Ноябрьская революция в Германии. Часть последняя
7 мая 1919 года представители стран Антанты в Версале, где собралась мирная конференция, представили предложения мирного договора с Германией. Лидеры СДПГ, увлёкшись внутренней ситуацией, совершенно упустили из виду внешнюю политику, поэтому представленные мирные предложения стали шоком для них. Весь расчёт СДПГ строился на том, что союзники учтут, что войну развязала Кайзеровская Германия, а у нас тут теперь новая демократическая Немецкая республика. Ха-ха, сказали союзники и выкатили требования ещё более жёсткие, чем приснопамятные «пункты Вильсона».
Чего же требовали страны Антанты? Да сущей мелочи:
• Германия вернёт Франции Эльзас-Лотарингию (в границах 1870 года); передаст Бельгии округа Эйпен-Мальмеди, а также так называемую нейтральную и прусскую части Морене; Польше — Верхнюю Силезию, Позен (Познань), части Померании (Поморья) и другие территории Западной Пруссии; Данциг (Гданьск) и его округ был объявлен «вольным городом»; Мемельская (Клайпедская) область (Мемельланд) передана под управление держав-победительниц (в феврале 1923 года будет присоединена к Литве). Саар перейдёт на 15 лет под управление Лиги Наций, а по истечении этого времени судьба Саара должна была решиться путём плебисцита. Угольные шахты Саара будут переданы в собственность Франции;
• Германия лишится всех своих колоний, которые позднее будут поделены между главными державами-победительницами на основе системы мандатов Лиги Наций;
• Германии и Австрии запрещалось объединение в любой форме;
• По договору вооружённые силы Германии должны быть ограничены 100-тысячной сухопутной армией; обязательная военная служба отменялась, основная часть сохранившегося военно-морского флота подлежала передаче победителям, были также наложены жёсткие ограничения на строительство новых боевых кораблей;
• Германии запрещалось иметь многие современные виды вооружения — боевую авиацию, бронетехнику (за исключением небольшого количества устаревших бронированных автомобилей для нужд полиции);
• Германия обязывалась возмещать в форме репараций убытки, понесённые правительствами и отдельными гражданами стран Антанты в результате военных действий;
• Вся германская часть левобережья Рейна и полоса правого берега шириной в 50 км подлежали демилитаризации. В качестве гарантии соблюдения Германией части XIV Договора, выдвигалось условие временной оккупации части территории бассейна реки Рейн союзными войсками в течение 15 лет;
• Кроме того, Германия должна была признать вину в развязывании войны, а бывшего германского императора Вильгельма II и ряд немецких военных судить за преступления против международной морали.
Такого нокаута немцы ожидать не могли. Каждый пункт в отдельности был уже ударом огромной мощи, но все вместе они больше походили на кастрацию и свежевание Германии. Страна теряла 13% своей территории, 10% населения. Причём все эти земли были населены немецким населением и воспринимались исконно-немецкими землями. Англия и Франция на переговорах добились своего, продавив максимально жёсткую из возможных позиций по наказанию Германии, но тем самым они чуть не спровоцировали новый виток войны.
Первая реакция немецкой делегации на выдвинутые условия была «НИ ЗА ЧТО!». Представители Рейха отправили в Берлин сообщение с рекомендацией не принимать эти позорные условия, так как это несомненно будет концом Германии. Такие же настроения царили и среди всех партий рейха. Внезапно, из ниоткуда у почти всех политических сил страны появилась платформа, способная объединить их.
Но отказ от мирных предложений означал войну, к которой молодая республика была совершенно не готова. Подъём милитаристического угара не мог компенсировать отсутствие у Германии ресурсов воевать, а потому очень быстро внутри правящей коалиции наметился крен в сторону удовлетворения требований Антанты, при условии некоторого их смягчения. Такая «реально политическая» позиция вызвала раскол во всех партиях коалиции, что хуже – по всей Германии вновь прокатилась волна протестов, которые теперь готовы были оседлать националистические силы, имевшие широкую поддержку среди фрайкоров.
