друг от друга. Скорее всего, все различия и разделения относятся к одному и тому же миру, который мы не можем ощутить органами чувств, но его наличие обусловлено тем фактом, что до сих пор никто не открыл мир, в котором бы не действовали известные законы природы.

Даже мир психики находится в этой же вселенной. Однако, Юнг подчеркивает, что нет или почти нет никакой надежды отразить это единство всего сущего, кроме как через антиномии. Мы знаем наверняка, что мир феноменов, в каком-то смысле, базируется на трансцендентном основании. И это основание отражается в нашем сознании внезапными вспышками синхроний. Юнг говорит:

Думаю, вы не ошибетесь, полагая, что синхронистичность (хоть и являясь на практике весьма редким феноменом) представляет собой универсальный принцип вселенной, то есть (unus mundus), в котором нет никаких границ между так называемой материей и так называемой психикой. Здесь мы вступаем на территорию глубоких вод и я не рискну что-то говорить на этот счёт.

В связи с этим, я всегда сталкивалась с загадкой натуральных чисел. Я чувствую, что число — это ключ к тайне с тех самых пор, как оно было как открыто, так и придумано. Оно обозначает количество, но, также, и само значение. Касательно последнего, я ссылаюсь на арифметические свойства такого фундаментального архетипа как Самость (монада, микрокосм и т.д.) и его такие исторические и эмпирические обозначения, как четверки, 3+1 и 4-1³.

Гельмут Вильгельм нашел любопытные параллели с западным понятием unus mundus в работах китайского философа Ван Фучжи (1619-1692). Ван Фучжи сделал попытку интерпретировать Книгу Перемен, И Цзин, с точки зрения философии. В его интерпретации, сущее основано на всеохватывающей непрерывности, которая упорядочена согласно законам, но которая «сама по себе... не мо­жет быть проявлена» и, следовательно, недоступна чувственному опыту. (Эта идея, в целом, согласуется с концепцией Юнга о не воспринимаемой психофизической первооснове). С точки зрения Ван Фучжи, внутренняя динамика этой непрерывности разделяет отдельные образы, которые, благодаря своей структуре и положению, участвуют в его формировании. Поскольку эти образы, сами по себе упорядочены и, следовательно, подчинены определенному закону, они присущи миру чисел и могут быть выражены в порядке исчисления. Другими словами, они участвуют в числовой игре и, в качестве законных элементов теории чисел, могут быть структурированы в соответствующем порядке. Естественно, эти образы могут быть восприняты непосредственно, через эмоции и опыт, не прибегая к арифметическим процедурам. Но число позволяет использовать теоретические и спекулятивные методы для выражения состояний, представленных этими образами. Идея Фучжи о двух подходах к сути бессознательного кажется мне очень значительной — один подход основан на содержательном аспекте психического, другой — технически-рациональный и более апеллирует к структуре образов, чем к их содержанию. Тем не менее, оба подхода ведут к одной и той же цели, а именно — осмыслению актуального «положения звёзд» на психофизическом небе бытия. Архетипические образы этого глубинного потока, о чём и говорится в И Цзин, образуют определённую последовательность. Соответственно, Юнг говорит:

«И Цзин — это внушительная психологическая система, которая способна организовывать игру архетипов в последовательные структуры и, таким образом, их «считывание» становится возможным».

Даже несмотря на то, что эта трансцендентная непрерывность или unus mundus, видимо, находится вне времени, некоторые её проявле­ния врываются в нашу темпоральную сферу в виде синхроний. Понима­ние природы этих проявлений и лежит в основе И Цзин. Её назначение, безусловно, предполагает определенную «вероятность» в существова­нии этих событий.

В своей статье о принципах синхронистичности, Юнг поднимает вопрос о том, могут ли эти феномены оказаться, в конечном счете, лишь частным случаем проявления более фундаментального принципа природы, который он обозначил как «аказуальную упорядоченность». Эта упорядоченность природных явлений может наблюдаться как в ма­терии (к примеру, прерывистость в физике, такая как радиоактивный распад), так и в психике (как в безусловной однородности человеческих представлений о естественных понятиях). Всё это примеры постоянных проявлений аказуальной упорядоченности. В противоположность им, синхронистические события проявляют себя одномоментно и в особых случаях, в которых наблюдатель находится в позиции осознания tertium comparationis, то есть, «смыслового сходства». Упорядоченность, ото­браженная в случаях синхронии, по словам Юнга, отличается от таковой в натуральных числах или прерывистости физики по той причине, что последние происходят от вечности и происходят регулярно, в то время как синхронии — это акты творения во времени.

Акты творения в смысле creatio continue (непрерывное творение (лат.) — прим, перев.). Они понимаются не только как чередующие­ся, но, также, как единственный «непрекращающийся» акт. В этом смысле, «вероятность», говорит Юнг, «должна пониматься частью — как пребывающая в вечности, частью — как сумма бесчисленных индивидуальных актов творения, происходящих во времени».

