Господин горных дорог
«Потому что он существует». Джордж Ли Мэлори об Эвересте.
Почему надо писать об Анатолии Букрееве? Потому, что он был.
О трагедии на Эвересте в 1996 году написано немало. Немало копий и журналистских перьев поломано после. Особенно рекомендую 5 Сурено-минут, ЕВПОЧЯ, https://www.youtube.com/watch?v=DseNUnSX34k&t=2s или чуть поменьше - от Александра Смирнова https://www.youtube.com/watch?v=V4U-FRk0DL8&t=4s.
Если кратко: ночь с 10 на 11 мая 1996 года несколько групп коммерческих туристических фирм решили подняться на Эверест. Случилась непогода, кое-кто был плохо подготовлен, на высоте 8 тысяч метров с моралью очень туго, в общем, произошла самая массовая единовременная гибель альпинистов за всю историю восхождения на гору (как клиентов фирм, так и руководителей, и гидов, обеспечивающих безопасность восхождения клиентов). Двое очень сильно обморозились и получили ампутированные конечности.
У всех свидетелей той трагедии не было полной информации о событиях, но кто-то хотел сиюминутной славы (турист Джон Кракауэр), а кто-то хотел докопаться до истины, какой бы нелицеприятной она ни была (гид Анатолий Букреев). Поэтому вышло противостояние двух теорий, двух разных менталитетов, двух отличающихся подходов к альпинизму и двух разных понятий «мораль».
Когда буря стихает, обычно стихает и хайп вокруг этой самой бури. Почему же случился феномен журналиста Кракауэра? Почему он впился зубами в русского альпиниста, и не закончил поливать его грязью даже после смерти? Почему обвинял Букреева во всех смертных грехах?
Такая ненависть (к чему нам лукавство?), не может быть обоснована лишь желанием коммерческого успеха своей книге (тем более, что были и выпуски в журнале, и отдельное издание, кроме того - фильм сняли по данному произведению). Просто есть такие люди, которыми либо восхищаешься, либо завидуешь, переложив на них все свои комплексы и чувство вины. Как мне кажется, Кракауэр так и не смог пережить то, что с ним случилось тогда на Эвересте, и нашел себе объект для выражения своих подавленных эмоций. Им и стал рррррруский (!), альпинист, один из лучших высотников, скромный герой - Анатолий Букреев.
Анатолий Николаевич родился в 1958 году, 16 января в городе Коркино Челябинской области СССР.
Находится этот город практически на границе со степью, у юго-восточной оконечности Уральских гор. Возможно, что география этих мест очень сильно повлияла на Букреева. Он не был мажором из столиц, а скорее ощущал себя «частью обширного ландшафта со сложной историей». Даже после перестройки он продолжал называться «советским человеком» (хотя, конечно, был гражданином Казахстана и всегда брал на восхождения свой флаг).
Во время беременности в 1957 году его мать - Валентина - получила дозу радиации после аварии на ядерном комбинате «Маяк» (Кыштымская авария). Поэтому Анатолий родился с двумя болезнями: астмой и хроническим нефритом, вызывавшим гипертонию. Но это не ослабило, а наоборот, заставило работать над собой больше (вспоминается Александр Васильевич Суворов, конечно же): «дискомфорт - лучшая тренировка перед восхождением».
«Проклятые коммунисты» не могли обойти даже Коркино и понастроили там школ, в том числе музыкальных, искусств и спортивных. В такой школе юный Толя и начал осваивать скалолазание.
«Пребывание в секции дало вкус к жизни в социуме и спасло меня от потенциальной возможности стать эгоистом». (А.Н. Букреев).
Советская школа альпинизма была нацелена на получение знаний и навыков, необходимых для самостоятельных походов в горы (умение работать в команде, лидерские качества, пресловутое «чувство локтя», специальные навыки, навыки выживания, первая помощь, основы геологии, картографии, метеорологии) и применение их на практике. Стать мастером спорта можно было только с постоянным профессиональным ростом.
Анатолий эти знания получал, кроме того, его тренеры (Татьяна Ретюнская, Ерванд Ильинский) верили в него. Включали в команды, вывозили на восхождения в альплагеря. Они видели его неутомимое стремление к мечте - покорении вершин.