Веймарская коалиция, поддерживая принятие Версальских пунктов, была вынуждена отбиваться как от атак правых, так и левых. Левые силы обвиняли социал-демократов в сотрудничестве со старой элитой и предательстве идеалов рабочего движения. Правые (и, что самое главное, многие представители генералитета) возлагали на сторонников республики — «ноябрьских преступников» — ответственность за поражение в Первой мировой войне, упрекая их в том, что своей революцией они воткнули нож в спину «непобедимой на поле брани» германской армии и привели Рейх к унизительному договору.
Идея «ножа в спину» гениальная в своей простоте, отлично объясняла простому бюргеру и демобилизованному солдату причины проигрыша, и еще сыграет свою роль в пропаганде одной маргинальной партии бывшего австрийского художника. Да и сами соцдемы помогли распространению этой идеи, очень не вовремя выпустив «Белую книгу»: сборник документов, доказывающих вину Германии в развязывании войны. Ещё 2 месяца назад выход этого материала не вызвал бы столь острой реакции, но перспектива национального унижения сделала эту книгу чуть ли не главным доказательством злочинности режима социал-демократов.
Чем ближе подходила дата принятия ультиматума Антанты, тем острее шли споры, и тем явственнее вставала перспектива новой гражданской войны. Но неожиданно, плечо правительству подставила армия в лице её руководителя генерал-квартирмейстера Грёнера. Опытный штабист отлично понимал, что вести войну с Антантой страна сейчас не могла и Германия непременно была бы оккупирована. Поэтому, не смотря на свою сильную антипатию к социалистам, армии требовалось поддержать правительство и не дать стране скатиться в очередную гражданку. А её угроза была уже вполне реальной: ряд генералов, не готовых мириться со сложившейся ситуацией, предложил создать в Пруссии самостоятельное государство, которое должно будет вести войну против национал-предателей. Весь июнь шли лихорадочные переговоры внутри партий-участников коалиции, пока 23 июня 1919 года, с минимальным перевесом голосов, принятие Версальских пунктов было утверждено.
Вопреки пессимистичным предсказаниям военного министра Носке, армия проглотила горькую пилюлю, несомненно, во многом благодаря работе Грёнера, убедившего своих подчинённых в невозможности вести войну в нынешнем положении. Но принятие не означало лояльности власти. Версаль нанёс по позициям социал-демократов такой сокрушительный удар, от которого они толком не оправятся никогда: теперь перед соцдемами были закрыты широкие слои патриотической общественности, винившие СДПГ как в проигрыше войны, так и в версальском диктате. Франция и Англия добились своих краткосрочных целей, но на длинной дистанции Версаль стал одним из ключевых факторов, сделавших Веймарскую республику нестабильной и, в конце концов, приведших к становлению нацизма и возрождению милитаризма Германии в ещё более жутких формах.
Вот на таком политическом фоне с марта месяца в Веймаре заседало Учредительное конституционное собрание, которое должно было выработать новую немецкую конституцию. Как я уже указывал раньше, СДПГ, из-за необходимости вступить в коалицию с либеральными партиями, пришлось отказаться от идеи написания социалистической конституции. Теперь перед членами учредиловки стояла практически невыполнимая задача: им требовалось выработать компромисс по всем ключевым вопросам устройства государства, при то, что даже среди партий Веймарской коалиции такого компромисса не было. Тем более, что не только партии стали активными участниками процесса, но и имперская бюрократия через постоянное внесение изменений в предложения со словами «это не будет работать», «так дела не делаются». Единственный, кто большую часть времени сохранял молчание была армия, но никто первое время не обращал на это внимания, а зря.
В итоге лидеры СДПГ приняли для себя решение, что главным образом необходимо добиться сохранения в конституции всех либеральных завоеваний революции, а уже через демократию и либерализм можно будет прийти, в ходе политического процесса, и к социализму. Лидеры партии всё ещё верили, что после стабилизации страны и начала постепенных социалистических реформ их база поддержки будет только расти. Поэтому СДПГ готова была пойти на уступки по вопросам не столь важным сейчас, к сожалению, другие силы не были настроены столь благодушно. Наверное, единственным вопросом, который не вызвал значительных прений, был вопрос сохранения роли парламента.