«Индивидуальные акты творения», таким образом, не выходят за рамки обычных способов прогнозирования, но, наоборот, имеют место в пределах определенной «вероятности аказуальнои упорядоченности», и не могут полностью игнорировать предсказания. В прошлом, чтобы предсказывать будущее, обычно обращались за помощью к числам. В связи с этим, Юнг предполагал, что архетипы целых чисел должны быть каким-то образом связаны с unus mundus. По этой причине, бли­же к концу своей жизни, он хотел более подробно рассмотреть значение чисел в их отношении к принципу синхронистичности. Число, во всяком случае (насколько мы можем понять исследования Юнга), не должно пониматься только как конструкт сознания, но, также, как и архетип. А значит, согласующийся с природой как изнутри, так и снаружи. Развитие этих идей Юнга и есть цель данной работы.

<…>

Юнг утверждал, что коллективное бессознательное или пространство архетипов не может восприниматься нами само по себе. Оно выходит за пределы сознания, по той простой причине, что сами сознательные процессы основаны на этих же архетипах. Они представляют собой бессознательную объективную реальность, которая, одновременно, является субъективной, другими словами — сознательной. Таким образом, наблюдатель оказывается включен в реальность, лежащую в основе бессознательных феноменов, и эта реальность не может быть воспринята непосредственно.

Каждый раз, когда разум сталкивается с неизвестным, он применяет символические концепции, опираясь на предсознательные процессы проецирования. По этой причине, в человеческой истории присутствует несколько символических представлений о unus mundus, далее мы рас­смотрим их более подробно. Исследования этих представлений говорят о том, что факты, изложенные в теоретической модели вселенной Ван Фучжи, сходны со всеми остальными моделями. Все они описывают этот «единый мир» как континуум образов, подобный геометрической или арифметической системе. Эти концепции прослеживаются даже в работах современных физиков-теоретиков, которые пытаются спекулятивным умом обрисовать модель космоса. К примеру, эйнштейновская модель четырехмерной вселенной представляет собой геометрический континуум. С другой стороны, в квантовой физике натуральные числа рассматриваются как основные структурные элементы бытия. Нильс Бор подчеркивал, что был сделан важный шаг в реализации идеала «сведения описания природных феноменов обратно к комбинациям натуральных чисел, что превосходит самые смелые мечты пифагорейцев». Этот шаг заключался в систематизированном распределении электронов в стационарном состоянии атомов и в объяснении характерных соотношений между физическими и химическими свойствами элементов (в системе Менделеева).

Французский физик Оливер Коста де Борегар предлагает интересное развитие Минковски-Эйнштейновской «вселенной», предполагая, что сосуществование космического инфрапсихического должно быть соотнесено с четырехмерным континуумом релятивизма. Это инфрапсихическое содержит запечатленные представления о внешнем мире, которые мы создаем в нашей психике. Эти образы — основные элементы для создания всех категорий высшего порядка (негэтропии и информации).

Поэтому, прослеживаются две тенденции в современном научном взгляде на основополагающие законы существования: одна обращается к образам, другая — к геометрическим и цифровым структурам. Юнг придерживается, по отношению к этим тенденциям, нейтралитета, говоря о том, что unus mundus содержит в себе все предпосылки, обуславливающие форму эмпирических феноменов. Эти предпосылки должны рассматриваться как лежащие вне сферы восприятия и как, в некоторой степени, до-образные и до-математические. Только по достижении границы восприятия они становятся образами или геометрическими или цифровыми структурами. Под «предпосылками» Юнг имеет ввиду архетипы, в их аспекте непроявленности в бессознательном, которые проявляют себя на границе сознания посредством образов, мыслей и типичных эмоциональных проявлений или действий. В связи с этим, Вольфганг Паули утверждает, что те же «интуитивные представления» в математике, идея бесконечности целых чисел, к примеру, и идея геометрического континуума, должны включаться в Юнговское понятие об архетипической идее. Если эти наблюдения окажутся верными, то это прольёт свет на вопрос о том, почему некоторые математические идеи оказываются частично пригодны для описания феноменологических закономерностей внешнего мира. Например, ни для кого не секрет, что конические сечения искали и открыли в древности для отображения на алтаре, где, как впоследствии было доказано, они повторяют модели планетарных циклов.

Мнимые величины, введенные Кардано и Бомбелли, странным образом описывают характерные особенности переменных токов. Абсолютное дифференциальное исчисление, возникшее в фантазиях Римана, стало математическим движителем для теории относительности. И матрицы, являвшиеся полной абстракцией во времена Кэли и Сильвестра, оказываются прекрасно адаптированными к особым ситуациям в рамках квантовой теории.

<…>

Не так давно современная глубинная психология обнаружила что мысли, которые могут быть «общими для всех», в каждый момент времени основываются на архетипической, предсознательной установке человеческой психики. Таким образом, «общность» Пуанкаре получает своё эмпирическое обоснование. Если мы возьмём коллективное бессознательное как основу подобного «совместного» опыта, описание основ математических моделей мышления сделает важный шаг в своей реализации потому, что мы сможем использовать сны для изучения их психической предыстории.

(с) Мария-Луиза фон Франц. Число и время — «Касталия», 2018, стр. 10-19