В 1975 году Анатолий окончил среднюю школу, в 1979 году - Челябинский педагогический институт по специальности «учитель физики». Стал первым из Букреевых, получивших высшее образование. Мать и отец происходили из деревенских бедняков. Также он получил диплом тренера по лыжному спорту и занялся развитием выносливости и скоростных качеств (спортивной физиологией).
После учебы отслужил в армии (СКА САВО в Казахстане), получил звание лейтенанта. Членство в клубе позволяло качественно тренироваться, совершать выезды - и это оплачивало государство.
Он был довольно закрытым, не тусовался и ничего не рассказывал о личной жизни, соклубники даже называли его «наша белая ворона», «Бука». При этом, Анатолий был очень надежным товарищем, хоть и упрямым, подчас упертым. Мир для него делился на черное и белое, он не был дипломатичным.
10 лет Анатолий посвятил тренерской работе. Он купил дом в селе Горный Садовод. Это позволило ему работать и тренироваться: прямо от двери начинались леса, луга и горы с вершинами до 4 тыс. метров.
Через 9 лет после первых своих восхождений на семитысячники (пик Коммунизма и пик Ленина), в 1989 году Анатолий едет в составе сборной команды в Гималаи. Взята была высота в 8478 м, Канченджанга Центральная. А затем Букреев сотоварищи пошли траверсить [проходить не менее двух вершин, причём спуск с предыдущей вершины должен проходить в направлении к последующей, но не по пути подъёма] весь горный массив, сумев удивить не только тренеров, но и М. С. Горбачева, вручившего за это орден «За личное мужество». Анатолий Букреев стал мастером спорта международного класса.
С 1981 по 1993 год Анатолий совершит более 30 восхождений на высоту 7 тысяч метров, и более сотни - на горы выше 4 тысяч (Тянь-Шань, Памир, Кавказ), сначала в составе сборной СССР, затем, после развала Союза - в сборной Казахстана.
3а год Букреев поставил мировой рекорд по количеству восхождений: с 17 мая 1995 по 17 мая 1996 он прошел 5 пиков. В одиночку покорил Лхоцзе, Шиша Пангму, Броуд Пик и Гашербрум II. Принципиально не использовал вспомогательный кислород, если была возможность (не было усталости, горной болезни, и только при хорошем самочувствии. К этому он относился очень серьезно).
Октябрьский забег (действительно скоростное восхождение) на Эльбрус в 1989 году «познакомил» Букреева с скалолазкой и фотографом Элизабет Уорд, которая и открыла Анатолия для США (вначале написав в статью «Back in USSR», а затем организовав «культурный обмен»).
Известный американский альпинист Майкл Ковингтон пригласил Букреева поработать гидом в экспедиции на Мак-Кинли (Денали, 6190 м) весной 1990 года.
От Америки у Анатолия остались смешанные впечатления: с одной стороны это было сродни полету на Луну, с другой стороны:
«…здесь за все надо платить. Но здесь мне нравится конкретность. Здесь никто ничего тебе не обещает, все зависит от самого человека. Есть в их жизни какая-то жестокость, которая не прощает слабости и в то же время делает людей сильными. Может быть, это правильно».
Во времена перестройки, в хаосе и безденежье, новые знакомства в США, а также, несомненно, его личные успехи, умения и «чувство ответственности за коллектив», позволили Анатолию работать там, где он чувствовал себя лучше всего - в горах. В больших горах. К сожалению, не всем так везло: «высотникам приходилось работать прислугой на высокогорных курортах, учить кататься на горных лыжах детей бандитов и коррумпированных чиновников—лишь бы заработать на кусок хлеба». (Вестон ДеУолт, Восхождение).
А еще в США Анатолий полюбил женщину - Линду Уайли. Женщину, принявшую его с его другим менталитетом, любовью к горам, трудным характером и практически отсутствием знания языка. Но ведь, когда действительно любишь - слова не нужны.
До известных событий на Эвересте, Анатолий успел поработать гидом в различных экспедициях и индивидуально (май 1993 года - Джек Роббинс), что позволяло ему совершать свои соло-экспедиции, и более того становиться первым, самым быстрым, самым смелым и вдохновляющим.
Хотя порой, недостаток денег приводил к тому,что ему приходилось «в самом дешевом отеле распродавать свое альпинистское снаряжение, чтобы набрать денег на билет до Алма-Аты» (Вестон Де Уолт, Восхождение).