Двумя ключевыми вопросами, поставленными перед авторами конституции, стали административное устройство и полномочия рейхспрезидента. Первый вопрос был важен для СДПГ, так как партия выступала за большую централизацию, для ослабления земельного сепаратизма. Другие участники коалиции, наоборот выступали за большую федерализацию и усиление роли региональных ландтагов. В итоге, с одной стороны, было увеличено представительство регионов в парламенте за счёт уменьшения доли Пруссии (а это почти 3/5 населения Рейха), с другой, отменялись все существовавшие льготы и привилегии для регионов: немецкие земли больше не имели собственных вооружённых сил, не могли устанавливать собственные налоги без согласования с центром, и прочее. Таким образом, в общем, был достигнут компромисс, но он не решал ни одной проблемы и толком не удовлетворял всех.
То же случилось и с должностью рейхспрезидента. Либеральные партии хотели видеть президента независимым от парламента гарантом и ограничителем его всевластия. Но соцдемы видели в таком положении возрождение поста Кайзера, хоть и выборного, но тем не менее. Споры об объёме полномочий рейхспрезидента длились несколько месяцев и привели к тому, что соцдемы смирились с почти неограниченной властью президента в части влияния на работу Рейхстага. В СДПГ надеялись, что им удастся удержать президентское кресло за своими представителями, в то время как либеральные силы, готовы были поступиться своими убеждениями и голосовать за консерватора – лишь бы не соцдем. В будущем это приведёт к избранию на пост президента генерала Пауля Гинденбурга, который будет враждебен к соцдемам, что, опять же, станет ещё одним гвоздем в крышку гробика для Веймара.
В части экономики конституция утверждала нормы, уже и так принятые в стране. Соцдемы не решились требовать усиления социальных гарантий в конституции, так как это непременно оставило бы их в одиночестве против остальных членов Учредительного собрания. А вот вопросы школьного образования вызвали жесточайшие споры. Католическая Партия Центра требовала оставить конфессиональные школы и прекратить унификацию образования. В то время, как соцдемы стремились к централизации и стандартизации образования по всей стране. Когда в июне из-за принципиальных разногласий по вопросу Версаля от коалиции отпала либеральная ДДП, Партия Центра также поставила ультиматум, что либо компромисс и сохранение конфессиональных школ, либо развал коалиции и новые выборы. СДПГ снова вынуждена была отступить на шаг ради «общего блага».
Армия была также реорганизована, как для удовлетворения пунктов Версаля, так и для унификации и консолидации. Теперь у Рейха была единая армия, землям запрещалось иметь свои собственные контингенты. Командование армией ставилось в подчинение напрямую республиканскому руководству. Верховным главнокомандующим армии считался рейхспрезидент, но фактически функции управления армией ложились на рейхсверминистра (которым стал всё тот же неутомимый Носке). Генералитет, таким образом, становился под полную власть политического руководства страны.
Внезапно очень бурное осуждение вызвали два на первый взгляд ничтожных вопроса. Первый был о названии государства: таки Рейх или Республика? Социалисты хотели естественно Республику, но остальные партии требовали Рейх, и никак иначе: уязвлённая гордость нации требовала сохранить хотя бы видимые признаки бывшего величия. Вторым вопросом стал флаг: с одной стороны НСДПГ хотели видеть красное знамя символом государства, СДПГ и либералы предлагали чёрно-красно-золотой флаг, бывший символом во время «Весны народов», но значительная часть центра и правых сил выступали за сохранение кайзеровского флага. В итоге, только после долгих уговоров, удалось протолкнуть «нейтральный» чёрно-красно-золотой флаг, но оставив кайзеровский гюйс для флота. Это может показаться мелочью, но вопрос о флаге ещё аукнется республике в самое ближайшее время.
11 августа 1919 года новая конституция Германии была ратифицирована. Формально революция в Германии закончилась, но фактически, молодой республике предстояло пережить ещё два болезненных афтершока, которые могли снова столкнуть страну в пучину гражданской войны.
