ДОРОЖНАЯ ПЕСНЯ
Полковник Зубарев ненавидит пылесос. Полковнику не пристало фыркать и топорщить шерсть. Поэтому он ложится и помирает. Говорит, давление поднялось. Жене полковника сразу мерещатся пылевые шары, гонимые по квартире сквозняком. Жена уверена, часть шаров полковник лепит сам, назло. Удивительно что кофе, коньяк и преферанс полковника не вырубают. Только пылесос.
Полковник считает, труп мужа на диване - лучшая ей укоризна. И продолжает лежать, игнорируя поджатые губы.
Супруги пускаются в спор за право умереть первым. Виктория потратила на него всю себя, в награду получила лишь это. (Жест, описывающий полковника и диван как единое существо). Измождённая, она обещает не протянуть и года. Полковник вспоминает, скольких женщин бросил ради неё. Взамен получил давление и пылесос.
В памяти всплывают дорогие сердцу смертельные обиды. Влюблённые быстро доходят до первой своей встречи. Это было в Париже. Франция – единственное место, где полковнику не хочется застрелить свою зайку. В Париже нет пыли. Соответственно, она никогда не будет его мучить пылесосом.
Я изучал этот феномен европейской гигиены. Когда Франция засыпает, на улицы выходят африканские дворники. Судя по шуму, они пылесосят списанным бомбардировщиком. Мне не хватило сил подняться и посмотреть.
Раз в год, чтобы выжить, полковник и Виктория посещают Францию. Не знаю как вышло, что я поехал с ними. Обычно, если экскурсия ходячая, я отказываюсь. Мне не понятна красота, которую нельзя съесть полулёжа.
- Ах, как красиво! – говорят они, добежав до вершины. И сразу спешат в следующий замок. Полковник и Виктория (и моя Лара туда же) гуляют со скоростью четыре замка в день.
- Хватит жрать! – кричали мне. – Бежим скорей в Сю-Мер-Шинансо-Анаксуа!
Я спрашивал, чем те новые руины лучше этих.
- Глупенький, - говорили мне, - там же красиво!
Под этим надуманным предлогом мы пересекли страну справа налево. У меня короткие ноги и я не пью. К путешествиям не приспособлен. А они на ужин берут 11 бутылок вина и салатик. Говорят, ах какой замечательный стол.
Я разлюбил историю. Скорострельность арбалета, время разгона коня до сотни и расход овса в литрах – всё стало не интересно. Хотелось только полежать и котлету. Они сказали, потерпи до Бретани, там устрицы.
Моя мама, крестьянская душа, кормила меня жареными свиньями. Устриц не покупала. Я рос варваром. Другие дети всё откуда-то знали. Им дядя-моряк привозил. Устрицы пищат и ползут обратно, говорили дети. Это ужасно вкусная еда.
Гипотетически, на свете есть второй такой же невежа. Дальнейший рассказ для тебя, брат.
Устрица похожа на камень. В камне надо найти попку, вставить нож и вращательными движениями вогнать по рукоять. Потом надрезать пяточку, держащую створки. Через пять минут и десять проткнутых ладоней створки раскрываются. Знакомый постимпрессионист вскрывает устриц шуруповёртом. Высверливает дырочку, потом внутриполостно тычет, я думаю, ей в печень. Устрица доверчиво расслабляется. Тут-то её и жрут.
Желая прослыть интеллигентом, я съел трёх. Больше не смог, на радость полковнику. Наклоняясь к Ларе, я стал иронизировать. В манере, которую сам считаю изящной. Лара ткнула меня в бок, как бы призывая довериться.
- Послушай, сволочь, - сказала она, - Твоё нытье портит мою Францию. Заткнись, или застрелю. Прямо вот этими плоскогубцами.
Я не стал высмеивать её представления о плоскогубцах. Дальнейшая поездка мне очень понравилась.
Ниже, на двух фото лучшие виды города Дижон. На первом я форсирую реку Эндр в манере, которую сам считаю брассом.