Симоне Моро, ставший впоследствии другом Букреева, писал:
«Он стал первым альпинистом в сезоне, который смог это сделать [взойти на северную вершину Шиша Пангмы] в постмуссоный период, причем в одиночку и в альпийском стиле [альпийский стиль - максимально быстрое восхождение при минимуме снаряжения]. Это была элегантная пощечина всем нам… 11 октября 1996 года в 12.30 мы все шестеро [итальянская экспедиция] стояли на северной вершине. За 27 часов мы сделали то, чего не могли сделать на протяжении стольких дней. Это оказалось возможным, благодаря примеру, который подал Анатолий».
Наверное, это и есть пример здоровой конкуренции среди спортсменов. Не желание победить любой ценой, не желание стать звездой, «клоуном у людей радужной ориентации», не желание получать много-много денег и светиться во всех журналах и на телевидении.
«Альтруизм на высоте и в сложных ситуациях - редкая вещь. У Анатолия сердце было большое, как горы, на которые он поднимался, при этом он не был бесхребетным и отстаивал свою позицию, если считал, что прав. Помимо доброты, у него было сильно развито чувство товарищества. Он никогда не позволял мне готовить, никогда не садился есть первым и никогда не принимал решения, не посоветовавшись со мной. Никогда». (Симоне Моро).
И вот случился Эверест. Случилось описание трагедии американским журналистом Кракауэром. Случилась нездоровая шумиха вокруг русского, которого обвиняли во всех грехах, и лишь некоторые, разобравшись в ситуации, считали героем. И это очень сильно влияло на Анатолия.
Журнал «Аутсайд», сотрудником которого был Джон Кракауэр, поначалу планировал отправить его в составе экспедиции «Горного безумия» Скотта Фишера. Но редакторы сначала просили скидку взамен на рекламу, а потом и вовсе захотели, «чтобы компания отдала это место даже не по себестоимости, а еще дешевле —так, чтобы "Горному безумию" пришлось еще и платить за это восхождение [Кракауэра] из своего кармана. Но все имеет свои границы!.. Тогда редакция "Аутсайда" обратилась к Холлу, и тот согласился на меньшую сумму≫.
Роб Холл - руководитель коммерческой фирмы «Консультанты по приключениям» - погиб на Эвересте сам, погиб его гид Энди Харрис (тело так и не найдено), погибли 2 клиента (Ясуко Намба и Дуг Хансен).
Из группы «Горного безумия», в составе которой работал Букреев, погиб только один человек - Скотт Фишер. Руководитель.
Как пелось в известной песенке: «Жадность - это, сэры, очень плохо».
…Если бы Генри Тодд из «Гималайских гидов», у которого годом ранее работал Букреев, не решил монополизировать весь рынок кислорода…
«Он заключил с ≪Поиском≫ соглашение, согласно которому становился единственным официальным распространителем их продукции. Особенно обидным для Букреева было то, что именно он вывел Генри на ≪Поиск≫ годом раньше, когда работал в его экспедиции. Тодд сказал: ≪Неужели вы еще не поняли: продукцию "Поиска" продаю я. Я и никто другой. Без моего разрешения они вам ничего не продадут, ничего».
Каждому хочется получить больше, а исход битвы будет написан на банковском чеке». (Вестон ДеУолт, Восхождение)
…Если бы руководителю «Горного безумия» Скотту Фишеру было бы не так важно продвинуть свою фирму во что бы то ни стало, чтобы получить славу и деньги…
Скотт Фишер был прекрасным альпинистом, но, к сожалению, бизнесмен из него не вышел. В этом они с Анатолием были очень похожи, и скорее всего, потому и подружились.
« Меня поражало, с какой добротой и даже нежностью Скотт пытался поделиться своей любовью к горам со всеми клиентами, даже и с теми пустозвонами, которые порой встречались среди них. Ему было неважно, почему эти люди оказались в горах. Он считал своим долгом настроить их на восхождение. Скотт был как бороздящий морские просторы гордый крейсер, за которым так просто было держаться маленьким лодочкам его клиентов... Он просто излучал энергию и для каждого у него находилось доброе слово, даже для того, кто едва был способен завязать шнурки на своих горных ботинках... "У тебя все получится, — говорил Скотт. — У нас вместе все получится". Такой он был человек≫. (Вестон ДеУолт, «Восхождение»).