Зловещее молчание армии, во время эпохальных событий начала-середины 1919 года, конечно же, не было столь удивительным. Всё же большая часть офицерства, воспитанного в духе прусачества, считала невозможным для себя в открытую вступать в политические процессы. Генералы предпочитали решать проблемы, не выкрикивая лозунги и воззвания, а в тиши кабинетов и кулуарах заседаний кабинета министров. Тем не менее, казавшаяся для внешнего наблюдателя тихой и даже смиренной армия, таковой не была. Офицерский корпус Рейхсвера бурлил, то закипая, то остывая вновь, благодаря грамотным действиям Грёнера и сменившего его Ганса фон Секта. Но такое состояние не могло длиться долго, рано или поздно жидкость, многократно кипящая и остывающая, может перегреться и внезапно взорваться, забрызгав всех кипятком. Именно это и происходило с офицерским корпусом Рейхсвера весь 1919 год – он перегревался.
Специфичное положение Рейхсвера в системе управления молодой революционной республики было и бедой и благом для государства. В своё время пакт Эберта-Грёнера родился из-за страха социал-демократов, что народная армия из социалистических рабочих и крестьян может стать большей угрозой для демократии, нежели консервативные военные. События конца декабря 1918-января 1919, где одну из первых скрипок играла как раз такая народная дивизия, показали всю обоснованность выбора в пользу подчёркнуто аполитичного Рейхсвера. Но верность армии государству, а не правительству, была самой главной проблемой: по сути единственное, что действительно объединяло в первые месяцы существования республики армию и правительство, было желание противодействовать любым коммунистическим выступлениям внутри страны. Было очевидно, что армии требовался поводок, который не позволил бы ей замышлять всякое недоброе.
Первая попытка придумать такой поводок была чисто революционной - демократизация армии, выдвинутая в декабре представителями НСДПГ. Как будто не было печального опыта Русской императорской армии. В Рейхсвере вводилась выборность командиров (хотя бы только нижних чинов, генералов пока не предлагалось выбирать), солдатские советы становились главным органом управления подразделениями, отменялась иерархия и знаки различия и так далее. Соцдемы считали, что демократические порядки в армии позволят вытолкнуть на первый план активных социал-демократов, которых предлагалось продвигать на командные должности с целью разбавить консервативный офицерский корпус. Но попытка эта с треском провалилась, так как, во-первых, торпедировалась всячески военными, не желавшими потери управления войсками. А во-вторых, после массовой демобилизации в армии попросту не осталось достаточного числа сторонников социал-демократии и революции. Офицерский корпус Рейхсвера довольно эффективно чистил себя сам, выживая из своего состава любых «неправильных» людей.
Когда стало ясно, что демократизировать армию изнутри не выйдет, пришлось изобретать велосипед и думать, как бы армию демократизировать извне. С этой целью уже в марте 1919 года, не дожидаясь принятия конституции, был принят «Закон о временном Рейхсвере», который устанавливал принципы функционирования армии. Позже многие положения закона станут частью конституции, так что по сути вопрос об армии был решён ещё в начале года. И то, как он был решён не понравилось очень многим офицерам.
Первым и главным камнем преткновения было подчинение армии гражданскому Рейхсверминистру и Рейхспрезиенту: первый осуществлял административное управление, второй был верховным главнокомандующим. Для военных, до этого варившихся в собственном соку и подчинявшихся только Кайзеру, который имел вполне конкретное военное образование и считался «своим», подчинение гражданским было немыслимо. Ложкой мёда, позволившей смягчить позицию военных, стало назначение на пост Рейхсверминистра Густава Носке, который за время революционных событий своим антикоммунизмом и организацией фрайкоров заслужил доверие генералитета. Носке, считавший демократизацию армии правильной целью, но выбранные методы – неправильными, добился, чтобы в новом законе была отменена большая часть революционных нововведений. Сделано это было не только из-за их неэффективности, но и из-за нацеленности на консолидацию армии.
Главной чертой нового военного закона стал роспуск всех старых земельных армий и замена их новой единой структурой, сформированной на базе прусской армии. Новый Рейхсвер даже в доверсальском виде представлял собой довольно компактную армию, ограниченную всего 250 тысячами бойцов. При этом закон предусматривал расформирование парамилитарных формирований: фрайкоров и народных дружин, с их включением в состав Рейхсвера. Значительная часть фрайкоров официально перестанет существовать уже к концу 1919 года, так как необходимость в них отпала. Проблема данного решения заключалась в том, что в состав Рейхсвера вливалось много антикоммунистически настроенных офицеров и солдат с боевым опытом. Они будут благодатной почвой для различных антисоциалистических антиправительственных настроений, широко распространившихся в армии.
Версаль лишь усилил антиправительственные тенденции в армии – для неё действия кабинета министров были натуральным предательством. Я уже упоминал про то, что часть генералитета, после согласия Веймарской коалиции на условия Антанты, начала планировать заговор и только действия Грёнера позволили охладить ее пыл. Но именно с этого момента – с июля месяца, начинаются процессы которые, в конце концов, приведут Республику к очередному кризису.
В июле как раз завершились перестановки в Рейхсвере. Грёнер ушёл со своего поста генерал-квартирмейстра, на пост командующего Рейхсвером Носке назначил полковника Вальтера Рейнгарда, который, кроме того, что занял несоответствующую его званию должность, так и ещё имел неосторожность публично поддерживать правительство социал-демократов. В пику ему начальником войскового управления (аналог запрещённого Версалем Генерального штаба) стал генерал Ганс фон Сект. Сект был типичным пруссаком, считал, что Германия может быть сильной только имея сильную армию, а любой, кто против этого – враг Германии. Как и его предшественник Гренер, Сект следовал линии аполитичной армии и невмешательства в политику. Но, при этом он никак не мешал горячим головам внутри Рейхсвера обсуждать и планировать антиправительственные действия.
К концу 1919 года ситуация внутри Рейхсвера была уже близка к взрыву. Среди офицеров широкое хождение имели листовки правых партий, обвинявшие СДПГ в предательстве страны и призывавшие к «суду Линча над анти-немецкими силами». Причём распространялись листовки с одобрения генералитета. В офицерских клубах также в открытую обсуждалось и осуждалось правительство, Версальский диктат и реформы армии и государства. После введения конституции всё чаще в армии раздавались призывы не присягать предательскому чёрно-красно-золотому стягу. Дошло до того, что в сентябре один из полков Рейхсвера отказался попросту присягать конституции, если им не будет разрешено оставить старую имперскую символику. Причём, в своём демарше, командир полка получил одобрение от командиров прочих подразделений и от главнокомандующего Рейхсвером в Берлине Вальтера фон Лютвица.
Но, наверное, самое большое возмущение в армии вызвало желание правительства удовлетворить требование Антанты по судебным процессам над военными преступниками. Попытка даже поднять вопрос об этом вызывала шквал возмущений среди офицеров. Уже в сентябре 1919 года инициативная группа офицеров под влиянием лидера националистической Немецкой отечественной партии Вольфганга Каппа, начали планировать свержение мягкотелого и неспособного отстаивать свои национальные интересы перед Антантой правительства.
Военным лидером всего этого мероприятия был уже упомянутый Лютвиц, а среди участников заговора фигурировали такие звёзды мировой войны, как Людендорф и Тирпитц. Вероятно, уже в это время заговорщики провели зондаж Носке и Секта на предмет присоединения к мятежу, и оба не сказали ни да, ни нет. Позже Носке будет утверждать, что о заговоре он узнал лишь в январе 1920 года, а до марта с его разоблачением тянул, неуверенный в решимости заговорщиков.
Решимости действовать заговорщикам придал тот факт, что 10 января 1920 года вступили в силу Версальские протоколы и Рейхсвер должен был в течение 3 месяцев кастрирован с 250 тысяч до 100 тысяч человек. Такого числа солдат было катастрофически недостаточно чтобы прикрыть хотя бы восточную границу Рейха. Последней каплей стал приказ о расформировании добровольческих морских бригад – формирований фрайкоров, воевавших в 1918-1919 году в Прибалтике против коммунистов. Генералитет просил правительство хотя бы выбить отсрочку, но получал в ответ лишь кивки в сторону Парижа и Лондона, мол, «мы ничего не можем».