Но Скотт был выходцем из американской культуры: улыбка, успешный успех, и реклама, такая необходимая для бизнеса. И вот, ради этой чертовой рекламы урезается бюджет (например, гидам не были выданы рации), приглашаются клиенты, которые потенциально не подходят группе, сам Скотт ради друга «забивает» на отдых и акклиматизацию и совершает маршрут, которого бы хватило на «3 подъема на Эверест». Он был вымотан, он болел. Но Фишер не был бы ни альпинистом, ни руководителем группы, если бы не брал на себя ответственность погибнуть. И это произошло. Скотт сказал пришедшим к нему шерпам: «Со мной все кончено». Он так и не дождался Анатолия, о котором говорил так: ≪Если мы куда влипнем, с нами будет Толя, чтобы нас оттуда вытащить≫.
«И как раз часов в семь, может, в пять минут восьмого, я увидел Скотта. Было совсем темно, вокруг бушевала пурга, и я чудом разглядел его сквозь разрыв в снежной пелене. Молния на его куртке была расстегнута, а одна рука была без рукавицы и обморожена. Я подошел к Скотту и снял с него кислородную маску. Лицо вокруг нее было обморожено; под ней кожа была теплее, но вся абсолютно синяя, как один сплошной синяк. Это было лицо мертвого человека. Дыхание прекратилось, челюсти стиснуты. Все. Последние надежды были разбиты. Я ничем не мог помочь. Ничем. Рядом лежал рюкзак Скотта, и я закрыл им его лицо, защитив от птиц. Закрепив рюкзак веревкой, я подобрал несколько пустых баллонов, валявшихся рядом, и прикрыл ими тело Скотта. В полвосьмого я стал быстро спускаться. У меня не осталось ни сил, ни эмоций — ничего. Не знаю, как и описать, что со мной творилось, я был просто убит увиденным». (А.Н Букреев).
Когда у одних есть много денег и непомерные амбиции, «а другим нужны деньги», и потому они вынуждены «вопреки здравому смыслу, за деньги подготовить гору для альпинистов, а не наоборот».
≪Эверест не сильно отличается от К-2, — сказал я тогда Скотту. — Ты же сам знаешь: на такой высоте у тебя нет права на ошибку. Для восхождения нужны хорошая погода и большое везенье. Тебе понадобятся высококвалифицированные гиды, профессиональные альпинисты, умеющие работать на высоте, знающие гору. Клиенты? Придется их как следует отбирать — они должны быть в состоянии отвечать за себя на такой высоте, выносить большие трудности. При покорении такой высоты действуют другие правила. Твоя задача — воспитать в людях способность к самоконтролю, ты не можешь все время держать их за руку». (А.Н. Букреев).
По мнению сэра Эдмунда Хиллари, покорившего Эверест в 1953 году, коммерциализация «оскорбляет достоинство гор».
Но ведь если есть спрос, то должно возникнуть предложение. Рыночек порешает, и все такое. Если в рекламном буклете Скотта Фишера написано, что вы покорите Эверест, ваши 65 тысяч долларов просто обязаны это сделать, верно?
И обморожения, ампутации и смерть, они ведь тоже уважают деньги и обойдут вас стороной, правда?
Гид - не твой лучший бро, надевающий на тебя ботинки, застегивающий карабин и приносящий чай. Гид, в самом лучшем своем смысле, должен научить тебя ходить в горы самостоятельно, принимать решения самостоятельно, стать самому себе гидом. Но это ведь не позволит тебе снова и снова обращаться в фирму, принося ей доход. Поэтому капитализм-счастье-не свались допускает такое стечение обстоятельств, когда горы превращаются в «поле деятельности для коммерческих экспедиций и самопровозглашенных философов альпинизма». (Симоне Моро).
«Я понял, что мы со Скоттом по-разному оценивали мою роль в экспедиции. Мне казалось, что для Скотта основной интерес представлял мой высотный опыт и помощь в обеспечении безопасности клиентов. Именно на этом я и сосредоточил свои усилия. Я обращал внимание лишь на то, что гарантировало бы нам успешное восхождение, и старался устранить все возможные помехи. Но, оказывается, не менее важным считалось нянчиться с клиентами и развлекать их. Для этого можно было подыскать в Штатах другого, куда менее опытного гида. Я же для этой роли подходил плохо».