Тогда 10 марта 1920 года фон Лютвиц представил Носке ультиматум: распустить парламент, назначить внеочередные выборы, создать кабинет министров из «профессионалов», заморозить выполнение пунктов Версаля. Носке, к тому моменту, вероятно поборовший желание стать новым Наполеоном (ему, судя по некоторым сведениям, предлагали должность Рейхспрезидента), предложил фон Лютвицу отдохнуть в отпуске и подумать об отставке. Вместо отставки Лютвиц в тот же день выехал из Берлина и подал сигнал заговорщикам к началу восстания.
13 марта Морская бригада Эрхарда, ставшая ударной силой мятежа, выдвинулась в сторону Берлина, о чём там почти сразу получили информацию. Носке ещё за день до этого уведомил членов правительства об ультиматуме фон Лютвица и существовании заговора, но никаких решений тогда принято не было. Теперь же было уже поздно пить сельтерскую. Уже ночью стало ясно, что полиция Берлина на стороне заговорщиков и не предпримет против них никаких действий. Носке попытался поднять берлинский гарнизон, но фон Сект, отказал ему, сославшись на то, что «Рейхсвер не стреляет в Рейхсвер».
Внезапно правительство в Берлине почувствовало себя подвешенным в вакууме. Времени критически не хватало: поднять народ на защиту столицы за столь короткое время было просто нереально, подавлять путч силовым образом было некем. В этой ситуации единственным разумным выбором было бежать из столицы и разворачивать борьбу в регионах.
Утром 13 марта 1920 года без сопротивления путчисты заняли столицу и все правительственные здания. Они сначала потребовали вновь удовлетворить ультиматум фон Лютвица, а после неудачи в воззвании к народу объявили себя законным правительством Германии. Но вопреки ожиданиям, ни части Рейхсвера, ни местные правительства не стали засыпать путчистов поздравлениями. Внезапно выяснилось, что не имея широкой поддержки в властных структурах, заговорщики, не устранив прошлую власть, сами оказались в политическом вакууме.
Лишь некоторые подразделения Рейхсвера и правительства земель выразили поддержку путчистам. Даже крупнейшие националистические партии раскололись по вопросу поддержки переворота, а генерал фон Сект и вовсе, улыбаясь в усы, следил за происходящим и делал выводы. Наверное, самым неожиданным стало то, что имперская бюрократия, так и не сменившаяся со времён Кайзера, в целом поддержала правительство и объявило тихую забастовку: чиновники приходили на работу, но не работали. Путчисты оказались не готовы к подобному исходу и впали в ступор, не зная, что делать (большевики в такой ситуации просто взяли родных чиновников в заложники и заставили их выполнять работу).
При этом уже утром 13 числа по всему Берлину распространились листовки с призывом к всеобщей забастовке трудящихся. Призыв был распространён СДПГ, но это решение далось тяжело: партийцы сомневались, что смогут удержать забастовку в мирных рамках, и она не перерастёт в новую революцию. Тем не менее, альтернатив решению не было, но СДПГ не стала в открытую встать во главе, а подготовку Всеобщей забастовки взяла на себя Всеобщая федерация профсоюзов. И хотя НСДПГ и КПГ официально отмежевались от профсоюзов, где первую скрипку играли члены СДПГ, но в забастовке, стартовавшей уже в тот же день, принимали участие представители всех трёх левых партий и многих либеральных сил также. Экономическая жизнь страны в одночасье встала.
Если в Берлине забастовка проходила относительно мирно, то во многих городах Рейха начались столкновения между Рейхсвером, фрайкорами, полицией с одной стороны и протестующими – с другой. Изюминки ситуации придавало то, что нападения происходили даже на силы лояльные правительству – бей всех, бог разберёт своих, как говорится. Хуже всего ситуация была в Руре и Рейнланде, там и путчисты, и центральная власть попросту потеряли контроль над регионом. В остальной же стране правительство канцлера Каппа, относительно успешно контролировало только Берлин, да и то не полностью.
Уже через 2 дня стало ясно, что путч провалился, офицеры-путчисты начали потихоньку сваливать с тонущей лодки, тихо возвращаясь по домам. 15 марта Капп проинформировал официальное правительство, что готов к переговорам. Правительство Бауэра, сменившего после принятия конституции Шейдемана, ответило гробовым молчанием: они видели, что достаточно подождать ещё немного и путч развалится сам собой. Так и случилось. 17 марта Капп и Лютвиц бежали в Швецию, морская бригада Эрхарда вышла из Берлина, устроив на прощание стрельбу по безоружной толпе. Путч завершился.
Красное знамя взвивается вновь!
Капповский путч рухнул сам собой, но вот вызванный им кризис на западе страны, сам собой решаться не хотел. В Рейнланде и Руре события 13 марта 1920 года сразу пошли по совершенно неожиданному сценарию. Регионы с преимущественно угольной и металлургической промышленностью с самого начала революции тяготели к большевистским позициям и наиболее последовательно выступали за советскую систему. Когда власть в стране «взяли» путчисты Каппа, местные профсоюзные и левые партийные лидеры, не совещаясь с центром, принялись формировать для сопротивления «Исполнительные советы» и отряды рабочей самообороны. Всего за неделю, восставшие сумели вытеснить части Рейхсвера и полиции из региона и начали формировать государственные структуры, советского образца. Казалось, забитая прикладами в январе 1919 года красная революция ожила вновь.
Во главе этих процессов стояли в основном коммунисты и представители НСДПГ, увидевшие в кризисе центральной власти шанс продолжить революцию. Уже 14 числа разрозненные отряды самообороны начали преобразовываться в Красную армию, которая всего за пару дней набрала до 100 тысяч человек, оружие удалось достать на армейских складах и у разоружённой полиции и частей фрайкоров. 22 марта части Красной армии полностью очистили Рур от любых противников, после чего местные комитеты провозгласили целью очищение Германии от любой контрреволюции.
Несложно представить, какие чувства испытывали в это время члены правительства Веймарской коалиции: только что удалось чудом не дать реализоваться одному страху, как у вас второй материализовался, причём частично из-за ваших же действий. При этом ситуация омрачалась тем, что забастовки в Берлине и других крупных городах не закончились. Профсоюзы требовали в первую очередь наказать Носке, а также части Рейхсвера, принявшие участие в путче, социализации экономики и увеличения роли рабочих в армии и полиции, а также отказа от подавления Рурского восстания.
Перед правительством Бауэра замаячила не иллюзорная возможность теперь уже большевистского переворота. Единственной надеждой было то, что у восставших в Руре не было единого центра – отдельные советы не могли договориться друг с другом даже о совместном выступлении против контрреволюции – и можно было попробовать развалить движение через переговоры.
22 марта правительству удалось добиться окончания забастовки в Берлине, пообещав профсоюзам выполнить все пожелания рабочих. В это же время посланники СДПГ отправились в Рур. Здесь им предстояло отколоть от единого рабочего движения наиболее умеренных его представителей. На конференции в Билефельде удалось добиться впечатляющего прогресса: в общем соглашение повторяло пункты достигнутого ранее соглашения с профсоюзами, но содержало также условия и порядок демилитаризации Красной армии Рура. Умеренные представители профсоюзов и НСДПГ приняли решение поддержать договорённости. Совет Хагена принял их полностью, совет в Эссене, где доминировала КПГ требовал новых переговоров, советы Мюльхойма и Хамборна отклонили соглашение. В Дуйсбурге же к этому моменту совет перестал существовать из-за того, что власть в городе перешла к анархистам.
Видя нарастающий хаос в Руре, правительство решило, что можно поднажать на восставших, и их движение посыплется само собой, как ранее путч Каппа. Тем более, что в отличии от Капповского путча, силы Рейхсвера выразили желание разделаться с большевистской угрозой. К Руру уже стягивались фрайкоры, ещё недавно участвовавшие в путче. Им было предложено кровью доказать лояльность правительству.
28 марта был выдвинут ультиматум Эссенскому совету с требованием капитуляции и сдачи оружия, но лидеры восстания отвергли его. Уже 30 марта в Берлине приняли принципиальное решение начать военную операцию сразу после последнего раунда переговоров, причём, выдвинув условие, что солдаты должны вести себя корректно к мирному населению и носить красно-чёрно-золотые кокарды.