Однако, Фишер даже устроил Анатолию разнос, потому как тот не развлекал клиентов как полагается, и они были недовольны этим.
Несмотря на это, в ночь и на следующий день катастрофы,
«Анатолий Николаевич Букреев принял решение, которое многие потом назовут самоубийственным. Он решил отправиться наверх в одиночку. Пойти навстречу бешено хлеставшему по лицу снежному крошеву, навстречу ураганному ветру. Чтобы получить представления о реве урагана, по словам одного из участников, нужно представить себе, что ≪над вами вагон за вагоном проносится товарный поезд≫. (Вестон ДеУолт, Восхождение).
Очень тяжело Букреев переживал смерть Скотта Фишера, которого, несмотря на несогласие в некоторых важных вопросов, все равно считал своим другом. Он не мог разорваться между долгом обезопасить клиентов и желанием спасти Скотта. Это нужно было делать одновременно. Пресловутая проблема вагонетки.
«Букреев, взяв с собой весь кислород, который сумел найти, отправился сквозь бушующий ураган на выручку к своим клиентам. Эта спасательная операция отняла у него все силы. Вернувшись, он обратился к участникам экспедиции Роба Холла [в том числе и Джону Кракауэру], с просьбой о помощи, но те не откликнулись на его призыв. Никто не отважился выйти на спасение Ясуко Намбы. (Вестон ДеУолт, Восхождение).
Что же касается японской альпинистки, которая тогда еще дышала, то днем 12 мая Джон Таек, Джон Кракауэр, Стюарт Хатчисон и Майк Грум (альпгруппа «Консультанты по приключениям») не придумали ничего лучше, чем оставить несчастных, ≪где лежали≫, полагая, как написал потом Кракауэр, ≪что им уже не помочь≫.
За гибель Намбы Анатолий извинялся лично перед ее мужем - Кеничи. Это случилось через год после ЧП. Анатолий в 1997 году поднялся на Эверест как гид и руководитель индонезийской экспедиции. Шел он по тому же маршруту, что и Фишер, для того, чтобы похоронить (конечно, просто закрыть камнями) тела Фишера и Намбы.
«Я шел туда, где оставил Ясуко Намбу той страшной ночью в прошлом году. Она лежала все там же, покрытая снегом и льдом. Рюкзака рядом с ней уже не было, а его содержимое разбросало ветром. Я подобрал несколько мелких вещичек для ее семьи. Потом я укрыл ее тело камнями и отметил место двумя ледорубами, которые нашел рядом в камнях. Я тяжело переживал смерть Скотта Фишера и Ясуко Намбы, и это было все, что я мог сделать для их семей.
И затем, совершенно случайно, остановившись выпить чаю, он встретил вдовца Ясуко.
«За чаем Букреев и Кеничи начали свою беседу; Мунео Нукита помог им, выступив в роли переводчика. Срывающимся голосом, то и дело останавливаясь, подбирая нужные слова, Букреев пытался объяснить Кеничи, что же произошло здесь годом раньше. Анатолий попросил прощенья, многократно повторяя, что сожалеет о том, что не удалось спасти Ясуко. Слезы показались у него на глазах. Анатолий говорил, что ощущает личную вину в том, что произошло. Он не сумел помочь Ясуко так же, как помог Шарлотте Фокс и Сэнди Хилл Питтман. Анатолий ошибся, понадеявшись на помощь, которая так и не пришла. Кеничи Намба, не говоря ни слова, внимательно выслушал Букреева. Потом, когда Анатолию уже нечего было добавить, Кеничи сказал, что в случившемся он никого не винит. ≪Моя жена была альпинисткой, — сказал Намба— Она мечтала взойти на Эверест — и она взошла на него≫. Кеничи поблагодарил Букреева за помощь, оказанную тогда другим альпинистам, и за то внимание, которое он уделил Ясуко в этом году, оказав ей последние почести и похоронив ее». (Вестон ДеУолт, Восхождение).
Букреев похоронил и Скотта Фишера:
«Мы обложили его тело камнями. Чтобы могилу можно было найти, мы закрепили на ней древко от ледоруба, найденное нами неподалеку. Я отдал дань памяти человеку, которого считал лучшим и талантливейшим из американцев. Я часто вспоминаю его дружелюбие, его светлую искреннюю улыбку. Сам я человек непростой в общении, но я надеюсь, что встреча со Скоттом пусть ненамного, но все же изменила меня к лучшему.
Кстати, экспедиция 1997 года по тому же маршруту прошла успешно, Букреев показал себя прекрасным организатором. Он продумал систему связи между участниками и базовым лагерем, объяснил важность правильной экипировки, а также необходимость тренировок и акклиматизации.
Год мог бы стать для него звездным: за 80 дней он поднялся на 4 восьмитысячника, установив мировой рекорд.
Но события 1996 г. не оставляли его в покое.
Говоря о яростном интересе журналистов, Анатолий выражался так: ≪Они, как стервятники, слетаются на запах смерти; им нужна падаль≫.
«Оказывается, весь мир жаждал узнать, что же с нами произошло. Никогда прежде я не встречал такого горячего интереса к Гималаям. Меня удивляло подобное любопытство. Почему для многих столь притягательны все эти военные конфликты, катастрофы, стихийные бедствия? Не могу этого понять. Как и большинство участников нашей экспедиции, я старался избегать встреч с прессой. Нам хотелось оставаться в своем тесном кругу. Теперь мы по-другому воспринимали окружающий мир. Он словно из черно-белого стал цветным. Радости обыденной жизни, привычные и незаметные прежде, теперь стали так много для нас значить. Те, кому посчастливилось выжить,по-новому стали ценить то, что им было даровано».
К сожалению, трагедия сказалась и на психологическом здоровье Букреева (а у кого бы нет?)
«Сны сменялись один другим, но суть их оставалось прежней: обмороженные, истощенные люди протягивали ко мне руки, моля о помощи, а я шел к ним навстречу и был не в силах их спасти. Эти сновидения не покидали меня и в Санта Фе. Меня будили, кормили, а потом я снова проваливался в тревожное забытье. Я все время кого-то искал и не мог найти».
Так описывает внешность Анатолия Вестон деУолт, с которым Букреев написал книгу-опровержение версии Кракауэра. Называется она «Восхождение». Анатолий хотел узнать правду, какой бы она ни была, понять, где были допущены ошибки.
«Худощавый, подтянутый, с доверчивой улыбкой — таким я себе его представлял. Когда я вошел в дом, он медленно поднялся с кресла, чтобы поприветствовать меня. Я увидел усталые ввалившиеся глаза, почерневшие губы и кончик носа (следы обморожений) и взгляд, отстраненный от всего окружающего. Казалось, я видел перед собой лишь его телесную оболочку, а дух находился в другом, недоступном для меня месте». Таким его сделала та роковая экспедиция».
Что же писал «великий альпинист» о роли Букреева в той экспедиции? Почему Анатолий все никак не мог придти в себя после трагедии (ведь к тому времени он уже потерял многих родных, а также друзей-альпинистов) и чувство утраты было ему знакомо.
≪Букреев вернулся в четвертый лагерь в половине пятого вечера, прежде чем на маршрут обрушился ураган, — писал Кракауэр. — Сломя голову он помчался вниз с горы, не дожидаясь своих клиентов. Поведение для гида, мягко говоря, странное≫.
Анатолий пытался апеллировать:
«Окончательная уверенность в том, что погода испортится, пришла ко мне лишь на заключительной стадии спуска. Меня, как и Скотта, куда больше заботило то, что у клиентов заканчивался кислород. Я выполнял поручение Скотта. Если бы я оказался вместе с клиентами, когда разыгралась непогода, то, скорее всего, мы бы все погибли. Я говорю это совершенно искренне. Я не супермен; в таких условиях мы бы наверняка остались на горе навсегда». (А.Н Букреев).
≪Поспешность Букреева, скорее всего, объяснялась тем, что у него не было с собой кислорода, да и одежда на нем была не такая теплая, как у всех окружающих. Ему ничего не оставалось, кроме как немедленно идти вниз≫.
Мы помним, что у Букреева был великолепный опыт восхождения без кислорода, кроме того, в эту экспедицию куртку ему купил его друг Мартин Адамс. То есть, с экипировкой все было ОК.