Всё это уже не имело значения. На совете в Эссене 1-2 апреля стало окончательно ясно, что руководство Красной армии и местные советы плохо контролируют ситуацию в регионе, где всё больше нарастал хаос. Отдельные отряды красноармейцев уже устанавливали собственную власть, чиня террор против всех, кто пытался им помешать. Когда вечером 2 апреля стало ясно, что разоружение Красной армии не вышло, части фрайкоров и Рейхсвера двинулись вглубь Рура.
Хаос и нестабильность последних дней, теперь показались счастливыми временами для жителей Рура. Фрайокры принесли с собой классическое ультранасилие: расстрелы безоружных, пленных и даже гражданских. Точное число жертв установить так и не удалось, но оно явно больше 1000. Во время подавления Рурского восстания пришлось отменить действие военно-полевых судов, так как они просто в промышленных темпах начали штамповать смертные приговоры: более 200 всего за 4 дня. Большего насилия удалось избежать благодаря грамотным действиям кадровых офицеров. Рур умыли кровью, подавив последние всполохи революции. Путчистов Каппа, по большей части, амнистируют в августе 1920, то же касалось и сдавшихся лидеров Рурского мятежа. Большая часть обещаний, данных бастующим так и остались неисполненными, так как причины исполнять их более не было.
Революция в Германии завершилась. Тем не менее после таких потрясений правительству пришлось назначить новые выборы, дабы обновить вотум доверия народа. 6 июня 1920 года на внеочередных выборах в Рейхстаг обе партии Веймарской коалиции (СДПГ и либеральная ДДП, партия Центра незадолго до этого вышла из коалиции) потеряли каждая по 15 и 10% поддержки (набрали 21,6% и 8,4% соответственно), в то время как ультраправая ДФП улучшила результат с 4,4% до 13,9, а ультралевая НСДПГ с 7,6% до 18,6.
Парадоксальный результат: правительство подавило выступления левых и правых радикалов, но на выборах именно этим радикалам и ушла большая часть голосов бывших избирателей веймарских партий. Именно либеральные партии теперь сформируют кабинет, а СДПГ придётся бороться теперь за каждый голос на выборах. Веймарская республика относительно политически стабилизировалась, но ни о каком доминировании СДПГ в политике Рейха и социалистических преобразованиях речи больше не шло.
Веймарские компромиссы, заложенные в устройство республики были минусами, которые превращались в плюсы лишь при сильной центральной власти, но СДПГ сами сделали всё, чтобы центральная власть была слабой и неполноценной. Эберт и Шейдеман спасли республику в моменте, но, тем самым, обрекли её на смерть ещё более ужасную, чем та, от которой спасали. СДПГ же с этого момента будет не определять политику Германии, а выживать в её мутных водах, так никогда и не повторив феноменального успеха выборов 1919 года. Большая часть героев этой драмы со стороны СДПГ не увидят крушения республики в начале 30-х, что, может быть, и к лучшему.
Источники:
Винклер Г.А. «Веймар. 1918-1933. История первой немецкой демократии»
Ланник Л.В. «Военный консерватизм и консерватизм военных: военная элита Германской империи в поисках политической самоидентификации, 1911–1918 гг.»
Ланник Л.В. «Состав германской военной элиты В 1914–1918 гг.»
Королева Е.В. «Весеннее наступление 1918 г. в воспоминаниях военной элиты Германской империи»
Максимов И.П. «Элитистские причины Ноябрьской Революции 1918 года в Германии»
Космач В.А. «Унижение в Версале»: итоги первой мировой войны для Германии
Евдокимова Т.В. «Влияние итогов первой мировой войны на трансформацию германской армии»
Редькин В.К. «К вопросу о правовом статусе рейхсвера в 1919-1920 гг.»
Баев В.Г. «Право и политика в Веймарской республике Германии (1919–1933 гг.)»
David Sloan Ellis «Zeitfreiwillige and Freikorpskämpfer Paramilitaries of Early Weimar Germany»
John Hiden «The Weimar Republic»
Подписывайся на телеграм-канал Cat_Cat, чтобы не пропустить интересные посты
НА КОРМ КОТИКАМ ---> 💰