Букреев был оскорблен этой статьей. Он писал в редакцию журнала письма, однако его просто посылали просьбами сократить текст до 350 знаков. Это была просто отписка. В 350 знаков не вместить даже одного абзаца объяснений (не оправданий!). Понятно было отношение «Аутсайда», понятно было отношение Кракауэра.
Я был сыт по горло бесконечными спорами по поводу нашей трагедии. Мне хотелось вернуться домой, к своим близким, туда, где еще жила память о моей матери. Только там я мог на бремя забыться и обрести покой. Потом я отправился домой, в Казахстан, и вскоре меня опять потянуло в горы. Нигде больше на этой земле я не находил себе места. Я посвятил свою жизнь восхождениям на восьмитысячники и не мог остановиться. Я сам избрал для себя эту странную жизнь, жизнь одиночки. Кому-то такой выбор мог показаться неразумным, но горы стали для меня домом, работой. (А. Н. Букреев)
Через девять месяцев, в апреле 1997-го года, Кракауэр разродился книгой ≪В разреженном воздухе≫. Эта была дополненная версия статьи, отношение к Букрееву, несмотря на пополнившуюся с тех пор информацию, не изменилось. Обвинения в малодушии и трусости, продолжали нависать над Анатолием, потому что 2 миллиона экземпляров книги господина журналиста продолжали наводнять полки магазинов, разнося по миру клевету.
Гален Ровелл, альпинист и писатель, выдал свою рецензию на книгу Кракауэра:
≪Анатолий Букреев предстает перед читателем как безответственный русский гид, который не считает нужным помогать клиентам и пренебрегает использованием вспомогательного кислорода.
Пока господин Кракауэр спокойно спал, а никто из гидов, клиентов или шерпов не нашел в себе мужества покинуть лагерь, Букреев в одиночку несколько раз выходил наверх. Ночью, на восьмикилометровой высоте, он шел сквозь бушевавшую снежную бурю и спас троих альпинистов, уже стоявших на грани смерти.
В истории мирового альпинизма сделанное им не имеет аналогов. Человек, которого многие называют "тигром Гималаев", сразу после восхождения без кислорода на высшую точку планеты без всякой помощи несколько часов подряд спасал замерзающих альпинистов. Господин Букреев известен своими скоростными одиночными восхождениями на самые высокие вершины мира, он тратит менее суток (в том числе и зимой) на их покорение. Он никогда не пользовался кислородом, положив для себя это за правило. Как опытный альпинист, Букреев предвидел затруднения, с которыми могли столкнуться клиенты на спуске к лагерю. Учитывая, что с группой на горе оставалось еще пятеро гидов, он счел для себя разумным отправиться вниз и восстановить там силы, чтобы быть готовым к активным действиям в случае осложнения обстановки.
Говорить, что ему повезло — значит недооценивать совершенного им. Это был настоящий подвиг≫.
В 1997 году, 6 декабря, Американский альпинистский клуб принял решение о присуждении Анатолию Николаевичу Букрееву медали имени Дэвида Соулса. Она вручается тем, кто ≪рискуя собственной жизнью, пришел на помощь к своим товарищам≫. Решение было принято единогласно. Особенно подчеркивалось, что ≪рискуя жизнью, невзирая на возобновившийся шторм, Букреев решился на еще один подъем, чтобы попытаться спасти жизнь своего друга — руководителя экспедиции Скотта Фишера≫.
Букреев в этого время находился в Непале, готовясь к новому восхождению. Он прислал как обычно немногословное свое обращение: ≪Я благодарен членам вашего клуба за понимание и терпимость по отношению к человеку другой культуры≫.
Уже через два дня бывший на этой церемонии Джон «Я три дня гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны» Кракауэр напишет обличительное письмо, копии которого были направлены в альпинистские организации и печатные издания. Помимо списка обвинений, довольно длинного, в адрес Анатолий Букреева, Кракауэр писал:
≪Когда ситуация стала угрожающей, русский припустил оттуда со всех ног≫.
≪Да, возможно он бесстрашен. Но он сам довел дело до этого≫.
≪Если бы Букреев поменьше пил чай, пока люди гибли на горе, то всего этого героизма и не потребовалось бы≫.
≪В одном мы сошлись—наши позиции непримиримы≫.
В общем, что-то нездоровое лежало в душе господина Кракауэра. Но Букреев никогда не обвинял его. Он понимал, что возможно, Джон сильно переживает из-за случившегося и такова его реакция.
Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести…
Эта травля сильно повлияла на дальнейшее видение жизни Анатолием:
«Трагичность ситуации в том, что я не хочу называться гидом, не хочу быть посредником в споре между чужими амбициями и чужой жизнью. Каждый должен сам отвечать за себя. Уж если на то пошло, я предпочел бы выступать в роли консультанта, а не гида. Наверное, кому-то это различие покажется смешным, но только так я могу выразить свой протест против общепринятой практики.
Я не могу гарантировать безопасность в горах. Я могу быть тренером, консультантом, могу работать спасателем. Но я не могу гарантировать успех, не могу гарантировать безопасность кому бы то ни было в страшных условиях высокогорья, когда кислородное голодание превращает человека в малого ребенка. Я понимаю, что могу погибнуть в горах».
И смерть не заставила себя ждать. Она вообще дама чуткая.
В 1997 году альпинисты Анатолий Букреев, Дмитрий Соболев и Симоне Моро отправились покорять гору Аннапурну.
С ними некоторое время был художник Андрей Старков, рисовавший горы. Он же и передал последние видеозаписи, фотопленки и письма.
25 декабря 1997 года, альпинисты провешивали перила [закрепленные с обеих сторон (вверху и внизу) веревки, имеющие дополнительные точки закрепления по своей длине]. Погода в тот год была очень снежная, казалось, что эта работа бессмысленна, как день сурка. За ночь вешки, палатка, веревки оказывались погребенными под толстым слоем снега. Это несколько омрачало экспедицию.
Около 12 часов 27 минут Моро первым вышел на высоту 5950 м. В это время с гребня Аннапурны обвалился снежный карниз величиной с дом. Моро только успел крикнуть: «Анатолий!».
«Не знаю как, но я смог разглядеть выражение его лица, как будто он был в шаге от меня. Трудно описать этот взгляд. Я думаю, в нем был и страх, и в то же время и решимость, и уверенность в своих действиях». (Симоне Моро)
Лавина смела всех троих, но Моро чудом удалось выжить. Он сильно пострадал, но сколько мог, пытался спасти Анатолия и Дмитрия. Пока к нему не пришло осознание, что они мертвы.
Линда Уайли спустя 3 дня вылетела в Непал для участия в поисках. Из Казахстана вылетела сильная команда казахстанских альпинистов на спасательную операцию. Несколько раз погода мешала высадке с вертолета.
Через год она повторит поиски.
Тем временем «стервятники пера» уже обдумывали, как половчее составить некрологи. Звучали они примерно так: ≪В памяти людей Букреев наверняка останется как главный отрицательный герой бестселлера Кракауэра "В разреженном воздухе"≫.
Однако, как мне кажется, лучшие слова для этого написал друг Анатолия - Симоне Моро:
«Анатолий не был святым, он был обычным смертным, со своими достоинствами и недостатками. Но он был в первую очередь человеком, а потом альпинистом. Мне он за этот небольшой промежуток времени он дал столько, сколько другие не дали за всю жизнь. Я научился выживать в горах, и тот спуск с Аннапурны - первый тому пример.
Если бы после случившегося я перестал ходить в горы, это означало бы, что та лавина погубила и меня. Чувства и переживания, энтузиазм и жертвы, на которые я иду в горах и ради гор, могут казаться глупыми и бессмысленными, но альпинизм был и продолжает оставаться моим способом познания и любви к жизни».
Тела Анатолия и Дмитрия так и не были найдены.
В 1999 году в базовом лагере под Южной стеной Аннапурны Линда Уайли установила мемориальную плиту, на которой выгравирована цитата из дневников Анатолия: «Горы не стадионы, где я удовлетворяю свои амбиции, они — храмы, где я исповедую мою религию».
Также Линда основала «Мемориальный Фонд Букреева», помогающий молодым альпинистам из Казахстана совершать восхождения на Денали, а американским – в горах Тянь-Шаня.
Таким образом, память о бесстрашном человеке останется в деле, которое он так любил.
Подписывайся на телеграм-канал Cat_Cat, чтобы не пропустить интересные посты
НА КОРМ КОТИКАМ ---> 💰